Триумф нежности

— Я хочу заплатить за часть мебели, — внезапно выпалила Кэти.
Рамон подождал с ответом, пока официант, который принес им еду, не ушел.
— Нет, — кратко сказал он.
— Но…
— Я не предлагал бы ее купить, если бы не смог заплатить сам.
По-видимому, он считал, что покончил с дискуссией раз и навсегда, но Кэти была в отчаянии.
— Не в этом дело!
— Неужели? — поинтересовался он. — Тогда в чем же?
— Дело в том, что ты и так потратишь кучу денег на ремонт дома, а тут еще мебель…
— Завтра я дам тебе три тысячи долларов, чтобы ты купила все необходимое.
— Три тысячи долларов? — изумленно прервала его Кэти. — Как ты можешь позволить себе потратить так много? Где ты собираешься их взять?
Рамон немного поколебался, прежде чем ответить:
— Компания задолжала мне за несколько месяцев. Они выплатят мне долг.
— Но… — начала возражать Кэти.
Лицо Рамона окаменело. Он холодно подвел черту:
— Как мужчина, я отвечаю за дом для тебя и за твое будущее в нем. Ты не будешь ни за что платить.
Длинные ресницы Кэти опустились, чтобы скрыть мятежные голубые глаза от его пронзительного взгляда. Мебель обойдется ему в полцены, а остальное она втихомолку потратит сама!
— Ты сделаешь так, как я сказал, Кэти. От его властного тона у нее задрожали руки, когда она резала мясо.
— Я запрещаю тебе тратить свои деньги. Ни сейчас, ни после того, как мы поженимся. Они должны остаться нетронутыми на твоем банковском счете в Сент-Луисе.
Она была так решительно настроена стоять на своем, что проигнорировала, каким тоном он произнес слово «запрещаю»:
— Ты не понимаешь… Я даже не почувствую этих затрат. Кроме тех денег, которые я откладывала с жалованья, у меня есть деньги, которые отец положил на мое имя много лет назад. Я не буду прикасаться к основному капиталу, а просто сниму…
— Нет, — непримиримо отрезал он. — Я не нищий. Даже если бы я и был нищим, я бы все равно не принял твоих денег. Ты знала мое отношение к этому с самого начала, не так ли?
— Да, — пробормотала Кэти.
Его слова были наполнены гневом, который, как почувствовала Кэти, скорее относился к нему самому, а не к ней.
— Кэти, я никогда не жил только на доходы от фермы. Я даже не знаю, сколько необходимо вложить денег, чтобы каждый акр стал приносить доход. Когда-нибудь земля станет плодородной и будет обеспечивать нас всем необходимым, но до этого все деньги, которые я смогу сэкономить, пойдут на обработку земли. Эта ферма — единственное, что я могу тебе предложить, и все, что я в состоянии сделать для нее, я сделаю. Для меня очень унизительно объяснять тебе это сейчас, после того как я привез тебя сюда. Мне казалось, что ты понимала, какую жизнь я смогу тебе предложить, еще до того, как ты согласилась поехать со мной.
— Я все понимаю и совсем не боюсь жизни без роскоши.
— Тогда о чем же ты беспокоишься?
— Ни о чем, — солгала Кэти, окончательно вознамерившись потратить свои деньги на мебель. Рамон со своей гордостью зашел слишком далеко! Но раз он столь серьезно относится к этому, ему просто незачем знать о ее тратах.
Внезапно черты его лица смягчились.
— Если хочешь, можешь вкладывать свои деньги в будущее наших детей.
«Дети?»— подумала Кэти с сильным сердцебиением, в котором смешались наслаждение и паника. С такими темпами у нее через год, несомненно, появится малыш. Почему все должно происходить так быстро? Она вспомнила замечание Рафаэля о том, что сегодня утром в церкви были оглашены имена жениха и невесты, и еще больше запаниковала. Она знала, что оглашение происходит в воскресенье за три недели до свадьбы. Каким-то образом Рамону удалось устроить так, что оглашение состоялось сегодня, и он спокойно уменьшил на неделю время, за которое Кэти рассчитывала принять окончательное решение. Она попыталась есть, но кусок не шел в горло.
