Жребий брошен

 
Мария Быкова, Лариса Телятникова
ЖРЕБИЙ БРОШЕН
 
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой весна окончательно одерживает верх над здравым смыслом. На крышах дерутся коты, в подворотнях летают ведьмы, юные же поэты устраивают стихоплетные конкурсы. А пропасть между расами, оказывается, не столь уж и широка…
Весна в этом году была какая-то непонятная. То и дело ударяли холода; тогда небеса разверзались, и оттуда сыпало самым настоящим зимним снегом, таким белым и пушистым, что я даже засомневалась, а настоящий ли он. Только-только все осознавали, что весна нынче выдалась поздняя, и Полин со вздохом вытаскивала из шкафчика новенькую шубку, как погода решала, что пора уже и меняться. Снегопад прекращался, серые тучи расползались по дальним странам, и на смену им являлся пронзительно-синий небосвод. Оттуда исправно наяривало солнце, мигом растоплявшее все свежевыпавшие осадки. С крыш текло, с веток вопило — птицы, как сговорившись, каждое погожее утро устраивали под нашими окнами маленькие показательные концерты. Полин, ругаясь, запихивала шубку обратно и вытаскивала на свет божий коротенький плащик.
Я в такие минуты меланхолично покусывала кончик пера. Плащ у меня был один, сапоги тоже, так что смена погоды практически не отражалась на моем гардеробе. Зато на самочувствии — совсем наоборот: из-за всей этой климатической мешанины во время очередных похолоданий на мостовых намерзал тонкий слой льда. Тонкий-то тонкий, зато скользил он так, что я уже практически выучилась летать. Коленки были все в синяках, локти тоже. Каблук на левом сапоге как-то подозрительно пошатывался, а до сапожника, знаете ли, еще надо было дойти.
Так что в этот момент я сидела на кровати, подобрав под себя правую ногу и задумчиво покачивая левой. Повинуясь ее движениям, под потолком так же задумчиво покачивался малый боевой пульсар. Пострадавший сапог я держала на коленях, пытаясь сообразить, что выйдет дешевле: купить наконец новую пару (благо деньги еще остались) или попытаться реанимировать эту, попутно воскресив в памяти парочку заклинаний из первого семестра?
Элементаль, боязливо наблюдавшая за пульсаром, утверждала, что стоит рискнуть. «Удача любит смелых! — вещала она, поудобнее устроившись в двери. — А иначе какого мрыса она вышла за самого Громовержца?!»
Правда, что именно называлось здесь благородным риском — поход к сапожнику или же применение заклинаний, — флуктуация предусмотрительно не поясняла.
Решив, что деньги надо экономить, я щелчком подозвала к себе конспекты. Так, это у нас алхимия, это бестиология… о, а вот и общая магия, первый семестр! Ну-ка где здесь заклинания на восстановление целостности?..
Полин, сидевшая на своей кровати, громко и прерывисто вздохнула. Я даже не повернула головы: такие вздохи давно уже сделались привычным делом, ведь последние две недели алхимичка читала исключительно эльфийские любовные романы. Надо сказать, что эльфы все делают качественно. Даже любовные романы, дело откровенно гиблое, у них получаются на удивление хорошо.
— Ты пульсарчик-то убери, хозяйка, — посоветовала элементаль, наблюдая, как я заворачиваю пальцы в еще не до конца привычные фигуры. — Он же с тебя энергию сосет…
— Ничего, всю не высосет. — Я досадливо мотнула головой, отбрасывая со лба выбившуюся прядь. Руки были заняты, прядь упорно возвращалась на прежнее место. — Это домашнее задание по боевой магии. Меня Рихтер в понедельник, если что, закопает…
Со стороны соседкиной кровати донесся очередной страдальческий вздох. Не выдержав, я скосила на нее глаза — как ни странно, Полин не читала, а писала, сосредоточенно выводя буквы на пергаментном листе.
Помимо букв, я разглядела там три виньетки и четыре розочки.
— Это там у тебя что? — поинтересовалась я, верно истолковав адресную направленность вздохов. Полин хотелось общения, хотя бы в моем лице. — Любовное послание, что ли?
— Ой, да если бы! — По тому, с какой готовностью алхимичка подняла голову, я поняла, что не ошиблась. — Это… ну… ну как тебе сказать…
Я заинтересовалась. Прием, конечно, был старый, но, чтобы возбудить во мне любопытство, новых и не нужно. Оно и так еле-еле дремлет; словом, «не щекочите спящего дракона», как выражается образованный Келлайн.
