Аутодафе

Наконец камень налился опаловым цветом и начал хрустально звенеть. Киорр и его дружки, забыв о страхе, подошли и уставились на невиданное зрелище. Когда алтарь стал прежним, сын вождя глумливо поинтересовался:
— Теперь скажешь мне, что я должен тебе десять золотых, потому что ты убил темную душу? Думаешь смутить меня каким-то сиянием? Я с детства вижу, как по лесу летают огни и мерцают деревья.
— Это мера предосторожности, чтобы здесь никогда не появилось то, что пожрет вас вместе с женами и детьми в одну из ночей, — ответил я ему. — Я сделал это совершенно бесплатно.
— Нет у нас в деревне никаких духов, воин с тьмой, так что перестань пользоваться магией, иначе я отрублю тебе руки.
— Тогда ты опечалишь Завусса, и он лишит вас своего благословения. К тому же души здесь есть, правда не темные.
— Да ну?
— Вот тут один старикан говорит, что ты его внук. — Я не обратил внимания на скептический тон викта.
— Ищи дурака! Мой дед утонул далеко в море десять лет назад! Его так и не нашли.
— Тупая собачья задница! — сплюнул водорослями старик, с которым мы так мило говорили возле алтаря. — Я напился и упал с лодки в одном полете стрелы от берега. Уж как-нибудь на сушу я выберусь, даже мертвым. А он, небось, у себя в штанах даже трезвым найти ничего не может!
Я многообещающе улыбнулся Киорру:
— С душами шутки плохи. Поэтому на их счет я никогда не лгу.
Викт засопел и с подозрением сказал:
— Если он здесь, пусть скажет, куда спрятал горшок с золотом, наследством для моего отца? Мы всей родней его искали.
— Недоумок, да простят меня боги! Такой же недоумок, как его отец и мой сын! Чтобы его хвостатая рыба с потрохами сожрала! — возопил старик, потрясая кулаком. — Хрена ему, а не золото! Он совсем мозгов лишился, раз думает, что я буду что-то говорить при его ослиных дружках! Что лыбишься, чужак?! Так ему и передай!
Я с удовольствием исполнил эту просьбу, и Киорр внезапно расхохотался:
— Кажется, предок действительно здесь! Узнаю его мерзкий язык! А ну-ка отойдите, ребята. Мне надо кое-что ему сказать…
Двое дружков, напряженно вслушивающихся в разговор, недовольно скривились, но ослушаться старшего не посмели. Ушли.
— Слушай, страж, — сказал Киорр. — Припри дедулю к стенке своей иголкой. Или пусть говорит, где золото, или прикончи его. Не хочу, чтобы кто-то невидимый поносил меня в моей деревне! Если он скажет, где клад, дам тебе за услугу десять монет. Но уговор: если увидишь моего отца — молчок. Никакого золота я не брал, иначе снесу твою башку, а потом уж как-нибудь разберусь с Завуссом. Дам ему пять девок и выкачу бочку браги, тогда он закроет глаза на твою смерть, можешь мне поверить.
— Возможно, я поспешил со своими словами, — просиял дед. — Внучок не так уж и туп, быть может, из него и выйдет толк, если он догадается, как прикончить своего старшего братца. Скажи ему, что горшок спрятан в одной из двух отхожих ям за моим старым домом.
— В какой из них? — быстро спросил сын вождя, внимательно выслушав меня.
— Скажи, что я запамятовал, — расплылся в щербатой улыбке старикан.
— Ну и сучий же ты потрох, дедуля! — в сердцах сказал Киорр.
— Да и ты, внучек, весь в меня.
— Ладно. Это того стоит, — вздохнул викт. — Пойду проверю. Смотри, не кради ничего в моей деревне.
— Эй! Где мои десять золотых?
— Сначала проверю, на месте ли клад. Если в ямах ничего не найду, сломаю тебе ноги.
Кажется, в традициях виктов сыпать бесконечным потоком угроз. Старик, услышав это обещание, разочарованно всплеснул руками:
— Знал бы, что тебя прикончат, — наврал.
— Добрый ты, папаша.
Он сплюнул водорослями, половина которых повисла на его всклоченной бороде, и поплелся прочь. Я проверил деревню, и жители были так добры, что позволили осмотреть свои дома, но поиск темных душ не дал никаких результатов, так что я пошел к берегу, туда, где теперь сидел старикан, ворча на проклятую воду, из-за которой он захлебнулся.
