Неоспоримая любовь (ЛП)

Я глянула на отца и дядю Джо. Они склонили головы над столом и все еще говорили.
— Могу я с ним познакомиться?
Его брови подскочили вверх.
— Ээм, с ним тяжело общаться…
Я засмеялась. Все мужчины, которых я знала, были своенравными и трудными в общении.
Я положила свою руку в его ладонь и посмотрела наверх, готовая к встрече с его отцом. Его рука была теплой, и мне было так уютно, будто я лежала в своей кровати после ночи хорошего сна.
Он уставился на наши руки, выглядя смущенным.
— Готова, — сказала я, потянув его за руку. Пожав плечами, он повел меня к недалеко стоящему столику, за которым сидел старый мужчина с длинной седой бородой и бритой головой, закованный, как и мой отец. Он отпустил мою руку и присел, я забралась на ближайший к нему стул.
— Привет, — жизнерадостно поздоровалась я.
— Ничего не хочешь пояснить? — обратился он к сыну.
— Ей нравится Дженис.
Старик внимательно изучал меня.
— Значит, Дженис, малыш?
Я кивнула.
— Еще Steppinwolf [2] и Three Dog Night [3], и Роллинг Стоунз, и Билли Холидэй…
— Билли Холидэй? — он перебил, явно удивленный.
Я отправила несколько орешков в рот и кивнула.
— Она крутая.
Старик улыбнулся, и его лицо преобразилось. Я ни минуты не сомневалась, что когда-то давно он был красив так же, как и его сын.
— Мне нравится Билли Холидэй, — ответил он хрипло.
— А мне нравишься ты, — вылетело спонтанно, я всегда болтала не задумываясь, — хочешь орешков?
— Конечно, малыш, — он улыбнулся, — не откажусь.
Я высыпала остатки в его ладонь, и в следующий момент он забросил орешки себе в рот.
— Ева!
Я подскочила на звук голоса дяди Джо. Он быстро и резко прошел через всю комнату прямо ко мне. Когда он поравнялся со столом, не только он выглядел взбешенным, но и двое моих новых приятелей.
— Желаешь себе смерти? — прошептал Джо старику. — Всадники ладят с Демонами. Давай блять будем и дальше держаться таких отношений.
— А, — оглянулся старик на меня, — ты должно быть маленькая девочка Проповедника. Он говорил о тебе. Охрененно гордится тобой.
Я важно кивнула.
— Я его девочка. И буду такой же, как он, когда вырасту. Я собираюсь ездить на собственном Фэтбое [4], но он должен быть блестящим, и я хочу розовый шлем с черепами. Вместо того чтобы стать Президентом, я буду Королевой клуба, сразу как выйду замуж за самого большого и страшного байкера во всем мире, и он позволит мне творить все, что я захочу, ведь он будет, как сумасшедший, влюблен в меня.
Дядя Джо захохотал, а старик покачал головой, улыбаясь. Мой красавчик наклонился ко мне.
— Я прослежу за этим, — прошептал он.
Я не ответила. Очарованная, я смотрела в его ярко-синие, со светлыми крапинками глаза. Они напоминали мне озеро, покрывшееся льдом. Его красивые, ледяного синего оттенка глаза засасывали меня куда-то в тепло и безопасность. И я хотела остаться там навсегда.
Он подал мне руку, разрушая чары.
— Меня зовут Дьюс, дорогая. Мой старик — Потрошитель. Был рад поболтать с тобой.
Я протянула ему руку, и его большие пальцы охватили ее.
— Ева, — прошептала я, — это мое имя, и было очень, очень здорово познакомиться с тобой.
Он улыбался, как и его глаза. Я снова потерялась в них.
Затем дядя Джо подхватил меня и забросил себе на плечо.
— Это в той охуенно дорогой частной школе тебя учат болтать с незнакомцами? Стоит переговорить с этими чопорными мудаками. Поговорят с моим кулаком…
— Пока! — крикнула я, отчаянно махая рукой, удаляясь от стола.
Потрошитель махнул мне обеими скованными руками и широко улыбнулся вслед.
Дьюс поднялся и, улыбаясь, отсалютовал:
— Пока, дорогая.
Дорогая.
Теперь это было официально. Я по уши влюбилась.
