Изнанка королевского дворца

– Нет.
– Тогда посмотрим, что дальше будет. Если все будет хорошо, увидимся на свадьбе. Но ты подумай пока, чем можно заинтересовать этого докторуса. Мало ли что.
Гардвейг неосознанным жестом потер ногу, и у Альтреса сердце защемило.
Смерть близкого человека страшна.
Еще страшнее смерть единственного близкого человека. С которым вы даже дышите одним воздухом.
А самое страшное – это когда он медленно умирает у тебя на глазах, ты все видишь, все понимаешь, но помочь ничем не можешь… Свою бы жизнь отдать, так ведь не возьмут! Хоть криком кричи…
Гардвейг перехватил взгляд своего брата.
– Так, Альт, хватит киснуть. Будешь сопли распускать – женю.
– Иди ты, – беззлобно ругнулся шут. – Угрожать он еще будет… твое величество.
Гардвейг даже и не подумал обидеться.
– А то ж… Вот, кстати, на этой любимой ученице и женю. Обеспечу докторусов своим детям. Элитной ханганской выучки.
– А ничего, что графиня немного замужем? – уточнил Альтрес.
– А ты на то и глава тайной службы. Сегодня муж был, а завтра…
– Тьфу. Издеваться изволишь, твое величество?
– А то. Выпьем?
– Тебе вино нельзя.
– А что – у тебя уже и эля нет?
Альтрес фыркнул и достал из-под стола кувшин.
– Эля нет. А вот…
– Вишневка?
Гардвейг улыбнулся. Одной из немногих слабостей Альтреса была любовь к сладкому. Он, конечно, тщательно ее скрывал. Но не от родных же. Так самому лучшему элю шут предпочитал вишневку.
– Она.
– Разливай.
Джерисон, граф Иртон, вошел в отведенные ему покои. Уселся на кровать, свесив буйну голову ниже широких плеч. И задумался.
Вот так вот. Хоть ты и граф, и молодец, и красавец, а тоскливо. Очень тоскливо.
И мутно все как-то…
Что-то непонятное творится дома. А ему туда не попасть. И Рика не бросить, хоть ты напополам разорвись. Раньше никак не уехать.
Почему? Во-первых, дружба. Но тут Рик бы понял.
Во-вторых, государственные интересы.
Чем занимается посольство на чужбине?
Кто-то ходит по балам, кто-то – по бабам, кто-то ввязывается в скандалы. А остальные дурака не валяют. Собирают сведения о новинках, вербуют информаторов, разбираются в интригах, которые пышным цветом цветут при каждом дворе.
А как о них узнавать?
А вот так вот. Бабы – это однозначно. В постели женщина готова кучу всего выболтать. Хотя мужики не лучше. Охота там или пьянка – и тоже бывает, болтают почище баб.
А Джерисон Иртон…
Бабы на него клевали, все. Автоматически. Неотразимое сочетание молодости, титула, богатства и внешности. И болтали.
Раньше-то он собирался хранить ну, пусть не верность Аделаиде, но что-то близкое к ней. Сейчас же чувствовал себя свободным. И пускался не во все тяжкие, но близко к тому.
Женщины болтали.
Джес рассказывал обо всем герцогу Фалиону.
Да, он терпеть не мог Вяленую Щуку. Но глупее герцог от этого не становился. А благо государства все-таки стоит измены.
А благо семьи?
Тревожные письма, странные известия…
Джес посмотрел на кувшин с вином, стоящий у изголовья, и в гневе шваркнул его об стену. Нелепый поступок, но…
Сорвался. Он ведь тоже живой.
И мрачно улегся спать.
Утром вино вытерли, чуть погнувшийся кувшин убрали. Джес так и не узнал, что в тот же вечер на руках у служанки появились мелкие язвочки, которые та лечила очень долго. А и узнал бы…
Он в первый раз избежал смерти.
Анелия перебирала украшения. Да, за зиму у нее много чего появилось.
Принцесса… Не приживалка в убогом замке, принцесса… Знать бы раньше. В жизни бы с Лонсом не связалась. Но теперь дело сделано.
А с другой стороны…
Альтреса она боялась по-прежнему. Но пока она все выполняет, ее не тронут. Она еще нужна. И?