В некотором отдалении от берега из океана вырастала горбатая белая скала. На ее вершину взобрались трое детей и, не просидев там и минуты, спрыгнули вниз, в ревущие волны.
— Давно они так развлекаются? — спросил я у викта.
Душа скривила губы.
— С тех пор, как я потонул и их увидел. Я с ними вместе играл, когда мы были детьми. Вон тому, который последним прыгнул, однажды земли в рот напихал.
Как оказалось, старикан еще в детстве был сущим придурком.
— Что с ними случилось?
— Утопли.
— А темные души здесь есть?
Он хмуро посмотрел на меня:
— Хочешь забрать их себе, чтобы увеличить свою мужскую силу?
Угу. Только об увеличении мужской силы я сейчас и думаю. Право, Проповедник многое упустил, не пойдя со мною.
— Хочу убить их.
— Если бы такие были в моей деревне, то я бы дал им под зад, чтобы они сюда не совались.
— Жители леса считают, что темная душа все-таки есть.
— Ну и спрашивай у них, а не у меня! Эти твари еще не то выдумают. О-о-о, они очень коварны и только и ждут, как бы сожрать всех людей. Сварить из них суп!
Поняв, что от него я мало чего добьюсь, я собрался уходить.
— А что делает эта душа, чужак? — бросил мне в спину старик.
— Убивает потомство дракона.
Тот в ответ злорадно заржал, показывая всему свету редкие, гнилые зубы. Я терпеливо переждал его отвратительный смех и спросил:
— Есть причина для твоей радости?
— А то! Летающая змеюка получила то, чего заслуживала! Столько воинов убила, вот и ее черед пришел лить кровавые слезы.
— Дракон кого-то убил? — тут же насторожился я.
— Ну! Когда еще мой народ только высадился на эту проклятую землю. Отряд воинов пошел в лес, чтобы срубить королевский дуб, а эта тварь их сожгла. Ни один не вернулся.
— Где это случилось?
— В лесу, — пожал плечами старик. — Уходи, чужак. Ты успел мне надоесть.
Он мне тоже порядком надоел, так что я с ним попрощался, радуясь, что путешествие в эту забытую богом деревушку привело меня хоть к чему-то.
Маленькие, сильные руки Софии держали меня над водой, чтобы я не захлебнулся. Боль жгучей лавой сжигала мое тело, яд затуманивал мозг, и в глазах все троилось, отчего лесных огней в небе было гораздо больше, чем на самом деле.
Когда мне стало чуть полегче, я почувствовал на своей щеке дыхание пророчицы. Ее горячая кожа обжигала ничуть не меньше, чем ее яд, пусть это был совсем иной огонь. Я набрал в грудь воздуха и сказал:
— Все в порядке, Софи.
— Ты даже себя не можешь обмануть, Людвиг, — суровым тоном ответила мне она и после недолгого колебания разжала руки.
Я вовремя впился пальцами в бортик бассейна и только поэтому не пошел ко дну. Пророчица не отходила от меня до тех пор, пока не уверилась, что я могу нормально соображать и двигаться.
— Я знаю, что ты хочешь как лучше, но твое лечение просто пытка.
— Ты выдержишь, — уже гораздо мягче произнесла София. — И проживешь отпущенный тебе срок плюс то, что удалось собрать с темных душ, если, конечно, не попадешь под когти очередного темного создания.
— Я буду стараться, чтобы этого не случилось.
— Очень любезно с твоей стороны не уничтожать плод моих трудов и магии. Посиди здесь еще некоторое время, пусть вода затянет ранки. Мой яд мучителен, но он помогает тебе. К тому же теперь ты можешь не бояться никакой другой отравы.
Она уже как-то говорила мне об этом. Однако перспектива умереть от гнилого яблока, [5] налитого в вино, у меня гораздо меньше, чем подохнуть при встрече с какой-нибудь прыткой душой. Впрочем, на столь полезное приобретение грех жаловаться. Оно вполне может мне пригодиться.
— Не уходи, я хотел задать пару вопросов, — сказал я, видя, что она собирается покинуть бассейн.
— Я знаю все, о чем ты хочешь спросить, — вздохнула Софи, показывая свое нежелание продолжать разговор на эту тему.