Темные объятия

— Как вы относитесь к року? — поинтересовался он.
Радио тут же смолкло.
Ник судорожно сглотнул, сообразив, что За 
рек
владеет телекинезом.
— Послушай, мальчик. Ты не мой Оруженос 
ец.
Я тебе не хозяин, не приятель и уж точно не подружка. Говорить можешь, когда я задам тебе вопрос. А так — держи рот на замке и прекрати на меня пялиться. Тогда, может быть, доедешь до Французского квартала живым.
Ник крепче сжал руль. Он был смелым пар 
нем,
но не самоубийцей — так что предпочел промолчать.
Открыв сумку, Зарек извлек оттуда темные очки и МР3-плеер размером с кредитную карточку. Надел очки и наушники, откинул голову на подголовник. Из наушников донеслось «Hair of the dog» группы «Nazareth»    [1]  . Прекрасно! Антисоциальная песенка для антисоциального типа.
Надо поскорее довезти этого психованного сукина сына до Джексон-сквер и сдать его с рук на руки Ашерону!
Пересекая Пешеходную Аллею, Тейлон по-прежнему думал только о Саншайн. Вон та темная улочка, где они встретились сутки назад... при этой мысли у него перехватило дыхание.
Не успел расстаться — и уже тоскует по ней. Вот это удивительнее всего. Он ведь совсем ее не знает. Она ворвалась в его жизнь, как ураган, сея хаос и разрушение, — и все же...
Тейлон вздохнул. Ладно, хватит. Делу время, потехе час.
Короткий роман закончен: они никогда больше не встретятся.
Конец. Финиш. С этой минуты Саншайн Раннинвулф для него больше не существует.
 
Ага, как же!
 
Тейлон не стал прислушиваться к насмешливому внутреннему голосу. У него нет выбора: он должен ее забыть. Много столетий назад он заключил договор сроком на вечность. Согласно этому договору, у него нет и не будет ни дома, ни семьи, ни — разумеется! — жены или возлюбленной. Но дело даже не в клятвах: не будь присяги Артемиде — для Тейлона ничего бы не изменилось.
И потом, нынешняя жизнь его вполне устраивает. Ему нравится свобода. Делай что хочешь, покупай все, что приглянулось...
Чем плохо быть Темным Охотником?
Да любой смертный ему только позавидует!
Ашерона Партенопея он заметил сразу, едва вышел на площадь, — и не только потому, что алантиец на две головы возвышался над прохожими. Древний воин стоял, прислонившись к стене дома и скрестив руки на груди, чуть в стороне от уличного музыканта и его слушателей.
Трудно сказать, что сильнее всего выделяло 
его
из толпы — то ли рост в шесть футов 
и
восемь дюймов, то ли длинные развевающиеся вол 
осы
пурпурного цвета, то ли солнцезащитные 
очки
в вечерний час.
Тейлон прозвал Ашерона Ящером — не с только за допотопное происхождение, сколько за внешний вид, величественный и несколько устрашающий.
Впрочем, дело было не только во внешности. Ашерона окружала мощная аура, насыщенная опасностью и тайной. Казалось, сам воздух вокруг него дрожит и потрескивает, заряженный магической энергией, — и трудно было представить, что кто-то может стоять с ним рядом, не ощущая, как шевелит волосы на затылке предупреждающий холодок.
Судя по тому, как опасливо обтекала Ящера гуляющая толпа, не один Тейлон испытывал такие чувства.
Свою лепту, конечно, вносила и манера одеваться. Ашерон всегда любил эксцентрику: сегодня он был в черной мотоциклетной куртке с серебряной цепочкой на рукаве, кожаных штанах на шнуровке и остроносых «чопперах».
Так или иначе, Ашерон — из тех людей, у которых стараешься не вставать на пути и даже не встречаться с ними взглядом.
Словно прочтя эти его мысли, Ашерон повернул голову в сторону Тейлона. Темные очки надежно скрывали его глаза, но Тейлон почувствовал: Ашерон смотрит прямо на него.
Он невольно улыбнулся, заметив у наставника новое украшение: серебряный гвоздик в ноздре.
Ящер обладал двумя необычными привычками: любовью к пирсингу в неожиданных местах и способностью менять цвет волос быстрее, чем меняется непредсказуемая луизианская погода.
Впрочем, нет: странностей у него намного больше. Взять хотя бы шрам на шее в виде отпечатка ладони, который то появляется, то исчезает. Настоящий это шрам или какой-то магический трюк — кто знает? Или акцент. Порой Ашерон говорит со странным мелодичным акцентом, должно быть атлантийским, — а порой выговаривает английские слова четко и ясно, как диктор американского телевидения.
Сам атлантиец никогда никому ничего не объяснял. Должно быть, ему нравилось создавать вокруг себя ореол загадочности. О себе он рассказывал еще меньше, чем Тейлон, — а это о многом говорит.
Ашерон закинул за плечо черный замшевый рюкзак, украшенный символом анархии    [14]  , бросил в шляпу музыканта несколько купюр и двинулся к Тейлону.
Прохожие спешили посторониться, когда мимо них проходил атлантиец пружинистой походкой хищника. Те немногие, кто осмеливался поднять на него глаза, поспешно отводили взгляд.
Была в этом горькая ирония судьбы: ведь уже много тысячелетий Ашерон не причинял вреда ни одному смертному. Он — не враг человечества, а его древнейший защитник.
Несколько тысяч лет, до появления первых Темных Охотников, он сражался с даймонами в одиночку.
Без Оруженосца.
Без единого друга.
Рассказывают, что искусству битвы обучил Ашерона сам Арес    [15]  . Еще говорят, что Ашерон — 
сын
бога и легендарный герой Атлантиды.
Слухов ходит множество, но точно об Ашероне известно лишь одно: он — существо древнее, опасное и очень, очень загадочное.
Они сошлись. Тейлон выразительно уставился на пурпурную прическу Ашерона, украшенную тремя косичками на висках.
— Что стряслось с нашим Ящером? Превратился в Барни    [16]  ?
Ашерон усмехнулся краем рта:
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним. — Не менее выразительным взглядом он окинул косуху и кожаные штаны Тейлона. — Приятно видеть, что ты пришел на совещание одетым как подобает.
От этих слов, а особенно от тона, каким они были произнесены, Тейлон сморщился, будто уксусу хлебнул.
— Ясно! Значит, Кириан меня уже заложил?
— Ну разумеется. Особенно повеселило меня розовое полотенце.
 