— Район, как тебе удалось сделать так, чтобы оглашение состоялось сегодня утром, хотя мы прилетели только днем?
Что-то в ее голосе говорило о внутреннем смятении. Он отставил тарелку в сторону, явно огорченный:
— В пятницу, когда ты была на работе, я позвонил падре Грегорио и сказал, что мы хотели бы пожениться как можно скорее. Он знает меня с детства и уверен, что у меня нет ни одного препятствия к браку. Я заверил его, что у тебя их также нет. Ранее, тем же утром, когда я завтракал с твоим отцом, он назвал мне священника, который знает тебя. Я дал его телефон падре Грегорио, чтобы он смог сам удостовериться, в чем сочтет необходимым. Так что все очень просто.
На какое-то время Кэти опустила глаза.
— Что-то тебе не нравится, — холодно заключил он. — Что именно?
После натянутой паузы Кэти покачала головой:
— Ничего, правда. Просто я слегка удивлена тем, что это было сделано, а я об этом ничего не знала.
— Так уж получилось. Я думал, что отец рассказал тебе, а он, очевидно, предположил, что ты уже знаешь.
Руки Кэти задрожали, когда она отставила тарелку в сторону.
— Падре Грегорио необходимо встретиться со мной, с нами, я имею в виду, прежде чем он обвенчает нас? — спросила она.
— Да.
Рамон закурил сигару, затем откинулся на стуле, внимательно изучая сидящую напротив него Кэти.
Она нервно провела рукой по золотистым волосам, убирая несуществующие пряди.
— Пожалуйста, прекрати на меня так смотреть. Рамон кивнул официанту, требуя счет.
— Очень трудно не смотреть на тебя, Кэти. Ты так прекрасна. И так напугана.
Он сказал это так холодно, что только спустя какое-то время Кэти поняла, что расслышала его правильно. Она хотела ответить что-то нежное или строптивое, но не нашлась вовремя. Рамон уже положил деньги на стол, встал и подошел к ней, чтобы помочь ей подняться.
Не говоря ни слова, они вышли в черную бархатную ночь, сверкающую звездами, и пересекли пустынную площадь. После жаркого послеполуденного солнца вечерний легкий ветерок казался на удивление прохладным и нахально раздувал подол бирюзового платья Кэти. Она дрожала, но не столько от холода, сколько от нахлынувших эмоций. Рамон снял пиджак и укутал ее.
Когда они проходили мимо старинной испанской церкви, в ее голове прозвучали слова Рамона: «Здесь мы будем венчаться».
Возможно, что через две недели она выйдет из этих дверей новобрачной.
Так уже было однажды. Но тогда это был огромный готический собор, около которого выстроилась шеренга лимузинов, перекрывшая субботнее движение. Дэвид стоял на ступеньках в лучах солнца рядом с юной женой, а фотографы все время делали снимки. Он был в роскошном смокинге, а она в изумительном белом платье и вуали. Затем они пробирались сквозь толпу друзей и просто зевак и смеялись, когда их осыпали градом риса. Дэвид был так красив, и она так любила его в тот день! Она чертовски сильно любила его!
Кэти шла рядом с Рамоном вниз по узкой деревенской дороге. Неярко светились окна домов. Внезапно она вспомнила то, что, как ей казалось, она давно похоронила в своей памяти.
Все шесть месяцев их брака Дэвид держал ее в состоянии постоянного унижения, а позже и страха. Даже во время их короткой помолвки Кэти изредка ловила его заинтересованные взгляды на других женщин, но это было всего лишь несколько раз, и она попыталась укротить свою болезненную ревность, говоря себе, что это только взгляды и не больше. Она считала, что на самом деле он никогда не изменит ей.
Через два месяца после свадьбы Кэти наконец-то заговорила, она была слишком задета, чтобы промолчать. Они были на официальном приеме для членов Ассоциации адвокатов Миссури, на котором Дэвид не отходил от очаровательной жены выдающегося адвоката из Канзас-Сити.
Их флирт начался во время коктейля до обеда, развивался, когда они сидели рядом за столом, и полностью расцвел во время танцев. Вскоре после этого они исчезли примерно на полтора часа, и Кэти осталась в окружении сочувствующих знакомых и кипящего от ярости супруга этой женщины.