Легкое поведение (ЛП)
Лоренс кивает. Глаза поблескивают весельем в неярком освещении комнаты.
— Итак, ты разбираешься в искусстве и голливудских мелодрамах, а еще знаешь Джейн Остин…
— Точно. В смысле, без «Эммы» не было бы «Бестолковых».
— Интересно. Привлекательна и умна — мощное сочетание.
Не прерывая зрительного контакта, я склоняю голову набок и дерзко усмехаюсь.
— А ты красив и богат. Еще мощнее.
За это меня одаривают улыбкой. Невероятно приятной улыбкой, которая делает Лоренса не просто красивым, а прекрасным до умопомрачения. По мере того, как мы рассматриваем друг друга, веселость на наших лицах постепенно тает. Дружеская атмосфера рассеивается в воздухе, как дым, и все окружающее пространство заполняется эротическим напряжением. Я облизываю губы, а он внезапно потемневшими глазами следует за движением моего языка. Представляя, как эти губы обхватывают его член? Как я стою перед ним на коленях и, пока он сидит на кушетке, трахаю его ртом?
Момент прерывает стук в дверь. Кто-то входит, и мы слышим голос Уильяма:
— Ужин подан, мистер Ротшильд.
— Спасибо, Уильям. Можешь идти. — Лоренс коротко оглядывается назад.
Ох, он тоже это почувствовал. Я испускаю судорожный вздох. Он ведет рукой по волосам, потом обращается ко мне — вновь воплощенная сдержанность и бесстрастность:
— Продолжим наш разговор в столовой?
— Конечно.
Я встаю. Между ног тлеет огонь, требует, чтобы его потушили. Пока прихожу в себя, пользуюсь случаем и осматриваюсь — впервые после того, как зашла в библиотеку. Все стены, насколько хватает глаз, закрыты высокими, до потолка стеллажами из красного дерева. На них книги, много книг — фолианты в кожаных переплетах соседствуют с современными изданиями и потрепанными томиками в мягких обложках. Какое богатство.
— Вот это да… Вот это библиотека. Кажется, обувной этаж в Barneys только что стал вторым в списке моих любимых мест.
Обернувшись, я вижу, как Лоренс встает и идет мне навстречу. На мужественном лице прячется улыбка, точно мое поведение до крайности его забавляет. Приподнимаю бровь и складываю руки на груди.
— Что смешного?
Он не отвечает на вопрос. Молча подходит и останавливается так близко, что я улавливаю пряный аромат его одеколона, вижу на челюсти темную тень щетины. При желании, стоит положить руки ему на грудь, я могу ощутить биение его сердца. Интересно, оно стучит так же часто, как у меня?
Температура в комнате будто подскакивает на несколько градусов.
— Так ничего и не скажешь? — спрашиваю.
Он делает еще шаг, стирая расстояние между нами. Я глубоко втягиваю воздух и судорожно выдыхаю.
— Очевидно, нет…
На губы ложится его палец. Он заставляет меня замолчать. Глядя в глаза, расплетает мои руки, заводит за спину и берет мои запястья в плен. Загипнотизированная его цепким взглядом, я чувствую, как наших рук касаются мои длинные волосы. И в момент, когда кончиком носа он начинает вести по контуру моей челюсти… как же нежно… и по шее спускается вниз, моя бедная голова идет кругом. Его ласка поглощает меня целиком, она всюду.
— Как ты прекрасна, — шепчет он, задевая кожу губами.
Я с трудом сглатываю.
— Спасибо.
— Не благодари. Это не комплимент, а констатация факта.
— Ну, в таком случае… Спасибо, я знаю.
Он слегка отклоняется назад, в полуприкрытых глазах желание. Наверное, сейчас поцелует, думаю я. Инстинктивно закрываю глаза, привстаю на цыпочки, жду, но ничего не происходит. Вместо поцелуя я чувствую за ухом его щекотное дыхание, после чего он шепчет:
— Скажи, Блэр… а что случилось с тем твоим особенным?
И вновь я не могу ему лгать.
— С ним я слишком многое чувствую.
— Почему же, в таком случае, ты не с ним?
— Как раз поэтому. Он заставляет меня чувствовать. С ним я начинаю желать то, чего желать не хочу, то, что мне не нужно.
— Ну а я, Блэр? Что ты чувствуешь рядом со мной? — Костяшками пальцев он водит по моей ключице.
— С тобой я не чувствую ничего, и для меня это — главное.
— Ты любишь его?
— Если да, это будет иметь значение?