Чертов Кириан! Тоже мне, друг называется! Ну, я ему устрою!
 
— Вот черт... а Ник в курсе?
Вместо ответа Ашерон широко улыбнулся, блеснув клыками.
Не повезло! Однако дело того стоило. Вспоминая день, проведенный с Саншайн, Тейлон понимал, что ради этого готов целый год терпеть насмешки товарищей.
Вдруг Ашерон резко обернулся, словно почуяв что-то у себя за спиной. В разрезе воротника мелькнул алый шрам, похожий на отпечаток ладони.
Взглянув в ту же сторону, Тейлон увидел, что к ним приближается Валерий.
С римским полководцем Тейлон встречался всего один раз — несколько недель назад, когда тот прибыл на замену Кириану. Тогда Валерий устремил взгляд на его ожерелье и пробормотал себе под нос: «Кельтский варвар!» — с таким невыразимым презрением, что Тейлон сразу понял: подружиться с этим парнем будет не легче, 
чем
в разгар Карнавала припарковать танк на Бурбон-стрит.
И подумать только, что с этим надутым снобо 
м
ему придется коротать время в одном городе! Йо-хо-хо, как говорит в таких случаях Ник.
В отличие от них обоих, римлянин выглядел в высшей степени цивилизованно: безукоризненно отглаженные брюки, длинное кашемировое пальто, черные волосы собраны в аккуратный хвост. Он напоминал преуспевающего адвоката.
Тейлон едва не рассмеялся, подумав о том, 
как
смотрится со стороны Валерий рядом с ними двумя: им самим, эталонным байкером, и Ашероном, который весь — от серьги в ноздре до серебряных накладок на остроносых ботин 
ках
— словно сошел с плаката какой-нибудь готической рок-группы.