Точное попадание
Я бросила куртку на ларь, прежде принадлежавший сестре Полунки и попробовала рукой кровать — а ничего, матрац вполне мягкий. Конечно, не перина, скорее всего конский волос, а вот подушка перьевая. Деревом и травами здесь тоже пахнет, спать на новом месте, если вдруг после перемещения из мира в мир мои привычки кардинально не изменились, буду как убитая. Но это позже, а пока белый день на дворе следует по селу прогуляться, на местный люд поглазеть, а он пусть на меня любуется, не жалко. Джинсы последнего фасончика — неширокий клеш, пояс аккурат на талии натуральная кожа с крупной пряжкой, серая футболка с волчьей мордой в темноте светящейся, когда еще здешние такую красоту узреть смогут?
Я уже собиралась отчалить, когда Полунка, набравшись храбрости, спросила:
— Почтенная магева, а вы приворожить парня можете?
— Пожалуй, — прикинув имеющиеся в моем распоряжении обретенные силы и набор рун, кивнула я, — только зачем? Магией любви добиваться унизительно, надо на свои силы рассчитывать! Тем паче таким красавицам, как мы с тобой!
Оставив девчушку размышлять над моим великим изречением и отказавшись от напрашивающегося в сопровождавшие Олеся, я отправилась на прогулку людей посмотреть и себя показать. Фаль поехал со мной, точнее на мне.
Я покосилась на плечо и в очередной раз задумалась над загадочным сильфовым метаболизмом. Мотылек сожрал побольше моего, что при его росте и комплекции было бы совершенно невозможно, если только…. Стало быть, у него процесс обмена веществ устроен волшебным образом. Вся еда мгновенно, минуя традиционную стадию расщепления на белки, жиры и углеводы, преобразуется в иной вид энергии, занимающий куда меньше места, чем поглощенные продукты. Надеюсь, физических отходов этот процесс тоже не предусматривает, а то обгадит мне Фаль футболку, не долетев до ближайшего сортира, — вот сраму почтенной магеве будет. Представив такой поворот дела, я не удержалась и захихикала. Сильф встрепенулся, но объяснять ему причину веселья я не стала.
Послеобеденный променад по селу Большие Кочки мы с Фалем начали с улицы, на которой стоял дом Торина, она же по совместительству была чем-то вроде здешнего Бродвея, во всяком случает все ветки, отходящие от центрального проспекта на улочки поменьше, были уже и менее многолюдны. Но в целом, как мне удалось выяснить минут за пятнадцать прогулки, дома в селе были вполне приличны с виду, заборы ровны, видневшиеся из-за них палисадники и огороды ухожены, даже живность здешняя казалась отъевшейся и безмятежной. Гулять тут было приятно, народ хоть и пялился на меня, однако с глупыми вопросами не приставал и общества своего приезжей магеве не навязывал. Однако, вся эта сугубо мирная обстановка вполне обыденной деревенской жизни: бабы идущие по воду, подправляющие забор мужики, судачащие кумушки у околицы, играющие босоногие ребятишки казались подозрительно сытыми и довольными.
Прямо-таки почти идеальное село для демонстрации туристам, не то что убожество наших деревушек, где мне бывать и жить доводилось, а вот любоваться чем-то, кроме живописных природных окрестностей, нет. Кстати, до этих самых окрестностей сначала следовало добраться по деревенским улицам через вековые глубокие, как болота, лужи жидкой грязищи, почему-то не пересыхающие даже в самую жаркую пору, и бомбы навоза, щедро оброненные козами да коровами. Типичным же деревенским нарядом сельчан были бесформенные кофты с замусоленными юбками у баб, безвкусно-яркие платья девиц и вытертые треники, провисшие на коленях, у мужиков. Тут народ, опять же, рядился с куда большим вкусом, в одежды пусть и менее ярких цветов, но гораздо более опрятные.
Наконец, в моей душе назрел закономерный вопрос касательно вопиющего несоответствия "отсталой" деревни и наших бывших передовых колхозов.
— Какие все тут спокойные да довольные, неужто так живется привольно, давно ни податей, ни налогов в три шкуры не дерут, на барщину не гоняют? — вслух задумалась я, припоминая отрывочные сведения о бессовестной эксплуатации трудящихся в дремучую эпоху средневековья.
