Побег в другую жизнь (СИ)

Еще и кошки подливали масла в огонь. Маське шел уже третий год, но до сих пор она ни разу не входила в охоту. Видимо, поздно созрела, да еще и постоянный стресс последних восьми месяцев помешал. Зато теперь ее организм запросил любви по полной программе, а изголодавшийся по дамскому обществу Барсик охотно ее поддерживал.
- Смотреть на вас противно, - сказал я похудевшей от усердия парочке, без сил валяющейся перед камином. Барсик только пренебрежительно зевнул. Ну-ну, понял, завидую молча.
Середина года праздновалась с размахом, несколько дней. На всех городских площадях, кроме Храмовой, почти круглосуточно гудели народные гулянья с ярмарками, уличными представлениями, песнями и танцами. Везде продавали специальные праздничные пироги, в виде толстого кольца, необычайно вкусные, с ягодной начинкой и неизвестными мне пряными добавками в тесто. Я просто влюбился в них, съел за эти дни, наверно, десятки. Все развлекательные заведения работали на полную катушку, сшибая шальную выручку, даже, несмотря на холод, многие выставили столы на улицу, и они не пустовали. Я пару раз посидел с приятелями-грузчиками за таким столом, но, в основном, гулял один, пользуясь случаем изучить местные обычаи. Обычаи никакой особенной экзотикой не отличались, но мне очень нравилась сама атмосфера праздника, удивительно легкая, радостная, пьянящая. Даже мои мрачные мысли отступили, я просто бездумно растворялся в радостной, нарядной, бесшабашной толпе. А народ веселился с душой, фигурально выражаясь, все ходили танцующей походкой. Наверно, в древности у нас так праздновали Масленицу.
Я за эти дни обошел, наверно, все места массовых гуляний, но вечерами выходить не решался. Опасался и воров, без сомнения, выискивающих в эти дни пустующие дома, так что сидел дома, только смотрел со двора на фейерверки, каждый вечер озаряющие небо над Королевским холмом.
В тот, последний праздничный вечер, фейерверк был особенно долгим и красивым, словно утешительный приз за уже закончившиеся гулянья. Я изрядно продрог и уже собирался зайти в дом, когда заметил приоткрытую дверь конюшни. Хотел было просто закрыть и уйти в тепло, но все же пересилил лень, зажег фонарь и вошел внутрь. И страшно испугался, когда обнаружил там человека.
Но человек нападать не спешил и, вообще, видимо был напуган куда больше меня. Я поднял фонарь повыше и разглядел незваного гостя. Гость оказался совсем еще ребенком, худеньким подростком лет пятнадцати. Одет он был довольно прилично, хоть и вещи выглядели грязными и потрепанными, и вообще бродяжкой не казался.
- Что ты здесь делаешь? – как можно более грозным тоном спросил я.
Мальчишка громко сглотнул, но промолчал. Его мелко трясло, не то от страха, не то от холода, глаза лихорадочно блестели. Он выглядел таким маленьким и жалким, что у меня сердце защемило. Ведь совсем недавно и я мог оказаться в таком же положении. Понимая, что поступаю опрометчиво, я, тем не менее, сказал:
- Пошли уж в дом, хоть согреешься. И есть, наверно, хочешь?
Подросток посмотрел на меня недоверчиво, но все же пошел со мной.
Мальчишка не просто хотел есть, он был голоден, как волк. Я скормил ему приготовленный на два дня суп, оставшиеся праздничные пироги. Наевшись, парень слегка оттаял и наконец-то заговорил. Назвался Миканом, сыном близкой подруги нашей домоправительницы Руты. Год назад его мать умерла, а спустя совсем короткое время отец женился снова. Мачеху парень не принял, она отвечала ему тем же. Вооруженное перемирие закончилось неизбежной битвой, в которой Микан, как оно обычно и бывает, проиграл. Как я понял, из дома пропало что-то ценное, и мачеха обвинила пасынка в краже, а отец ей поверил. В общем, смертельно обиженный и оскорбленный парень ушел из дома. Несколько дней он просто бродяжничал, в праздничные дни найти еду и ночлег было не слишком трудно. А сегодня, случайно оказавшись на Арочной площади, вспомнил о Руте и решил зайти, вдруг для него найдется какая работа с проживанием. Во дворе увидел меня, испугался, спрятался в конюшне, где и был застигнут.