Рик ее не любил, это верно. Но сомнение она в его глазах видела. И покровительственное отношение. Она младше, он защищал ее, она ему обязана. Мужчины это любят. А если видишь в глазах юной девушки обожание и любовь – это еще и льстит.
Если Лидия не покажет себя еще лучше, Рик вернется.
Она сделала все возможное. А пока… Пока будем жить.
Пока Рик не сделал выбор, она необходима. И ее будут беречь. Но на всякий случай…
Глаза Анелии остановились на одной из шкатулок. Хорошо спрятанный, там лежал флакончик с ядом.
Для себя?
Для графа Лорта?
Для кого-то еще?
Она не знала.
Загнанная в угол крыса опасна. Анелию судьба пока еще не загнана в угол. Но «зубы» девушка уже приготовила.
– Мой господин и повелитель, припадаю к ногам вашим.
– Что с Амиром? – прервал славословия Великий.
Капитана этого он знал отлично. Назар Халим дин Харнари из рода Ищущих воду. Сам выбирал, сам отправлял с Амиром.
– Мой господин, принц Амир поручил мне вернуться домой, отвезти вам письмо и подарки. И передать ваши слова для него…
Ханган незаметно перевел дыхание.
– Как себя чувствует принц?
– Намного лучше. До полного выздоровления, графиня говорит, ему примерно год, если не больше, но уже сейчас за его жизнь можно не волноваться.
– Тахир?
– Ее сиятельство графиня Лилиан Иртон.
– То есть?
– Мой господин, принц все объяснил в письме. Не сочтите за дерзость с моей стороны.
Ну да. Ханган жестом показал капитану посидеть в сторонке. И взялся за письмо сына.
Живой, здоровый… Что надо отцу для счастья?
Будь ты хоть трижды Ханганом, а дети все же… Это твои дети. И этим все сказано.
«Возлюбленный мой отец и повелитель.
Пусть путь твой будет выстлан лепестками роз и залит солнечным светом.
Пусть Звездная Кобылица вечно благоволит к тебе и касается своим копытом твоей дороги».
Так… приветствия пропускаем. Что еще?
«Направив меня на излечение в Иртон, отец, ты воистину проявил великую мудрость. Я не писал раньше, поскольку не было возможности отправить этот свиток домой, а хранить его там, где он может попасться на глаза… да кому угодно, я не хотел.
Первое, что я должен сказать, – я уверенно иду на поправку. Хотя графиня не рекомендует мне больше сталкиваться с этим ядом хотя бы года три.
Потом я смогу спокойно посещать храмы.
О самой графине.
Должен сказать, что это удивительная женщина.
Она не просто умна – она еще и не боится показывать свой ум. Люди слушаются ее беспрекословно. Хотя при всем этом в ней есть некая… странность.
Кобылица устроила так, что одни люди выше других, и это естественно. Но графиня этого не знает и не желает знать. Для Лилиан Иртон я прежде всего человек. А потом уже принц и твой наследник.
Очень странное ощущение.
Она относится ко всем с уважением, но в то же время одинаково приветлива и с эввиром-ювелиром, и с мастерами, и с вирманами, и с моими людьми… Должен сказать, что Рашад был искренне удивлен, когда графиня попросила его давать уроки нашего языка детям вирман. Более того, графиня учит своего ребенка – виконтессу Миранду Кэтрин Иртон – вместе с этими детьми. И я знаю, она сильно ругала учителей, когда те вздумали хвалить девочку только потому, что та высокого рода.
Рашад не отказался, и я впервые видел его настолько озадаченным. Кажется, он собирается так же обучать и своих детей, и детей своего рода.
Графиня – очень странный человек. Такое впечатление, что она разбирается во всем. С ювелиром она говорит о драгоценностях, и я узнал, что именно графиня подсказала, как делать красный и белый янтарь. С вирманами – о кораблях и с громадным интересом слушает их рассказы. Даже посоветовала что-то… А ее изобретение под названием «подзорная труба» у вирман не на вес золота, нет. Они готовы платить драгоценными камнями равного веса за такое чудо.
Я сам смотрел в нее и знаю, что этот прибор хотя слегка и искажает реальность, но с его помощью можно видеть в три-четыре раза дальше, чем просто глазами. Что же касается искажения, графиня упоминала, что продолжает работать над его усовершенствованием.