— А кому драть-то? — лениво болтая ногами, отозвался Фаль, интуитивно уяснив общую суть моего высказывания. — Село, почитай, у самой границы Лиомастрии, эльфийского княжества, или в нем самом, это как поглядеть. Земли до сих пор спорные, от пролитой крови за полтысячелетия не отмывшиеся. Людей сюда тем и заманивали, что свободу от податей давали на сто лет, только б селились, а потом обещали лишку не брать. Поначалу переселенцы и нос в лес боялись сунуть, потом осмелели, но далеко по-прежнему не заходят, чтоб со стрелой в глазу на какой-нибудь поляне навсегда не остаться.
— Похвальная осведомленность, приятель, — удивилась я, остановившись у изгороди, густо оплетенной крупными желтыми вьюнками. — Откуда бы у лесного создания столь глубокие знания политической ситуации в ее историческом аспекте?
— Я летаю везде, слышал, что люди болтают, нет, не местные, а те, что в трактире останавливаются, — раскрыл карты сильф, — да и видел, как оно было…
— Сколько ж тебе лет, дружок? — как бы между делом полюбопытствовала я, нюхая золотистые шарики соцветий.
— Я еще молод, — почему-то смутился Фаль, — если по-вашему счету мерить, едва за шестую сотню лет перевалило.
— Совсем мальчик, — пошутила я, мотылек же принял мои слова за чистую монету и нехотя согласился, недовольно подмахнув крыльями:
— Ну да…
— Не переживай, — вспомнив собственные детсадовские обиды, я указательным пальцем очень аккуратно коснулась кончика тонкого и удивительно теплого крылышка навязавшегося мне в напарники сильфа, — этот недостаток единственный, про который можно сказать наверняка — с возрастом пройдет.
— И верно, — Фаль приободрился и совершил в зарослях цветов несколько столь сумасшедших пируэтов, что наши ассы-летчики непременно стесали бы зубы под корень от черной зависти.
Насладившись медовым запахом соцветий чем-то смутно похожих внешне на золотой шар, я продолжила свою неспешную прогулку. На душе было легко и спокойно, удивительно легко для той необычной ситуации, в которой меня угораздило очутиться. А может быть, именно потому я и не парилась слишком усердно. Когда попадаешь в какую-то знакомую хотя бы теоретически ситуацию, мозги и нервы тут же начинают наперегонки накручивать друг друга, стремясь довести владельцев до нервного срыва и предлагают сценарии дальнейшего развития событий один хуже другого. Это я уже не по детсадовским, а по школьным годам помню распрекрасно, из-за каждого урока, бывало, переживала, пока, наконец, не научилась давать достойный отпор собственным страхам, одной простенькой фразочкой: "А ну и пусть! Это еще не катастрофа!" А перемещение из мира в мир совершенно выбило из-под ног даже у тех ужасов подсознания, какие еще ютились в моей черепушке. Знакомых страхов типа нерешенной задачки или измывающейся над невинным ребенком училки под рукой не было, а стихийных бедствий, несчастных случаев, маньяков и тому подобных форс-мажорных обстоятельств я сроду не боялась, скорее наоборот, было жутко интересно: а какое оно все это? Да еще ощущение абсолютной правильности бытия — пардон за возвышенное выражение — как нахлынуло на меня во время "свинских" разборок так и не думало исчезать.
Увлеченная попытками получить первый свой летний загар вместо суррогатного из солярия и попутно слегка, нечего сильно голову грузить, проанализировать свое безмятежное настроение я не сразу услышала довольно визгливый и нарастающий с каждой секундой заунывный крик-причитание. То ли баньши, так, по-моему, где-то в Ирландии призраков предсказывающих смерть прозывают, то ли вполне реальная кладбищенская плакальщица, отрабатывающая свои гроши на деревне.
Прямо на меня из-за поворота надвигалась бьющаяся в истерике крупногабаритная бабенка отнюдь не в траурном одеянии: широченной юбке, расшитой алыми маками по подолу и ярко-красном блузоне, обтягивающем прямо-таки богатырские прелести. "Хорошо, что я не бык! — мелькнула вполне отчетливая мысль — с такой тореро драться упаришься".