История выглядела правдоподобно, да и проверить ее было легко, стоило только дождаться приезда Руты. Рассудив, что несколько дней держать Микана под присмотром большого труда не составит, я предложил ему пожить эти дни здесь. Мальчик с очевидной радостью согласился. Чтобы он находился на глазах круглосуточно, я постелил ему на полу в своей комнате и велел укладываться спать, что он с удовольствием и сделал. Когда я ложился сам, он уже давно сладко посапывал, что еще больше убедило меня в его правдивости. Паренек явно был домашний, не озлобленный, доверчивый. Засыпая, я подумал, что, возможно, спас сегодня ему жизнь. Мысль, конечно, глупая и самонадеянная, но приятная.
Я оказался прав, поверив Микану. Рута только руками всплеснула, выслушав его, и сразу бросилась к хозяину с просьбой пригреть сироту в качестве мальчика на побегушках. Келтен не отказал, и в доме появился еще один жилец.
Ости за те пятнадцать дней, что я ее не видел, стало много хуже. Когда она с восторженным писком вцепилась в вышедшего навстречу Барсика, тот жалобно мяукнул, видать, из-за усилившегося тремора она все-таки сделала ему больно. Но вырываться кот не стал, наоборот, растекся по полу, подставляясь под маленькие дрожащие ручки.
- Ба-арси, - приговаривала растроганно Ости, - Коти Ба-арси, мягонький, тепленький… Как я соскучилась!
И стала совсем счастливой, когда осторожненько, бочком подкравшаяся Мася деликатно ткнулась головой ей под локоть. Я благодарно посмотрел на своих зверей. Вот говорят, что твари неразумные, а ведь они все понимают. Первый раз я видел, чтобы Мася вела себя так не со мной, а Барсик безнаказанно стерпел причиненную ему боль.
Всего через дней десять я с удивлением заметил, что дрожь у Ости стала заметно меньше. Я, было, подумал, что девочка просто устала тогда с дороги, вот и тряслись руки больше обычного. Но тут Тайя, заметившая мой удивленный взгляд, тихонько шепнула :
- Да, вот боимся поверить… В поместье прямо на глазах становилось хуже. А тут… Но лекари в один голос говорят, что такого не может быть, ни разу не наблюдалось, и нам просто кажется. Но мы ведь не можем все ошибаться, правда?
Я только вздохнул. Но надеяться на лучшее хотелось и мне. Еще через несколько дней улучшение состояния Ости стало очевидным.
Происходившее никто иначе, чем чудом, объяснить не мог. Я тоже вместе со всеми строил догадки, пока однажды ночью меня не осенила безумная, на первый взгляд, мысль. Я промучился до утра, но только убедился в верности своих выводов.
Кармох не лечится, не дает ремиссий, протекает вяло, но неуклонно ведет ко все большему ухудшению состояния больного. Это факт, подтвержденный профессионалами, и совершенно неоспоримый. Значит, улучшение состояния Ости можно объяснить только появлением какого-то совершенно нового фактора. И такой фактор в ее жизни есть! В этом мире до сих пор не было кошек!
Моя гипотеза объясняла все – и то, что у Ости на удивление долго тянется первый этап болезни, даже не прогрессируя, и то, что ей сразу стало хуже в поместье и полегчало здесь, и даже нетипичное поведение кошек. Я вспомнил, с каким блаженным выражением лица Ости погружала пальцы в кошачью шерсть: «Мя-ягонько, те-епленько»… Видимо, ей не просто было приятно, но и какое-то облегчение она чувствовала. И где-то я читал, что некоторые заведения нетрадиционной медицины используют животных, в том числе и кошек, для лечения самых разных болезней, в том числе, кажется, и параличей...
Но если это действительно так, а по всей видимости это так, никаких логических брешей в своих рассуждениях я не нашел, то…
Получается, что единственное средство, по крайней мере, облегчающее страшную болезнь, сейчас сладко спит, свернувшись клубочком, в моих ногах. Я не мог представить, что будет, когда это откроется. А ведь откроется, можно не сомневаться. Кто-нибудь из лекарей или из жрецов Хосмара, к которым поведут девочку на консультацию, отчаявшись найти объяснение, рано или поздно придет к тем же выводам, что и я, и начнет копаться в окружении больной в поисках нового фактора. Да и копать долго не придется, Барсик сам выйдет навстречу визитеру.