Драконий оборотень (СИ)
— Зависть? — я недоуменно пожала плечами, отставляя кружку. — Уж чего-чего, а завидовать Солар в Элдаре, определенно, некому.
Разомлевшие от полуденной жары, мы решили на сегодня завершить наши труды праведные и вернуться в замок. По дороге к конюшне, я заметила, что все большее количество народа обращает на меня внимание. Было ли это как-то связано с тем, что пару раз я натыкалась взглядом то тут, то там на физиономию свежеисцеленного старосты, с жаром что-то рассказывающего мрачно внимающим ему слушателям, и время от времени выразительно поднимающего глаза горе? Мне показалось, или толпа на площади стала значительно плотнее? Большинство адресованных мне взглядов были настороженными и угрюмыми, некоторые выражали откровенную неприязнь. За своей спиной я услышала сказанные громким шепотом слова «умертвие» и «нечисть». С каждой секундой я начинала чувствовать себя на людной улице все более и более неуютно. Отвязав Искру, я поторопилась сесть в седло и осторожным шагом направила ее на дорогу, ведущую к замку.
Мы уже почти выехали с площади, когда прилетевший неизвестно откуда камень с силой ударил меня между лопаток. Я сдавленно охнула. От острой боли на глаза неожиданно навернулись слезы.
— Кто это сделал?! — задохнувшись от ярости, мать на ходу развернула коня и послала его прямо в гущу толпы. Толпа отшатнулась, но страха особого не выказала, продолжая глядеть хмуро и неприветливо. — Я спрашиваю, кто это сделал?!
И она продолжала понукать лошадь идти вперед, прямо на стоящих перед ней людей, вызывая у бедного животного только недоумение и беспокойство. Откровенно проявить непочтительность к супруге Владыки никто не посмел. Люди продолжали хранить молчание, уклоняясь от копыт теснящего их рысака, но все взгляды были по-прежнему прикованы ко мне.
— Давай уедем отсюда, — попросила я маму, чувствуя себя под этими взглядами, мягко говоря, нехорошо. Оставаться здесь дольше становилось откровенно опасно. Мать сверкнула на крестьян глазами.
— Ну, ладно, вы об этом еще пожалеете, — зловеще пообещала она на прощание и направила свою лошадь следом за мной.
Домой мы ехали в молчании. Уже подъезжая к замку, мама придержала лошадь и обернулась ко мне.
— Мы больше никогда не будем ездить в эту проклятую деревню, — решительно сказала она. — Пусть сами разбираются со своими болячками, неблагодарные грязные свиньи!.. — и она добавила несколько слов по-эльфийски.
Я невольно усмехнулась. Вот, каждый раз слушаю ее и убеждаюсь, что и по части нецензурной брани эльфы тоже большие мастера.
Глядя на ее сердито сдвинутые брови, я живо представила себе, что, в данный момент, она, наверное, уже придумывает, как наказать зарвавшуюся чернь со всей присущей ей фантазией. Было очевидно, что она так же расстроена, как и я. Даже, пожалуй, больше. Подсознательно, я уже давно была внутренне готова к чему-то подобному, хотя физической расправы до сих пор как-то не предполагала. Однако было бы, и впрямь, глупо ожидать, что нечто, о чем судачит в замке каждый, у кого есть язык, никогда не выйдет за замковые стены. Как и глупо было бы ожидать от крестьян иной реакции.
Это была, пожалуй, одна из основных особенностей Элдара. Маленькое аграрное королевство, расположенное в самом сердце человеческих территорий, было отрезано от всего остального мира огромным пространством, заполненным исключительно знакомыми и понятными, человеческими, явлениями и вещами. Уверена, ни одному из элдарцев ни разу в жизни не доводилось общаться с кем-нибудь из представителей Старших рас. Стоило ли тогда говорить, какое впечатление на них должно производить существо, вообще не поддающееся никой классификации? И если мой собственный отец с каждым днем относился ко мне все прохладнее и прохладнее, как я могла ожидать понимания и сочувствия со стороны совершенно посторонних людей? Их представление об окружающем мире были всего лишь букетом из суеверий, одно страшнее другого, полученным ими в наследство от своих родителей. В их глазах, я была теперь нечистью — вроде той, что ворует детей или раскапывает могилы на кладбище безлунными ночами. И, как всякую нечисть, меня теперь следовало избегать, или еще лучше — уничтожить.
Мне пришло в голову, что если я буду продолжать свои поездки по селениям, то скоро для нашей целительской деятельности будет катастрофически не хватать времени за бесконечной чередой избиений «умертвия» и наказаний избивающих. Я рассеянно скользнула взглядом по линии горизонта, и, поколебавшись, сказала-таки то, над чем думала всю дорогу до дома.
