Крепость надежды
Оглядев принесенные Рикаром кожаные доспехи, я хмыкнул и покорно дал себя облачить в жесткий жилет из проваренной в масле кожи и нацепить на запястья пару широких браслетов из того же материала. Доспехи несколько стесняли подвижность, зато надежно защищали тело от неизбежных царапин, синяков и ушибов, а большего и не требовалось — я не верил, что в глубине пещеры, мы наткнемся на серьезного противника. Рикар и Лени облачились точно так же. На этом наши сборы закончились.
Незадолго до начала спуска один из воинов по моему указанию сбросил в уже открытый провал зажженный факел — перед тем как начать спускаться, мы должны убедиться, что расщелина не заполнена гремучим газом. Кувыркаясь в воздухе, факел полетел вниз, и мы все затаили дыхание. Если взорвется, то мало нам не покажется. Создатель миловал. Прошло несколько томительных минут, но ничего не произошло. Заглянув в провал, я с трудом различил далеко внизу тускло мерцающий отблеск огня. Так далеко, что он казался крохотной точкой.
Рикар вопросительно взглянул на меня и, дождавшись моего кивка, начал обвязываться веревкой вокруг пояса. Другой конец удерживали трое мужчин. Их задачей было понемногу стравливать веревку, опуская Рикара все ниже. Я искренне надеялся, что ее длины хватит, чтобы достать до дна. Иначе придется потратить еще один день на плетение более длинной веревки.
Приняв от Лени горящий факел, здоровяк поправил торчащий за поясом топор (и зачем он ему там?) и, обмахнув себя щепотью Создателя, медленно переставляя ноги по отвесной стене провала, начал спускаться. Трое мужчин с усилием удерживали веревку, понемногу отпуская ее.
Следом за Рикаром пойду я, а замыкающим — Лени.
Прошло уже довольно много времени, а Рикар все продолжал спускаться. Глядя, как одно за другим аккуратно сложенные кольца веревки разматываются и исчезают в провале, я начал волноваться, хватит ли оставшейся длины.
— Сколько всего веревки? — озабоченно спросил я у стоящего рядом тезки.
— Семьдесят локтей есть, господин. Связали вместе все, что было, — ответил тот, измеряя взглядом оставшееся количество. — Локтей пятьдесят уже ушло. Что ж это за яма-то такая?
— Господин! — воскликнул один из опускающих веревку мужчин.
— Да?
— Веревка ослабла. Кажись, до самого дна опустился.
Подбежав к провалу, я два раза сильно дернул веревку и спустя мгновение ощутил ответное дрожание. Все верно. Рикар достал до дна и подает сигнал, что все в порядке. Подождав еще немного, давая Рикару время отвязаться, я приказал:
— Поднимайте веревку. Да аккуратней, смотрите, чтобы она о край не терлась.
Следующим пойду я. Прислушавшись к своим ощущениям, я с изумленно понял, что нет ни страха, ни волнения, а скорее нетерпение и азарт. Желание поскорее увидеть собственными глазами, что именно скрывается под каменной толщей.
— Видно, потеря памяти и хорошее дело сотворить может, — задумчиво покачал головой присутствующий здесь же тезка, пораженно поглядывая в мою сторону.
— Как? Как? — удивленно переспросил я. — Что ты имеешь в виду?
— Да ничего, господин, — засмущался тот. — Вырвалось невзначай.
— Вот и продолжай, раз вырвалось, — надавил я.
— Я, правда, толком не знаю, господин, только слухи. Да и маленький я был, когда произошла та история.
— Рассказывай!
— Ну… не знаю, правда или нет, господин, но говорят, в детстве вы на один из праздников, аккурат под вечер, в колодец замка угодили, и до самого утра пропажи никто не хватился — барон с куртизанкой в ту ночь к соседям на бал укатили. Вам от силы годков пять было. Хозяин вернулся только под утро — тогда и хватились. Барон в гневе тогда многим шкуру спустил, что не доглядели, проворонили.
— Правда, господин, чистая правда, — подтвердил кряжистый воин лет пятидесяти, споро выбирая веревку из провала. — Помню, сильно радовался, что не я в страже стоял в ту ночь. Хорошо, что в тот год засуха стояла, колодец обмелел сильно. Старый хозяин страшно тогда лютовал, что не уберегли дитя малое. Тогда-то и наказал Рикару с вас глаз не спускать.
