Проклятый горн

— Основная толпа пошла по соседней улице, к дому каноника. Но сюда направляются человек пятьдесят. У них огонь и порох.
— Посидите здесь, госпожа фон Демпп, — попросил я.
Та кивнула, рассеянно крутя в тонких пальцах бокал.
— Бунтовщики скоро будут здесь. Они не пропустят вашу контору, — тихо сказал я клерку.
Тот глянул на меня с улыбкой, и в его темных глазах отразились огоньки фонарей.
— О да. Наша фирма слишком лакомый кусочек, чтобы пройти мимо. К сожалению, добрые жители Клагенфурта, в отличие от диких ландскнехтов, которые порой захватывают города, где есть наши представительства, не наделены чувством самосохранения. А вот жадности у них хоть отбавляй.
— Я знаю, что обычно «Фабьен Клеменз и сыновья» предпочитают не трогать. Но если у вас есть лишний арбалет или пистолет, я могу помочь вашим ребятам.
— Отразить нападение пятидесяти четырех человек? — Клерк, такой же обыкновенный и неприметный, безымянный и обычный, как и все остальных работники этого уважаемого банка, покачал головой. — Это не в ваших силах. Их не испугать ни болтами, ни пулями. Но, поверьте, они сильно пожалеют, если решатся ломать дверь. Мы уважаемое заведение с серьезной репутацией и сохраняем деньги клиентов любыми способами. Если добрые жители Клагенфурта, в отличие от ландскнехтов, еще не знают, что лучше пройти стороной, мне придется преподать им урок.
— Каким образом?
— Так ли это важно? — Клерк поднял на меня глаза. — Вы в безопасности. Располагайтесь поудобнее. Ночь только начинается. Кстати говоря, вам письмо. Желаете получить сейчас?
— Да.
— Минуту.
Он обернулся гораздо быстрее, положил мне на ладонь едва теплый узкий конверт. Я узнал почерк Гертруды, но читать не стал, убрал за пазуху. На улице кричали люди.
Затем в дверь ударили чем-то тяжелым.
— Деньги народа! Деньги народа!
Еще один удар. И еще. Дверь вздрагивала, но держалась. Ульрике сжалась в кресле. Вышибала, наблюдавший за улицей через потайную щель, доложил:
— Собираются использовать ствол дерева как таран.
— Знаю. — Клерк был занят тем, что заносил информацию в бухгалтерскую книгу. — Дадим им минуту. Сообщи, что денег они не получат, и предложи уйти с миром.
— Хорошо.
— Людвиг, это ведь не подействует! Ты же знаешь! — Проповедник едва ли не икал от волнения. — Не надо было сюда приходить. Мы загнали себя в ловушку, и когда они ворвутся, то не пощадят никого.
— Успокойся. Бояться нечего.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
Я вернулся к Ульрике. Она расширенными от ужаса глазами следила за охранником, который призывал толпу разойтись.
— Вы не пьете.
Девушка пожала узкими плечиками:
— Подумала, что стоит сохранить голову незамутненной. Мы выживем?
— Здесь вы в безопасности.
От страшного удара содрогнулась вся внешняя стена здания. В ход пошел таран, и пятьдесят глоток, жаждущих несметных богатств, раззадоренных и разозленных тем, что их не пускают внутрь по первому же требованию, восторженно взревели.
— Святые мученики! — проскулил Проповедник.
— Придурки, — бросил я, глядя на клерка, продолжавшего писать. Теперь все зависело от этого человека и его терпения.
Импровизированный таран ударил еще дважды.
— Не уходят, — озвучил вышибала всем и так известный факт.
— Очень жаль. — Сотрудник «Фабьен Клеменз и сыновья» с видимой печалью аккуратно положил гусиное перо на пресс-папье. — Ну тогда у меня нет выбора. Совет управителей дал мне четкое распоряжение на сей счет.
За стеной что-то сухо затрещало, словно десятки ног раздавили яичную скорлупу, а затем наступила зловещая тишина.
— Все? — спросил клерк у охранника.
Вышибала приник к смотровой щели, с каменным лицом кивнул:
— Да.
— Что там? — Проповедник сделал шаг к стене, желая выглянуть на улицу, а затем затряс плешивой головой, отказавшись от этой мысли. — Не желаю знать. Клянусь святым Иосифом, не желаю!
Я почувствовал легкий запах жареного мяса, что начал проникать с улицы.
