Жду тебя

Я закатила глаза.
– Придурок.
Кэм снова засмеялся.
– Кстати, я тоже не смотрела «Дневник памяти». И вообще я не любительница мелодрам, – призналась я, открывая большие картонные коробки.
– Серьезно? Я думал, что каждая девчонка видела этот фильм и цитирует его по памяти.
– Только не я.
– Интересно.
– Ничего интересного. – Я схватила ложку. – Сколько тебе положить?
– Клади сначала себе, сколько хочешь, а мне – что останется. – Он подошел ко мне сзади, и я напряглась – мурашки побежали по коже. Я отступила чуть в сторону. Он склонил голову набок. – Ты такая дерганая.
– Я не дергаюсь.
– Это фигура речи.
Я положила себе на тарелку скромную порцию риса и жареных креветок.
– Глупая фигура речи.
Кэм, казалось, хотел еще что-то сказать, но передумал.
– Какой фильм хочешь посмотреть?
– Давай начнем с «Обители зла».
– Девушка моей мечты. – Он взял два DVD-диска и направился в гостиную. Я проводила его взглядом. – Зомби побеждают.
Вздохнув, я покачала головой. Я выложила ему на тарелку все, что осталось в коробках, и отнесла в гостиную, поставив на журнальный столик. Кэм уже возился с DVD-плеером. Я включила лампу, чтобы ему было светлее.
– Что хочешь попить?
– У тебя есть молоко?
– Ты будешь пить молоко с китайской едой?
Он кивнул.
– Нужна доза кальция.
Представив себе эту смесь, я почувствовала дискомфорт в желудке, но все-таки принесла ему стакан молока, а себе банку пепси.
– Тебя не стошнит? – Я уселась на диван, поджав под себя ноги. – Странное сочетание.
Он сел рядом со мной с пультом в руке.
– Ты когда-нибудь пробовала?
– Нет.
– Тогда откуда знаешь, что стошнит?
Я пожала плечами и взяла свою тарелку.
– Предполагаю.
Он покосился на меня.
– До конца года я приучу тебя пить молоко с китайской едой.
Даже не потрудившись ответить, я села поудобнее и принялась за еду. Кэм запустил фильм и тоже устроился рядом со мной, прижимаясь ногой к моей коленке. Минут через десять он сказал:
– Есть вопрос.
– Есть ответ.
– Это ведь зомби-апокалипсис, верно? Зомби вылезают из преисподней, бродят по домам и улицам. К этому времени ты уже умерла три раза, дважды заражена Т-вирусом, что довольно болезненно. Скажи, в этом аду у тебя было бы время делать прическу и макияж?
Я невольно расхохоталась над его абсурдным вопросом.
– Нет, это вряд ли. Я даже не уверена, что у меня было бы время расчесать волосы. И еще. Ты заметил, что у всех ослепительно-белоснежные улыбки? Общество рухнуло лет шесть назад. К стоматологам никто не ходит. У них должны быть желтые зубы.
Тарелка Кэма уже опустела.
– И еще, одна и та же цыпочка меняет цвет волос от фильма к фильму.
– Да, потому что при апокалипсисе у всех куча времени, чтобы наводить марафет.
Он усмехнулся.
– И все равно обожаю эти фильмы.
– Я тоже, – призналась я. – В каждой серии почти одна и та же история, но даже не знаю, почему хочется смотреть. От Элис глаз не оторвать. Так лихо она со всеми расправляется. Надеюсь, когда на нас нападут зомби, я буду хоть в чем-то на нее похожа.
Смеясь, он собрал пустые тарелки и отнес их на кухню. Вернулся он с новой чашкой молока и еще одной банкой газировки для меня.
– Спасибо, – поблагодарила я.
Он уселся обратно, от чего диван прогнулся и меня качнуло в его сторону.
– Мне нравится за тобой ухаживать.
Я усмехнулась.
На протяжении почти всего фильма мы продолжали выискивать ляпы, хохотали над нашими чрезмерно критическими и глупыми комментариями. Элис как раз собиралась раскрыть какую-то информацию своей напарнице Рейн, когда зазвонил мой телефон. Решив, что это Бриттани и Джейкоб уже скучают, сидя дома, я потянулась к трубке. Тревога охватила меня, когда я увидела высветившийся на дисплее НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР. Я тотчас переправила звонок на голосовую почту.
– Не будешь отвечать? – спросил Кэм, удивленно подняв брови.