— Так, — подбодрил я его, — и что дальше было?
— А как достали вас оттуда, мокрого и дрожащего, так с тех пор и повелось — темноту и тесные места вы не переносили, задыхаться начинали. Болезнь такая развилась. Даже в карету сесть не могли, а ночью обязательно везде свет, чтобы ни одной тени не было. Свечей напастись не могли, — усмехнулся воин.
— А сейчас стоим и поражаемся, — заулыбался тезка. — И темно здесь, и тесно, вон как свод над головой нависает, а вы и не замечаете вовсе. Случись такое месяц назад, давно уж сомлели бы. Вот и говорю я — значит, и потеря памяти хорошему делу послужить может.
Я растерянно замер, лихорадочно обдумывая услышанное. Вообще все вполне логично. Страхи и фобии прошлого присущи моему старому «я», тогда как «я» нынешнее еще не успело обзавестись ничем подобным. К счастью.
Тряхнув головой, я отогнал непрошенные мысли и, подхватив свободный конец веревки, надежно обвязал вокруг пояса. Поправил ремни заплечного мешка и, приняв от тезки пылающий факел, распорядился:
— Давайте, травите понемногу.
Все оказалось гораздо проще, чем я думал. Веревка надежно меня удерживала, и все, что требовалось, — смотреть, куда ставишь ноги. Сверху донесся нестройный хор голосов:
— Удачи, господин.
— Вы там осторожней, господин.
Огня факела хватало, чтобы освещать небольшое пространство вокруг меня и уплывающую вверх стену. Темная, практически отвесная, лишь с небольшими уступами и карнизами, она казалась бесконечной. На мгновение меня посетила безумная мысль, что это плавное падение в бездну никогда не кончится и я вечно буду болтаться над пропастью, но тут неудачно поставленная нога соскользнула с выемки, и, ощутимо хлопнувшись о стену и чудом не выронив факел, я растерял все мысли и сосредоточился на спуске.
Периодически опуская голову, я видел все приближающийся свет факела, становящийся ярче с каждым мгновением. Спустя несколько минут мои ноги коснулись дна. Рикар сноровисто отцепил веревку и подал сигнал поднимать. Теперь надо дождаться Леви.
— Вы в порядке, господин? — заботливо осведомился здоровяк. — Не ушиблись? Темно тут больно. Но вы не бойтесь, господин. Можно еще факелов запалить. Тут осторожней — этот камень шатается. Давайте, господин, перешагивайте…
— Рикар! — не выдержав, рявкнул я. — Я тебе не маленький ребенок, а ты не моя нянька! И хватит уже называть меня господином! Я с вами опять свое имя забывать начал! Только и слышу — господин то, господин се… И темноты я не боюсь! Лучше по делу скажи — осмотреться успел?
— Да, г… — поперхнулся здоровяк, ошарашенный всплеском эмоций. — Там целый коридор ведет вниз. Уклон есть, но небольшой, обойдемся без веревок.
Пройдя несколько шагов, я убедился в его правоте. Мы преодолели лишь часть громадного разлома, рассекшего тело скалы на две части. Узкий, но достаточно высокий, чтобы не пригибать голову, он начинался отсюда и шел под уклоном вниз, к самому сердцу Подковы.
* * *Вот уже два часа мы исследовали внутренности скалы. К моему глубочайшему удивлению, естественный коридор, образованный расколовшейся скальной породой, и не думал заканчиваться. Он причудливо изгибался, сворачивал под резким углом в сторону, поднимался и опускался. И общее направление не менялось — мы спускались все ниже и ниже.
Рикар вооружился куском угля и неустанно чертил на серых стенах разлома стрелки, указывающие направление нашего движения, и другие, понятные только ему знаки. Мое робкое замечание, что пока нам не встретилось ни одной развилки и можно не бояться заблудиться, было небрежно проигнорировано.
Идти приходилось медленно и осторожно — не более как час назад впереди идущий Лени провалился по пояс в незаметную на первый взгляд трещину. Застрял плотно, как пробка в винном горлышке. Рикар, изрыгая проклятья, подхватил его под мышки и выдернул одним махом, попутно высказав Лени все, что думал о слепых и тупых. Робкие оправдания Лени — дескать, в неверном свете факела трещина не видна была вовсе — услышаны им не были. С каждым днем я убеждался все больше, что это отличительная черта Рикара — он слышит только то, что хочет.