***
Дьюс наблюдал за Одноглазым Джо из Серебряных Демонов, отчалившим с дочкой Проповедника, перекинутой через его плечо, она улыбалась ему и, как сумасшедшая, махала рукой. Он покачал головой и улыбнулся. Когда девчонка исчезла из виду, улыбка пропала с его лица, и он повернулся к своему старику.
Он тоже более не улыбался.
— Милый ребенок, — проворчал Потрошитель, — лучше бы растил одну девчонку, чем вас двоих придурков.
Дьюс смотрел на отца, не отрываясь, и не упустил долгий момент, когда тот улыбался девочке и говорил с ней так, как должен был говорить со своими детьми. Он никогда этого не делал. Был слишком занят, избивая его и его брата.
Хорошие времена были.
— Проповедник в деле, — прорычал он, — заключает эту ебаную сделку с русскими прямо под твоим носом. Почему, мать твою, ты не разобрался с этим дерьмом, когда у тебя был шанс?
Ага, вот и оно. Он был вице-президентом, и собственно это всё, чем он был для своего старика. Он был кем-то, кому можно передать клуб, когда Потрошитель — и это могло произойти очень скоро — снимет с себя всю ответственность.
— Его люди опередили меня. Разрулили это дерьмо еще до того, как я впервые услышал о сделке.
От Потрошителя повеяло холодом.
— Ты такой ебаный мудак. Надо было назначить вице-президентом Кэса, надо было избавиться от тебя, пока ты еще был в пизде у этой шлюхи.
Его мать была шалавой. Не из тех, кого снимают на улице, а клубной шлюшкой. Ей было шестнадцать, когда отец подцепил ее. Кажется, ему было около тридцати тогда. Когда он родился, отец выгнал ее на улицу ни с чем, не считая той одежды, что она носила. Все воспоминания о матери заключались в нечеткой картинке: юная девушка сидит на Харлее его старика, на ее спине написано «Оливия Мартин».
Ему нравилось думать, что она начала новую жизнь где-то еще, с кем-то, кто не был похож на его отца. Обрела мир и семью, которая ее любила.
Его младший брат Кэс был результатом связи с еще одной подцепленной шлюхой. Та же история, но в разные времена.
Двадцать три года он справлялся с этим дерьмом. С него было достаточно. Он оттолкнулся от стула, уперся ладонями в стол и подался вперед.
— Никого, и когда я говорю никого, я имею в виду вообще блядь никого, не ебет, что с тобой случилось, убогое ты дерьмо. Клуб уважает своего Президента, но нет ни одного среди твоих парней, кому не было бы похуй — жив ты или сдох. У тебя есть лишь жизнь, старик, а я разбираюсь со всем прочим дерьмом в твое отсутствие. И как посмотреть — я разгребаю это все намного лучше тебя. Я не обязан навещать тебя, но я блять делаю это из гребаного уважения, и сейчас я потерял последний его клочок.
— Ты маленький говнюк, — прошипел Потрошитель, — ты заплатишь за…
— Нет. Это ты заплатишь. Я предложу цену сразу, как только уйду отсюда.
Страх промелькнул в глазах его старика. Дьюс никогда не видел ничего приятней.
— Помни, говнюк, когда ты будешь истекать кровью, это я — тот, кто заказал тебя.
Он отвернулся, прежде чем старик успел сказать хоть слово, и зашагал через комнату посещений, тяжело дыша. Его сердце бешено колотилось в груди, и он принял решение покончить с этим.
— Дьюс! — пропищал тонкий голос. Он обернулся.
Ева Фокс не поспевала за ним. Едва догнав его, она притормозила, отдышалась и протянула ему руку.
— Не сообразила поделиться с тобой, — сказала Ева, все еще задыхаясь.
Он присел и забрал маленький пакетик орешков.
Дьюс сглотнул.
Этот ребенок, этот маленький чертов ребенок, едва познакомившийся с ним, только что вручил ему его первый подарок, ничего не ожидая взамен, никаких благодарностей, никаких условий, вообще ничего. Он ошибался. Было нечто намного более приятное, чем видеть страх в глазах его старика. Ева Фокс была намного лучше этого. Если когда-нибудь у него будет ребенок, пусть он будет таким, как эта девочка.