— Ну «как», «как»? Как есть, так и скажи!
— Стихи, — с нажимом сказала Полин, дорисовывая розочке еще один лепесток. Подумала и добавила: — Вот.
— А-а, мрыс дерр гаст! — Я отдернула руку, на которую прилетело зеленой искрой, и, помахивая обожженной конечностью, удивленно воззрилась на соседку. — Что, правда? Стихи? Как у Лариссы-Чайки?
— Ну до Лариссы-то мне далеко… — засмущалась Полин.
— Прочитай.
Алхимичка переполошилась и спрятала листочек под подушку.
— Ни за что! — решительно возвестила она. — Никогда! Ни при каких обстоятельствах!
— А что так? — поразилась я. — Сильно плохо?
Похоже, этого мне спрашивать не стоило. Полин засопела как голодный дракон, медленно наливаясь малиновым цветом.
— Ясненько, — быстро сказала я, выставляя руки в защитном жесте. — Стихи хорошие. Стихи очень хорошие. Стихи просто замечательные. Просто ты…
— Просто я стесняюсь их читать!
— А-а, ну тогда понятно… — глубокомысленно протянула я. — А как тогда ты мне их покажешь?
Возможно, вопрос был и нелогичен — о том, что Полин хочет мне их показать, до сих пор даже не шло и речи! — но я ударила наугад, и, кажется, не промахнулась. Алхимичка зарделась, застенчиво теребя оборочку на подушке.
— Н-ну… ну даже и не знаю…
— Пока подумай, хорошо? — Я пролистнула несколько страниц, ища пояснения к использованному заклинанию. Помнится, по-правильному искр там быть не должно… та-ак, а вот и схемка…
Разумеется, не должно! И откуда у меня та искра только выскочила?
Не отводя глаз от рисунка, я вновь сложила пальцы в знаки и придирчиво сравнила получившееся с нарисованным. Прижала мизинцы плотнее. Оттопырила безымянные, придирчиво пытаясь добиться максимальной близости к идеалу.
— Хозяйка, хозяйка! — встревоженно забормотала элементаль. — У тебя ж щас руки отвалятся!
— Обратно приделаю! — сквозь зубы пообещала я.
Й-есть!!! Из кончиков пальцев плеснуло Силой, я почти увидела, как проходит сквозь пространство эта незримая волна… а в следующий момент дырки на обеих подошвах будто стерло ластиком. Получилось!
— Что, живые теперь сапоги? — Полин любопытно вытянула шею, ленясь вставать со своей кровати.
Я пожала плечами, любуясь содеянным. Неожиданно алхимичка подскочила на кровати:
— Слушай, Яльга, я поняла! Ты действительно хочешь послушать мои стихи?
Я кивнула, любовно поглаживая подошву.
— Тогда слушай сюда! Послезавтра, в воскресенье, у меня будет поэтический турнир. В главном литературном музее Межинграда. Если хочешь, пошли со мной! Стихи читать буду, дипломы там получать… ну и не я одна, разумеется! А в жюри там будут настоящие поэты, представляешь?
— И Ларисса-Чайка? — придирчиво уточнила я.
Полин хлопнула ладонью по подушке.
— Да далась тебе эта Чайка!.. Ты что, только ее одну и читала?
— Да, — честно сказала я.
Алхимичка воззрилась на меня, пораженная такой вопиющей безграмотностью.
— Да как… да ты… да вот есть одна поэтесса, наша современница, ее весь Межинград читает!.. Да хоть бы в библиотеке спросила, ты же с мэтром Зираком на короткой ноге!.. Да как ты вообще…
— Молча, — мрачно сказала я. Только что мне вздумалось проверить подошвы на ощупь — я запихнула руку вовнутрь сапога и чуть ткнула подметку пальцем. Теперь я с тоской смотрела на дырку, возникшую аккурат на тыкнутом месте.
— Реанимации не поддается, — сочувственно отметила элементаль.
Воскресенье выдалось на редкость погожим — теплое и солнечное, даже из окна смотреть приятно. Я ни секунды не пожалела, что согласилась идти куда-то с Полин — куда конкретно, я не знала, зато знала литературно подкованная соседка. Мы договорились встретиться с ней на площади в десять часов, после чего Полин улетучилась в город, а я с чувством выполненного долга рухнула лицом в подушку.