— Извини, мама, но я думаю, мы больше никуда не будем ездить. То есть, я больше никуда не буду ездить, — я бросила на нее украдкой взгляд. — Так будет лучше для всех.
На лице матери отразилась растерянность.
— Но, послушай… — она явно не ожидала от меня подобного малодушия. — Это всего лишь единичный случай, досадный инцидент! Виновные будут наказаны!
Я упрямо покачала головой.
— Ты же знаешь, мама, у слухов длинные ноги. Я не хочу, чтобы завтра, в другой деревне, такой же камень угодил мне не в спину, а в голову. Прости, но нет.
Мать посмотрела на меня долгим, внимательным взглядом. Думаю, она не поверила в мою внезапную трусость, но, недовольно поджав губы, лишь коротко бросила:
— Поступай, как знаешь.
Я кивнула.
— И еще, — я хотела закончить обсуждение этой темы до того, как мы вернемся в замок. — Не надо никого наказывать, ладно?
В ответ мама лишь молча пожала плечами и, ударив каблуками, послала лошадь вперед. Я последовала за ней.
На этом моя карьера целительницы была окончена.
Глава 2
Пленница
Снаружи громко лязгнул засов, и тяжелая дубовая дверь пронзительно и протяжно заскрипела, проворачиваясь на давным-давно не смазываемых петлях. Я рассеянно подняла голову от книги, все еще пребывая во власти лихо закрученного сюжета «Рыцарского романа», и попыталась рассмотреть нежданного посетителя, но, как ни странно, никого не увидела. Когда дверь наконец распахнулась достаточно широко, на пороге робко показался здоровенный детина, косая сажень в плечах, неуверенно переминающийся с ноги на ногу.
В руках парень мял и теребил и без того видавшую виды шапку, видимо, не зная, как приступить к такому непростому и опасному для жизни делу, как разговор со мной. Я молча наблюдала за его мучениями, совершенно не собираясь облегчать ему задачу. Пауза ощутимо затягивалась. Я уж было решила вернуться к прерванному чтению, когда бедолага наконец, запинаясь, выдавил из себя:
— Я… это… По делу, значит… Владыка велели передать, что поговорить с вами желают.
Я по-прежнему молча смотрела на него, ожидая продолжения, но, судя по всему, на этом текст послания заканчивался. Тем не менее детина не уходил, продолжая неловко маячить в дверях. Его безмолвное присутствие уже начинало меня раздражать.
— Ну, так, где он, Владыка-то?
— Так они, того… желают, чтобы вы спустились вниз, — парень сделал неуклюжий приглашающий жест, долженствовавший означать, видимо, что спуститься я должна в его сопровождении.
Нельзя сказать, что я была удивлена. Учитывая, сколько времени прошло с тех пор, когда я последний раз переступала порог этой комнаты, куда вернее было бы сказать, что я была ошеломлена, озадачена и заинтригована. Что такого могло случиться, что владыка счел возможным позволить мне покинуть башню, да еще и пожелал лично вести со мной беседу?
Не тратя времени на бесполезные догадки, я отложила книгу в сторону, и, вылезая из уютного, нагретого кресла, кивнула сопровождающему.
— Пойдем.
Мы спустились вниз по крутой винтовой лестнице, которой в последнее время пользовались все реже и реже. Кое-где ступеньки сильно расшатались, и мой спутник был вынужден помогать мне их преодолеть. Поначалу с опаской подавая мне руку, словно ожидая, что я ее сейчас откушу, со временем парень осмелел, и, скоро уже, не задумываясь, поддерживал меня под локоток на особо шатких ступенях. Пройдя через неухоженный крытый переход, ведущий к башне, мы оказались на первом этаже жилой части замка. Здесь почти ничего не изменилось. Слуги сновали туда-сюда, с противоположного конца коридора, оттуда, где располагалась кухня, доносились громкие голоса стряпух и звон кастрюль. Неподалеку от нас, с удобством устроившись на широком подоконнике, две молоденькие горничные самозабвенно обменивались свежими сплетнями. Заметив нас, они резко замолчали, и уставились на меня во все глаза. Глядя на их ошарашенные физиономии, я с большим трудом подавила желание завыть или зарычать. Так сказать, для усиления эффекта. Но вовремя спохватилась, что за подобную выходку меня могут сразу же, без разговоров, водворить обратно в башню, и я так и не узнаю, что же понадобилось от меня Владыке.