Финал (ЛП)

В конце пятнадцатой мили пот с меня тек ручьями, и я тяжело дышала. Откинувшись спиной на дерево, я вскинула голову, чтобы поймать легкий ветерок.
— Ты делаешь успехи, — немного удивленно сказал Данте. Я искоса глянула на него. Он, конечно, все еще выглядел свеженьким, как после душа, на голове даже волоска не выбилось.
— И без помощи дьявольской силы, — заметила я.
— Ты бы увидела еще большие результаты, если бы согласилась принять супер-напиток.
Я встала и начала делать махи руками, растягивая мышцы плеч.
— Что дальше? Еще силовые упражнения?
— Трюки с разумом.
Это застало меня врасплох.
— Вторжения в чужой разум?
— Навязывания людям, особенно падшим ангелам, то, чего нет на самом деле.
Мне не требовалось объяснений. Я испытала приемы с разумом на себе, и это ни в коей мере не было приятным опытом. Самое главное в этих трюках — обмануть и ввести жертву в заблуждение.
— Я не уверена на счет этого, — уклонилась я. — Это действительно необходимо?
— Это мощное оружие. Особенно для тебя. Если ты можешь заставить более быстрого, сильного, крупного соперника поверить, что ты невидима, или что они на краю обрыва, несколько дополнительных секунд могут спасти тебе жизнь.
— Ладно, покажи мне, как это работает, — с неохотой согласилась я.
— Шаг первый: проникни в разум своего противника. Это похоже на ментальную связь. Попробуй на мне.
— Это просто, — сказала я, набрасывая свои ментальные сети на Данте, опутывая его разум и заталкивая слова в его сознательное мышление. Я в твоем разуме, оглядываюсь, и здесь ужасно пусто.
Додельница, ответил Данте.
Это слово жутко устарело. И, раз уж речь зашла об этом, сколько тебе лет по нефилимским летоисчислениям? — я никогда и не думала об этом спрашивать.
Я дал присягу на верность во время вторжения Наполеона в Италию — мою родину.
И в каком году это произошло…? Помоги мне. Я не любитель истории.
Данте улыбнулся. В 1796.
Вау. Да ты старый.
Нет, я опытный. Шаг следующий: разграничь потоки, формирующие мысли твоего противника. Сломи, спутай их, разорви пополам, делай все, что угодно, лишь бы это сработало. Методы осуществления этого шага разняться среди Нефилимов. Сломить мысли жертвы у меня получается лучше всего. В их разуме я захватываю стену, которая защищает сам центр, место, где формируется каждая мысль, и рушу ее. Вот так.
Прежде чем я успела понять, что происходит, Данте прижал меня обратно к дереву, нежно смахнув со лба несколько выбившихся прядок. Он приподнял мое лицо за подбородок, чтобы посмотреть в глаза, и я уже при всем желании не могла бы оторваться от его проникновенного, пристального взгляда. Я упивалась прекрасными чертами его лица. Темно-карими глазами, расположенными на ровном расстоянии от правильного прямого носа. Сочными губами, изогнувшимися в самоуверенной улыбке. Густыми каштановыми волосами, спадающими на лоб. Широким точеным подбородком, еще гладким от недавнего бритья. И, на фоне всего этого великолепия, оливкового оттенка кожей.
Все, о чем я могла думать, — это как было бы приятно поцеловать его. Все остальные мысли исчезли, и я не возражала. Я потерялась в блаженном, райском сне, и если бы я никогда не проснулась, мне было бы совершенно все равно. Поцеловать Данте. Да, это все, чего я хочу. Я приподнялась на цыпочках, сокращая расстояние между нашими губами, в груди что-то волнительно затрепыхалось, словно бьющиеся крылья.
Крылья. Ангелы. Патч.
Я поспешно возвела новый барьер в голове. И внезапно увидела всю ситуацию такой, какой она была на самом деле. Данте прижимал меня к дереву, это еще ладно, но я не хотела целоваться с ним.
— Демонстрация окончена, — объявил Данте. На мой вкус, его улыбка была слишком наглой и самоуверенной.
— В следующий раз выбери более подходящую демонстрацию, — напряженно ответила я. — Патч бы убил тебя, если бы узнал об этом.
Его улыбка не увяла.
— Данный оборот речи не очень вяжется с Нефилимами.
Я была не намерена шутить.
— Я знаю, что ты делаешь. Ты пытаешься разозлить его. Эта мелкая вражда между вами перейдет на совершенно новый уровень, если ты будешь продолжать со мной шутки шутить, внося сумятицу между нами. Поверь мне, Патч не тот человек, которого захочется иметь во врагах. Он не держит ни на кого зла или обиды, потому что люди, с которыми он пересекается в интересах, имеют привычку быстро исчезать. И что ты только что сделал? Ты пересек черту.
— Это была первая идея, пришедшая мне на ум, — сказал он. — Этого больше не повторится.
Мне бы стало лучше от его извинений, если бы в них была хоть капля раскаяния.
— Проследи, чтобы так и было, — стальным голосом ответила я.
Данте, казалось, с легкостью переносил любую враждебность.
— Теперь твоя очередь. Проникни в мою голову и сломи, разбей мои мысли. Если сможешь, замени их какими-нибудь своими собственными. Другими словами, создай иллюзию.
Чем быстрее мы вернемся к работе, тем быстрее закончится занятие, а значит, и я скорее распрощаюсь с Данте, поэтому я затолкала свое личное недовольство куда подальше и сконцентрировалась на предстоящей задаче. Мои сети до сих пор протекали через разум Данте, я представила себе, как опутываю ими его мысли, а затем осторожно разделяю их одну за другой. Возникший в голове образ напоминал процесс расщепления сыра-косички на тонкие ленточки.
Действуй быстрее, скомандовал Данте. Ячувствую тебя в голове, но ты не вызываешь никакого давления. Нагони волны, Нора. Раскачай лодку. Нанеси удар прежде, чем я пойму, что происходит. Думай об этом, как о засаде. Если бы я был настоящим противником, я бы давно догадался, что ты копаешься у меня в голове. А это сулит тебе встречу лицом к лицу с одним очень недовольным падшим ангелом.
Я покинула разум Данте, сделала глубокий вдох и снова накинула сети — в этот раз дальше. Прикрыв глаза, чтобы меня ничто не отвлекало, я создала новый образ. Ножницы. Огромные, сверкающие ножницы. Я стала нарезать мысли Данте…
— Быстрее, — рявкнул он. — Я чувствую твою нерешительность. Ты так не уверена в себе, что я практически кожей ощущаю твое неверие. Любой мало-мальски стоящий падший ангел воспользуется этим. Возьми себя в руки!
Я снова отступила, сжимая руки в кулаки, чувствуя, как растет недовольство собой и Данте. Он слишком много требует и установил слишком высокую планку. Я не могу избавиться от этого червячка сомнения, копошащегося где-то в мозгу. И как бы я не ругала себя, я была именно той, какой Данте меня представлял — слабой.