Неукротимый (ЛП)

 В ушах я чувствую нарастающее давление, а глаза вытаращены от шока. Я не могу поверить тому, что вижу.
 Она громко вздыхает, а затем похотливо стонет. Мужчина склоняется над ее маленьким телом, и трахает ее жестче. Трахает так, как будто ненавидит ее. Его слишком мускулистые руки находятся по обе стороны от ее головы, поддерживая ее, она слегка приподнимается, и их рты сталкиваются в обозленном поцелуе.
 Внезапно я чувствую себя смущенной. Как будто вторгаюсь в особый момент между ними. Я даже не замечаю, что Твитч больше крепко не сжимает меня, но обеими руками обнимает за талию, а губами касается моего виска.
 Мужчина рычит, и я возвращаюсь к шоу в прямом эфире. Глаза Линг вспыхивают от возбуждения, после чего ее лицо вновь искажается в страхе. Как актриса, она умоляет:
 — Больше не надо. Пожалуйста! Не надо. Я не вынесу этого.
 Мужчина рукой гладит ее по щеке, по которой прежде ее ударил, секунду лаская, чтобы потом вновь ее убрать, и на сей раз я уже не смотрю. Закрыв глаза, я блокирую изображение того, что сейчас произойдет.
 Пощечина.
 Хныканье заполняет пространство, и Линг выкрикивает:
 — О, боже! Да!
 Взглянув украдкой, я наблюдаю, как спина Линг приподнимается над кроватью, ее веки трепещут, прежде чем она начинает безудержно дергаться, постанывая. Мужчина стискивает зубы:
 — Бл*дь, да. Кончи на мой член, детка.
 Он застывает, а его задница сжимается, он запрокидывает назад голову, и рычит, когда его тело начинает судорожно толкаться в истощенное тело Линг.
 Чувствуя себя столь же изнуренной, как и эти двое, тяжело дышащие, и лежащие на кровати, я ослабеваю от такого потока эмоций, который мчался в моей голове. Я прислоняюсь к Твитчу. Он сжимает мою талию, и ведет меня назад в спальню, подальше от этого бардака.
 Я знаю, что он хочет.
 Я знаю, что это должно произойти. Но боюсь этого разговора.
  
