Я и мой летучий мышь

— Второй вопрос, — прервал мои размышления граф, — кто твои родители?
Мы уже на «ты»? Это приятно. Глядишь, и в живых оставит.
— Я не знаю. Младенцем меня подкинули на порог бездетной семье, которая меня, собственно, и вырастила.
Он кивнул с таким видом, будто ничего другого и не ожидал.
Я и сама давно знала, что уж кем-кем, а человеком являюсь вряд ли. Чего стоят только вылезающие при стрессе когти из фаланг пальцев рук, умение отращивать под водой жабры, а в случае смертельной опасности еще и покрываться прочной чешуей? Да мало ли, может, я до сих пор еще не открыла все возможности своего тела.
— А что? Какая вам разница, кто именно были мои родители?
— Мы, кажется, перешли на «ты»?
Пожимаю плечами. Хозяин барин. Хоть на «ты», хоть на «вы», — мне бы только смыться отсюда. А там — поминай как звали.
— На твои вопросы, Катерина, я отвечу позже.
— Не Катерина.
Смотрит вопросительно.
— Не Катерина. Мое имя — Кэт, и все. Это не сокращение.
Кивнув, он продолжил:
— Пусть будет Кэт. Я не возражаю. И все же ответь: что ты имеешь лично против моего рода?
У меня просто челюсть отвисла.
Ну, ничего себе заявочки. Что я имею против его рода? Интересно, а почему я до сих пор жива, если есть даже просто предположение о том, что я — против василисков? Любого, кто раньше не так косился, проходя мимо человека с такими глазами, убивали быстро и мучительно, сжигая взглядом до состояния золы или обращая навечно в камень. Хотя человеком назвать его было сложно. М-да.
— А-а-а… э-э-э… гм… — глубокомысленно промычала я, косясь на сидевшего неподалеку мыша.
Мышь невозмутимо чесал лапкой за ухом, щурясь от удовольствия.
— Да ничего я против рода василисков не имею. Я вообще очень хорошая, просто шла мимо, дай, думаю, загляну на огонек, а тут ты! Я потанцевала. А в комнате смотрю: какая-то летучая мышь ворует имущество, ну и, чтобы ты не расстроился, решила закрыть тебе глаза.
Сверху послышался удивленный писк. Мышь, выпучив глаза, изучал меня на предмет наличия совести.
— Слушай, ну чего ты ко мне прицепился, ну украла я твою картину, и чего? Я, может, только так и умею зарабатывать себе на жизнь. И вообще, говори сразу — чего тебе надо, а то я есть хочу…
Василиск усмехнулся и медленно встал. Я поежилась под одеялом, напрочь отказываясь замечать длинные и острые клыки, которые мне продемонстрировали в очаровательной улыбке.
— Что ж, допрос окончен. Вы оба мне вполне подходите.
И он вышел — оставив меня, ошеломленную и слегка невменяемую, с целомудренно натянутым до самого носа одеялом.
— Нет, ты это слышал, Пых?
Что-то тяжелое и твердое ударило меня по голове.
— Ай!!! Ты чего? Больно же!
Мышь, сосредоточенно сопя, откручивал второй набалдашник из трех оставшихся штук на спинке кровати.
— Значит, я воровал, а она тут ни при чем? Предательница! — И в меня кинули вторым шариком, угодив теперь по лбу. Я возмущенно взвыла и ринулась ловить этого… этого вредителя!
Минут десять мы прыгали по всей комнате, а точнее, это я прыгала по огромной — что вдоль что поперек — кровати, занимающей большую часть спальни, вслед за постоянно уворачивающимся от меня Пыхом. Он уже перестал дуться и радостно закручивал в воздухе фигуры высшего пилотажа. Поймать его так и не удалось, но зато я вдоволь напрыгалась и теперь с полной уверенностью могла сказать, что кровать у графа очень прочная и мягкая, а главное, пружинистость у нее повышенная — прыгать хорошо.
— Извините.
Я удивленно обернулась, застыв с подушкой в руках, и с интересом посмотрела в сторону двери.
Там стояла невысокая фигурка, одетая в длинное серое платье с воротничком под горло, в белом кружевном переднике.
— Извините, вы госпожа Кэт?
Я тут же почувствовала себя госпожой и важно кивнула, краем глаза продолжая наблюдать за Пыхом.
— Меня зовут Мэри, и я буду вашей горничной.
Изображаю на лице бурю восторга, не очень понимая, зачем это мне горничная.