Я покачала головой, незаметно отключила звук телефона и вернула его на журнальный столик, экраном вниз.
– Я думаю, что это невежливо – отвечать на звонок, когда у тебя гости.
– Я не против.
Откинувшись на спинку дивана, я снова уставилась в телевизор, не сознавая, что грызу ногти. На самом деле я даже не видела, что происходит на экране, и очнулась, когда фильм уже закончился и Кэм поднялся, чтобы поставить новый диск. Я уговаривала себя не думать о телефонном звонке и о голосовой почте. После первого звонка я стерла из памяти телефона все сообщения, даже не прослушав их. Я снова задумалась о том, не сменить ли номер, но для меня это означало принять свое поражение. Я до сих пор не могла понять, кто открыл на меня охоту. Это не мог быть Блейн, хотя почему я была так уверена? Кто бы это ни был, я воспринимала это как интернет-троллинг. Просто не связывалась.
Рука Кэма вдруг оказалась на моем запястье, и я резко вскинула голову. Он смотрел на меня, а не на экран телевизора.
– Что? – спросила я, и мой взгляд упал на его пальцы, сомкнувшиеся на моей руке.
– Вот уже десять минут ты грызешь ногти.
Так долго? Боже, это отвратительно.
Он опустил мою руку, но не разжал пальцы.
– Что случилось?
– Ничего, – ответила я. – Просто смотрю фильм.
– Не думаю, что ты его смотришь. – Наши глаза встретились, и мое сердце остановилось. – Что происходит?
Я попыталась выдернуть руку, и он отпустил ее.
– Ничего. Смотри кино.
– Ну да, – пробормотал он, но больше не возвращался к этому разговору.
Наши шутливые комментарии звучали все реже, и я почувствовала, как смыкаются мои веки. Я отчаянно моргала, но каждый раз было все труднее открывать глаза. Кэм заерзал, и я уселась поглубже, ближе к нему. Я прижималась к нему боком, сознавая, что надо бы отодвинуться, но он был таким теплым, мне было так уютно, и лень было шевелиться. К тому же он, казалось, был не против такого сближения. Иначе бы он отстранился или оттолкнул меня?
Должно быть, во время второго фильма я все-таки задремала, потому что, когда открыла глаза, мне показалось, что телевизор как будто переставили. До меня медленно дошло, в чем дело, и я ужаснулась.
Я лежала, свернувшись калачиком, головой на коленях у Кэма.
Если точнее, на его бедре.
У меня перехватило дыхание, сердце учащенно забилось, а глаза распахнулись во всю ширь. Я чувствовала какую-то легкую тяжесть на своем бедре, по ощущениям и форме это была рука – рука Кэма. Он что, спал? О боже, как же все это произошло? Неужели я отключилась, и теперь Кэм вынужден сидеть на диване, потому что я спала на нем?
Ладно. У меня было два варианта действий. Я могла скатиться с дивана и броситься в спальню, а могла поступить по-взрослому и проверить, спит ли он.
Удивительно, но я решила быть взрослой и медленно перевернулась на спину. И это был самый неудачный ход, потому что стоило мне пошевелиться, как его рука соскользнула с бедра мне на живот.
Боже правый…
Теперь его рука лежала чуть ниже моего пупка, и пальцы касались пояса спортивных штанов. Это было так близко, слишком близко к запретной территории. Ледяной ком застрял в моей груди, но в другой половине тела происходило нечто совсем другое. Трепетная дрожь разливалась теплой волной, спускаясь все ниже. Как это возможно – ощущать холод и жар одновременно?
Шевельнулся его большой палец, и я закусила губу. Должно быть, он просто вздрогнул во сне? Но вот его палец снова пришел в движение, на этот раз выписывая медленные, ленивые круги у моего пупка. О, черт. Мой пульс подскочил до заоблачных высот, и стало нечем дышать. Его палец продолжал двигаться, и я уже не могла терпеть боль, которая разрывала мое тело. Незнакомое чувство казалось великой несправедливостью, оно не должно было родиться во мне.
Но оно родилось.
Я сделала глубокий вдох, но это ничуть не помогло расслабить мышцы или снять напряжение, нарастающее во мне. Я уже знала, что если посмотрю вниз, то увижу напрягшиеся соски, проступающие сквозь тонкую ткань рубашки. С каждым вздохом они все сильнее терлись о кружево лифчика. Мне отчаянно хотелось быть девушкой, которая знает, что с этим делать; той девушкой, которую, наверное, и хочет Кэм. Девушкой, к которой он привык.