Глава 7
 
 Чертова Линг.
 Всегда все мне портит. Всегда портит то, что важно для меня. Я не имею понятия, почему она все еще рядом со мной. Сука доставляет больше проблем, чем стоит.
 Ты знаешь, почему держишь ее рядом с собой.
 Ага. Думаю, что знаю. Мы во многом похожи. Не во всем, но мы понимает друг друга.
 Сжав талию Лекси, я веду ее вниз по коридору, пока мы не останавливаемся у моей комнаты. Медленно, чтобы не напугать ее, я тянусь к дверной ручке, и открываю дверь. Не говоря ни слова, она позволяет мне завести ее внутрь, и я захлопываю за нами дверь.
 Отойдя от Лекси, я иду к кровати, и сажусь на край. А Лекси просто стоит там, около комода, вглядываясь в пустоту.
 — Лекси, подойди сюда.
 Ничего. Она стоит там же, где и стояла. Свет в ее глазах потускнел так сильно, что я задаюсь вопросом, а не слишком ли быстро я ее сломал в нашей игре.
 — Лекси, подойди. Посиди со мной. Мы поговорим.
 Две эмоции, облегчение и разочарование, прошли сквозь меня, когда она сдвигает брови:
 — Я-я не понимаю, — тихо говорит она.
 Я отвечаю:
 — Ты и не поймешь.
 Делая шаг назад, Лекси упирается в комод:
 — Он причинял ей боль. Он ...— ее взгляд делается расфокусированным. — И она...Он бил ее, и она...Я не понимаю.
 Мне не нравится, что прямо сейчас она выглядит так молодо. Это возвращает меня в мое детство. В место, которое я глубоко похоронил. Встав, я какое-то время рассматриваю ее. Мой ангел. Сегодня она великолепно выглядит. Как всегда. Но прямо сейчас она похожа на падшего ангела.
 Опустошенного. Трясущегося. Несчастного. Это ужасно, но мне нравится.
 Я умоляю мой член не реагировать, но это невозможно. Он дергается в моих трусах, и я подхожу к ней на несколько шагов. Я не буду умолять. Я не попрошу. Я пойду на уступки. Только сегодня. Протягивая ей руку, я ласково приказываю:
 — Возьми меня за руку.
 Наконец, она смотрит на меня, ее голубые глаза выглядят слишком бледными, и теперь этот подавленный взгляд начинает меня беспокоить.
 Нет. Мне это не нравится.
 Протягиваю к ней руку, и она очень долго смотрит на нее, прежде чем шепчет:
 — Ты знал. Ты-ты знал.
 Я киваю:
 — Да. Мы сможем обсудить это, когда ты не будешь находиться от меня так далеко.
 Отстраняясь еще дальше, она спрашивает:
 — Что, если я не хочу обсуждать это?
 Мне не нравится, когда мне перечат. Стиснув зубы, я подавляю раздражение, решительно говоря ей нежным и спокойным голосом:
 — Нам нужно обсудить это.
 Ее глаза сверлят мои. В ее них так много печали.
 Двигаясь медленно и неуверенно, свою маленькую ручку она вкладывает в мою. Осторожным движением я обнимаю и притягиваю ее к себе, и веду обратно к кровати. Сев, я устраиваю ее на своих коленях, постукивая пальцами по ее левой руке, потом говорю:
 — Ты не поняла то, что увидела.
 Кивнув, она подавлено отвечает:
 — Нет. Я предполагаю, что нет.
 Короткая пауза.
 — Ты знал, что ее нравятся такие вещи?
 Я не отвечаю. В этом и есть мой ответ.
 Лекси напрягается. Она шепчет:
 — Ты…? Я имею в виду, как ты узнал?
 И еще раз я позволяю молчанию быть моим ответом.
 С трудом сглатывая, она продолжает:
 — Я поняла.
 Мое сердце внезапно начинает сильно колотиться. Это настолько незнакомое чувство, что потрясает меня. Я понимаю, что это чувство — беспокойство.
 Я теряю ее.
 Успокоившись, я объясняю:
 — Линг сломлена. То, через что она прошла, я честно говоря, не знаю, как она вообще осталась жива. Я не говорю, что ее пристрастия нормальны или естественны, я говорю, что не надо судить ее слишком строго. Она не настолько плоха.
 Лекси напрягается сильнее:
 — Как ты мог делать такое с ней?
 Обняв ее за талию, как будто это остановит ее от побега, я честно отвечаю:
 — Потому что она хотела этого. Это происходило по обоюдному согласию, даже если это так не выглядело. Линг достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения, и, в любом случае, она не немая или умственно отсталая.
 Продолжаю отвечать так же зверски честно:
 — Это, на самом деле, легко. Это было горячо. Это возбуждало меня. Я наслаждался этим, и хотел повторять.
 Ее грустный взгляд встречается с моим:
 — Ты бил ее?
 — Да. Несколько раз. Возможно, даже жестче, чем это делал он.
Она кивает, и в ее глазах появляется испуг:
 — Ты будешь меня бить?
 Борясь, и пытаясь удержать свой гнев под контролем, я спрашиваю:
 — Ты хочешь, чтоб я бил тебя?
 И ее ответ — настоящее спасение. Ее ответ говорит мне, что я не потерял ее. — Не так.
 Облегчение накрывает меня, и я тяну локон ее волос.
 — Лекси, я хорошо понимаю людей. Когда мы вместе, я понимаю, что тебе нравится, а что нет. Я знаю, о чем ты думаешь, что тебе не нравится, и что ты просто боишься попробовать. Я знаю, какие шаги предпринять, чтобы тебе понравилось, — позволяю ей впитать это, и продолжаю: — Я буду шлепать тебя. Буду грубым с тобой. Я буду раздвигать твои границы. Но обещаю, что, если ты дашь всему этому шанс, тебе так же сильно понравится принимать это, как мне отдавать.
 От тяжелого дыхания грудь Лекси вздымается.
 — Что, если ты понял меня неправильно? Что, если перегнешь палку?
 Поднимая руку, я хватаю ее за подбородок, смотрю в глаза и серьезно спрашиваю:
 — Тебе нравится то, что мы до сих пор делали?
 Она колеблется, и я знаю, что она хочет солгать, поэтому так удивляюсь ее ответу.
 — Да. Нравится. Ты возбуждаешь меня. Ты настойчив. И, отчасти, ты сильно пугаешь меня. Но мне это нравится.
 То, что я слышу, заставляет меня почувствовать себя лучше. Даже слишком. Зарывшись лицом в ее шею, я целую чувствительное местечко, и улыбаюсь от того, что ее тело вздрагивает. Ее следующий вопрос приводит меня в ярость:
 — Так значит, тебе нравится делать такое? Ты Дом?