Но тут на каминную полку все-таки уселся запыхавшийся Пых и с интересом принялся изучать изящную статуэтку птички, стоявшую неподалеку. Меткий бросок — и подушка врезается в обнимающегося со статуэткой пушистика, снеся обоих с камина и припечатывая к стене. Статуэтка каким-то чудом выжила. На пол первой упала подушка, за ней мышь, а сверху брякнулась «птичка».
— Госпожа… — тихо, ошарашенно.
Я вдруг вспомнила, что мы тут не одни. Мышь все-таки вылез из-под птички и громко выругался. Отчего ушки бедной девушки ярко заалели. Так, надо спасать остатки своей репутации.
Спустившись с кровати и ногой задвинув подушку с ругающимся мышом под кровать, я пригладила рукой спутанные волосы и ослепительно улыбнулась несчастной Мэри.
В следующие полчаса очень пожалела о своем поспешном решении подружиться с горничной.
— Первым делом — вымоемся. Вот мыло, намыливайтесь, а я займусь вашими чудесными волосами.
— Может, не надо? — уныло спросила я.
Несмотря на мои возражения, волосы были нещадно отмыты. Удивленные блохи, не ожидавшие от меня такой подлости, толпами кончали жизнь самоубийством в ванне.
— Что это?!
— Блохи.
— Какой ужас! Не переживайте, вот этот бальзам поможет справиться с этой напастью.
Пых сидел на зеркале, вне зоны моей досягаемости, и наслаждался происходящим.
Мэри же, покопавшись во флакончиках, стоявших на полочке, извлекла один ядовито-розового цвета и, невзирая на мои протестные вопли, просто выплеснула половину содержимого мне на голову. Я замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. А потом… блохи валом побежали из волос, задыхаясь от вони. При попытке смыть сей дивный «аромат» мне сурово заявили, что надо подождать минут десять, иначе средство не подействует и живность, населяющая мою шевелюру, останется жива, а тогда придется начинать все сначала.
Мышь, хрустя где-то раздобытыми орешками, предложил задушевным голосом поделиться своей живностью.
Это он, кстати, зря сказал. Мэри, услышав, что и у него есть блохи, схватила зазевавшегося Пыха с зеркала и окунула его в воду. И уже на мокром пушистике опробовала остатки чудодейственного средства от блох.
Мышь, весь взъерошенный и несчастный, в потеках мыльной пены, снова сидел на зеркале и принюхивался к себе. Я была счастлива. Зря. Очень зря. Мэри еще не закончила.
— Так, пора смывать! — И меня окатили из ведра холодной водой!
С визгом выскочив из ванны, я попыталась сбежать куда подальше от этого садиста в юбке. Но Мэри была не промах и готова к такому, поэтому мне был показан ключ отныне запертой двери.
— Кэт, хватит дурачиться, подумаешь, прохладная водичка. Давай мойся быстрей, а то мы так тут надолго застрянем, — пропищал Пых, активно вытираясь приготовленным для меня полотенцем. Но тут Мэри вспомнила о нем, и схватив его, несколько раз макнула в ведро с ледяной водой, после чего поставила Пыха на столик рядом с зеркалом.
— Эй, эй, ты чего делаешь?! — возмутилась я.
В общем, из ванной мы вышли злые, мокрые и продрогшие. Зато шерстка мыша и мои волосы сияли чистотой.
И самое ужасное заключалось в том, что этот кошмар на этом не закончился. Мэри вышла следом с какой-то странной штукой и гребнем в руках. Мышь струхнул и упорхнул на балдахин, повиснув наверху вверх ногами, при этом с него капала вода на подушки.
— Итак, займемся вашими волосами, мисс.
— Меня Кэт зовут, — буркнула я, угрюмо разглядывая орудия пыток.
— Хорошо, мисс Кэт.
— Нет, просто Кэт, и точка. Никаких «мисс». И что это у тебя такое в руках? — подозрительно осведомилась я.
— Где? Ах это. Всего лишь ветродуйка и расческа.
— Ветродуйка? А для чего она?
— Смотрите — она всего лишь выпускает волну теплого воздуха, которая сушит мокрые волосы.
С этими словами Мэри направила «ветродуйку» на повисшего под потолком мыша и нажала на что-то внизу этой штуки. Тут же эта штука загудела, зашумела, и волна горячего ветра ударила по мышу. Пых всполошился, громко заорал и попытался улететь, чтобы спрятаться. Но не тут-то было. Воздух припечатал его к балдахину, и все, что мог сделать Пых, так это громко верещать и перепуганно смотреть в мою сторону.