Он молчит перед ответом.
— Нет. Никакого.
***
Недолгая прогулка по дому — и мы в просторной столовой с натертыми до блеска паркетными полами, от которых легко пахнет лимоном. По пути к прямоугольному обеденному столу я едва замечаю затейливую резьбу на деревянных панелях, которыми обшиты стены, и китайские пейзажи. Все мое внимание приковано к мужчине, идущему рядом со мной.
На нем темно-синие джинсы, ладно сидящие на бедрах, и голубая рубашка. Две верхние пуговицы расстегнуты, оттенок подчеркивает цвет кожи и волос. Теперь мне ясно, почему он прослыл безжалостным человеком — и в бизнесе, и в постели. Полчаса, проведенные в его обществе, дали понять, что под дорогой одеждой прячется зверь, коварный и очень опасный хищник. В нем есть нечто неукротимое, дикое. Загадочное и темное, как ночь. Представляю, сколько женщин тешили себя иллюзиями, что сумеют приручить его, и какое разочарование их ожидало впоследствии, когда эти попытки с треском проваливались.
…В ожидании десерта я поглядываю на него. Он тоже оценивающе на меня смотрит. И выглядит при этом так же привлекательно и маняще, как бокал красного вина у него в руке.
— Ты какая-то рассеянная. О чем задумалась?
Его вопрос выводит меня из ступора.
— Так… о всякой ерунде. У тебя, кстати, очаровательный дом.
— Спасибо.
Я тянусь за бокалом, делаю глоток вина.
— Ты не очень-то разговорчив, да? Я весь вечер не затыкаюсь, а ты и двух слов не сказал.
— Правда? Не заметил, — с сарказмом отвечает он, поблескивая глазами.
— Окей, может, я и преувеличила, но ты же понял, что я имею в виду.
— Практически все, что я могу рассказать, ты, наверное, уже прочла в интернете.
Смеюсь.
— Виновна. Едва ли не первым делом.
Этим признанием я зарабатываю улыбку — порочную улыбку, которая не должна, но все-таки заползает под кожу, оставляя за собой жгучий след.
— Все в порядке. Кроме того, мне нравится тебя слушать. Это… бодрит.
— Ну конечно. Скорее вгоняет в сон. Хотя… знаешь, как говорят?
— Нет, не знаю. Просветишь?
Я усмехаюсь.
— В тихом омуте черти водятся. У тех, кто много молчит, на уме самые грязные мысли.
Он разражается хохотом, и я отчего-то испытываю прилив счастья. Отсмеявшись, Лоренс залпом допивает вино, ставит бокал на стол и поворачивается ко мне. В зеленых глазах пляшет веселье.
— Я не святой, Блэр. Я живу насыщенной жизнью, и у меня не одна, а множество слабостей.
— Это хорошо, потому что я тоже не ангел.
— Иди сюда, Блэр. Дай посмотреть на тебя, — говорит он, голос становится хрипловатым.
Я не спешу. Пью свое вино, растягивая момент. Меня нервирует то, как он на меня смотрит — пристально, без тени веселья, — но я не собираюсь поджимать перед ним хвост. Напротив, я полна решимости смутить его самого. Мне хочется сделать так, чтобы с него слетело спокойствие. Поставив бокал на стол, я промакиваю уголки губ салфеткой и, отложив ее в сторону, встаю.
Когда он считывает мои намерения сесть напротив него на стол, то немного отодвигается, освобождая мне место. И вот я сижу на краю. Мы с вызовом глядим друг на друга. Ждем, кто же из нас двоих первым перечет границу, на которой мы балансировали весь вечер, и тем самым признает, что это не романтическое свидание, а нечто совершенно противоположное.
— Вот. — Я раздвигаю ноги, насколько позволяет тесное платье. — Смотри. — Отклонившись назад, опираюсь о прохладную поверхность стола, а второй рукой сдвигаю свои черные стринги вбок, полностью обнажая перед ним свое естество. — Ну как, Лоренс… нравится тебе то, что ты видишь?
Он спокойно рассматривает меня. Дыхание ровное. Глаза, хоть и потемнели от желания, изучают мою плоть внимательно и не стесняясь. Он абсолютно невозмутим. Сидит напротив на деревянном стуле с высокой спинкой, пока я нагло выставляю себя напоказ. Мне должно быть стыдно, неловко, но вместо этого по венам, будоража кровь, разносится чистейшее, неразбавленное возбуждение. Этот мужчина — запретный плод. И этим манит меня еще сильнее.