Жених из Бела-Виста

— Сальвадор, как узнать телефон больницы Святого Августина в Рио?
Сальвадор изучающе посмотрел на нее.
— Вы выслушали то, что должен был сказать сеньор Ривас?
— Конечно. Разве он не сказал вам, что случилось?
— Да, вкратце. Он сказал, что сеньор Сантос очень настаивал, чтобы вы не пытались увидеться с ним без его ведома.
Доминик отступила на шаг.
— Что вы хотите сказать?
— Сеньор Ривас должен был вам сказать.
— Он сказал. Но… вы ведь не согласны с ним! То есть… Очевидно, что мне надо видеть его!
— Почему? Сейчас вы ничего не можете сделать, — бесстрастно заметил Сальвадор. — Сеньора, не торопитесь!
— О, вы просто невыносимы! — воскликнула она. — Да и как я могу попасть в Рио без вашей помощи? Я просто хочу узнать, как он. Надо полагать, это позволено?
— Он, скорее всего, только-только успел туда попасть. Дайте им время. Пусть его осмотрят. Позвоните попозже — после обеда.
Доминик подумала, потом начала беспокойно расхаживать по комнате.
— Мне должны были сказать, когда это случилось! — кипела она. — Я его жена! Я имела право знать. Быть там. Сальвадор, уж вы-то должны знать мои чувства!
— Да, сеньора, я знаю. И я тоже хотел бы знать больше о том, что случилось. Но нам остается только ждать. Второго вертолета нет, а телефон по крайней мере дает вам прямую связь.
— У нас есть автомобиль, — напомнила она ему.
— Нет, сеньора. — Сальвадор был тверд. Потом он вздохнул. — Сеньора, видно, вы никогда не бывали в такой ситуации. Я когда-то был на гражданской войне и находился рядом с одним человеком, когда взорвалась взрывчатка, с которой он работал. Взрыв сбил меня с ног, и я упал лицом вниз. Моему другу не повезло, его лицо было сильно повреждено. Понадобилось много месяцев, чтобы оно вновь стало напоминать человеческое лицо. Этот человек не мог видеть никого, кто знал его до несчастного случая. Вы можете это понять? Доминик задрожала.
— Вы… вы не думаете, что Винсенте ранен так же серьезно? О, Боже! — Она бессильно опустилась на пол у телефонного столика. Сальвадор прищелкнул языком.
— Нет, сеньора, я не это имел в виду. Я просто пытался объяснить вам, что человек, обезображенный несчастным случаем, может очень остро ощущать свое уродство.
Доминик трясла головой.
— Как вы хладнокровны, Сальвадор! Если бы я хуже вас знала, я могла бы подумать, что вы абсолютно равнодушны к происшедшему!
Она уткнулась лицом в ладони.
Сальвадор весь напрягся.
— Никогда не говорите этого, сеньора! — сказал он почти с гневом, и его переполненный чувством голос заставил ее поднять глаза. — Я больше, чем кто-либо другой, молю Бога, чтобы это оказалось не настолько серьезным, как сейчас кажется! Но если это так, то это я должен успокаивать вас, быть вам поддержкой в том, что может случиться. Я не могу так откровенно показывать свои чувства. Я многие годы учился скрывать свои самые важные мысли. Только с сеньором Сантосом я был самим собой — а теперь с вами.
Доминик стало стыдно.
— Простите меня. Сальвадор, это было бестактно с моей стороны. Мне искренне жаль. Я, наверное, совсем потеряла власть над собой. О, сколько сейчас времени? Сколько еще нам надо ждать, прежде чем звонить в больницу, как по-вашему?
— Сейчас чуть больше половины шестого, сеньора. Я попрошу Мориса, чтобы он приготовил сегодня обед к семи. Мы позвоним в восемь.
Доминик кивнула.
— Ладно. Ладно, Сальвадор. — Она потерла вспотевший лоб. — Наверное, я пока пойду приму душ.
— Да, сеньора.
Доминик пошла через гостиную, но у арки обернулась.
— Скажите мне одну вещь. Сальвадор: какая она была? Та, другая женщина, на которой Винсенте был женат?
Сальвадор наклонил голову.
— Она была — женщина, — ответил он. Потом снова поднял к ней взгляд. — Это не мое дело, сеньора.
— Сальвадор!