— Они все мертвы? — Ульрике посмотрела на меня с тоской.
— Просто ушли.
— Хм… — Она не поверила мне, но, как и старый пеликан, не хотела делать эту страшную ночь еще страшнее.
— Здесь вы в безопасности, госпожа фон Демпп. Дождитесь утра. А еще лучше — слушайтесь этого господина. Он выпустит вас, когда в Клагенфурте станет безопасно. И, думаю, позаботится о том, чтобы отправить вас к тетушке.
— Всенепременно, — кивнул неприметный человечек за стойкой. — Безопасность наших клиентов такая же важная вещь, как безопасность их вложений и переписки. Вы можете не беспокоиться за судьбу госпожи фон Демпп.
— Это означает, что вы уходите? — Ульрике вскочила с кресла, глядя на меня с отчаянием, сразу став потерянной и испуганной.
— К сожалению, у меня есть несколько дел. И их следует закончить до утра.
— Не надо! — Она вцепилась мне в запястье. — Пожалуйста! Не оставляйте меня! Отец мертв! Если еще и вы…
Дочь ландрата запнулась, и я ласково ответил ей:
— Все будет хорошо. Я должен выполнить свою работу. Поверьте, со мной ничего не случится. Без вас на улицах я легко справлюсь с любой проблемой. Мне действительно надо идти. Пока в округе затишье.
Она несколько раз вздохнула, наконец решилась и разжала пальцы. Привстала на цыпочки, едва дотягиваясь, поцеловала в щеку, как видно сама испугавшись того, что сделала.
— Я и моя семья перед вами в долгу, господин ван Нормайенн. Когда-нибудь фон Демппы выплатят его сторицей. Спасибо за все. Берегите себя.
— Расскажу твоей ведьме, какой ты белый рыцарь, — хихикнул Проповедник.
— Выпустите меня? — спросил я у клерка.
— Конечно, — ответил тот. — Вы вольны делать что хотите, но на всякий случай я настоятельно рекомендую вам задержаться здесь.
— Безопасность клиентов превыше всего? — хмыкнул я.
Он поклонился:
— Мы заботимся о нашей репутации.
— Могу я что-то для вас сделать, прежде чем уйду?
— Просто оставайтесь нашим клиентом и впредь. Удачной ночи, господин ван Нормайенн.
Он дал знак вышибале, и тот выпустил меня из конторы. Как только я сделал шаг на улицу, тяжелая дверь за мной захлопнулась.
Пугало бродило по кладбищу, в которое превратилось все пространство перед «Фабьен Клеменз и сыновья», пробуя носком ботинка то один обгоревший труп, то другой, словно не понимая, что случилось с людьми, которые совсем недавно пытались добраться до чужих денег.
Пять десятков мертвецов, больше похожих на жареные чергийские вырезки, все еще дымились, наполняя воздух горьким дымом, который щекотал гортань. Никто не выжил, и Проповедник, все же высунувший свой нос на улицу, теперь грязно ругался и крестился, следуя за мной по узким переулкам, пропахшим мочой, сыростью, мусором. Здесь сегодня не было никого, кроме крыс, они пищали в сточных канавах, целыми стайками стремясь туда, где пахло кровью.
— Это магия! Проклятая темная магия! — наконец сказал он мне.
— Не удивлен. — Несмотря на то что вокруг не было ни души, я все же оставался начеку и не убирал палаш в ножны. — Ничто лучше не защитит чужие деньги.
— Ты одобряешь сделанное?! — ужаснулся он.
— Пожалуй. Не будь у них такой защиты, мы с тобой уже бы не разговаривали.
— Людвиг! Но это же запрещено! Они не спрячут столько мертвецов! Им придется отвечать!
— Интересно, перед кем?
— Перед законом. Перед Церковью наконец!
— Проповедник, ты как маленький. Какой закон? Какая Церковь? Ты действительно считаешь, что у них нет патента на такой случай? Ты реально думаешь, что кто-то будет требовать кары?
— А разве нет?
— Раскрой глаза, дружище. Весь Риапано держит у них деньги. У князей, благородных, военачальников, стражей и многих-многих других флорины, гроши да дублоны лежат на счетах «Фабьен Клеменз и сыновья». Никто не станет связываться с банком. Особенно если тот защищал их деньги. Лучше пожертвовать пятьюдесятью никчемными дураками, чем своими состояниями.