— Она была красивая женщина, знатная и богатая и старше сеньора Сантоса. Доминик слушала, завороженная.
— Ну же?
Казалось, Сальвадор откажется продолжать, потом он вздохнул.
— Ее звали Валентина Кордова. Но это было много лет тому назад. С тех пор многое произошло.
— Они развелись? Сальвадор нахмурился.
— Развелись? Нет! Сеньора Сантос умерла. Доминик чуть не задохнулась.
— Умерла? — недоверчиво повторила она.
— Да, сеньора.
— Но почему? Она ведь не была настолько стара.
— Нет, сеньора. Ей было примерно столько, сколько сейчас сеньору Сантосу.
— Тогда как же… — изумленно начала Доминик, но Сальвадор покачал головой.
— Сеньора, я рассказал вам о его первой жене. Я сказал вам, как ее звали, и сказал, что она умерла. Я не хочу больше об этом говорить. Я уже сказал слишком много.
Доминик вздохнула, но не сочла возможным настаивать, как ни сильно было ее любопытство. По крайней мере она могла удовлетвориться тем, что от ее предшественницы не избавились путем развода. Что сказала Марион? Она не сказала прямо, что он развелся со своей первой женой. Она просто позволила Доминик прийти к такому выводу.
Кинув Сальвадору слабую благодарную улыбку, она начала подниматься по лестнице к своей комнате. И в это время она осознала наконец целиком всю чудовищность того, что ей сообщил Фредерик Ривас. До сих пор она была так озабочена мыслями о том, когда сможет увидеть Винсенте, что не успела как следует задуматься над тем, в каком он состоянии и каковы могут быть последствия ожога. Сознание того, что он испытывает мучительную боль, что он лежит сейчас один в этой больнице в Рио и рядом с ним нет никого, кто любит его и заботится о нем, разрывало ее сердце на части. Что бы он ни сделал, она всей душой желала снова увидеть его. Завтра, какие бы аргументы ни выдвинул Сальвадор, она поедет в больницу Святого Августина.
 
Глава 9
Доминик почти не притронулась к еде, но ее растрогало то, что Морис, повар, и его жена пришли сказать, как им жаль, что сеньор Сантос ранен. После обеда Сальвадор узнал телефон больницы, и они туда позвонили.
С ними говорил специалист, которого вызвали специально по этому случаю, и он мог объяснить Доминик, чего следует ожидать. Оказалось, что повреждения сосредоточены преимущественно на одной стороне лица, и некоторые опасения внушает левый глаз, который тоже слегка обожжен. Доминик содрогнулась, услышав, как специалист описывает раны и связанные с ними осложнения.
— Ожоги можно считать ожогами первой степени, — ясно сказал он, — хотя они граничат с более серьезными повреждениями. Однако нет оснований опасаться, что пациенту нельзя будет сделать пересадку кожи, как только это позволит его состояние, а позднее, месяцев через шесть, самое большее — через год, пластическая операция уничтожит все шрамы.
Доминик внимательно слушала.
— Но как он, доктор? — спросила она. — Он страдает?
— Сейчас — нет, сеньора. Он на болеутоляющих средствах. Существуют лекарства, которые снимут все ненужные боли. Ваш муж — человек здоровый. Следует ожидать полного выздоровления.
— Когда… когда мне можно его увидеть? — не удержалась Доминик. Доктор замялся.
— Насколько я понял, сеньор Сантос предпочел бы, чтобы вы пока его не видели, — сказал он озабоченно. — Однако мое личное мнение: лучше сразу же преодолеть барьер этого рода. Если откладывать неизбежное, то это мало способствует выздоровлению больного. Видимо, он очень остро сознает, что выглядит — ну, сильно изменившимся. Сеньора Сантос, вы хотите видеть мужа? — Вопрос прозвучал несколько резко.
— Конечно.
— Тогда конечно же приезжайте. У меня такое чувство, что он несколько подавлен сейчас. Возможно, ваше присутствие снимет напряжение.
Доминик подумала, не следует ли ей сказать доктору что-либо о том, какие отношения сложились у нее с Винсенте, но отказалась от этой мысли. Для Винсенте неприемлема будет сама мысль о том, что кто-то из посторонних посвящен в его личные дела.
После того, как она повесила трубку, Сальвадор спросил: