Последние атаки

ЖУЛЯНЫ
Хмурое осеннее небо. Набухшие дождем и снегом облака низко плывут над землей. На стоянке самолетов вместе с авиаторами работают и киевляне, помогают приводить площадку в порядок. На перекуре летчики эскадрильи не спеша собираются вместе, с любопытством разглядывая место первого базирования 728-го авиационного истребительного полка па правом берегу Днепра.
— Почему аэродром называется Жуляны? — спросил Сулам Априданидзе. — Он же у самого города. Куда больше подошло бы название — Киевский.
— А вот село Жуляны, — показала на запад женщина Оно раньше было ближе, чем город. Да и видите-то вы не Киев, а пригород, Соломенка называется.
— Так, значит, Жуляны — родина высшего пилотажа? Ведь, кажется, здесь Нестеров открыл миру «мертвую петлю»? — спросил подошедший Сергей Лазарев.
— Нет, над Сырецким аэродромом, — уточнил Игорь Кустов, махнув рукой на север, и вдруг застыл в удивлении и растерянно добавил: «Километров десять отсюда…»
У стены капонира среди работающих женщин стояла высокая миловидная девушка с выбившимися из-под платка черными волосами. Она держала в руках лопату и смотрела на Игоря, но, как только повстречалась с его взглядом, смущенно опустила глаза и усердно принялась накидывать землю на стенку капонира. Друзья, конечно, смекнули, что между этой смуглянкой и Игорем произошел безмолвный разговор, какой обычно бывает между молодыми людьми. И это естественно. Удивительно другое: парень всегда был равнодушен к девчатам — и на тебе!..
— Люся, отдохни немного, — сказала женщина девушке, — да погляди на летчиков, — лукаво добавила она, все как на подбор — герои, красавцы.
— Официально Герой у нас пока один, — пояснил Лазарев, показывая на Кустова со свойственной ему фамильярностью, и, поглядев на девушку, спросил: — И как такую красавицу не угнали гитлеровцы?
— Немного осталось, — с грустью вздохнула женщина. — А эти, — она кивнула на девчат, работающих с ней в бригаде, — уцелели только потому, что скрывались в лесах да на хуторах. А кое-кто из них и под старух рядился…
— Мама! — лицо Люси вспыхнуло румянцем.
— Ну верно ведь говорю, чего там…
Повалил мокрый снег. Пилоты направились на КП. Лазарев оглянулся и с явно наигранным удивлением воскликнул:
— Ба-а! Нет, вы только посмотрите!
Все обернулись. Кустов разговаривал с девушкой и кидал ее лопатой землю в воронку от бомбы.
— По-нят-но, — многозначительно поднял палец Лазарев, — теперь ему никакой снег нипочем. Игорек! — крикнул он. — Надолго ли в работники?
— Обождите, я с вами, — и Кустов, попрощавшись с девушкой, присоединился к друзьям.
Лазарев, глубокомысленно хмуря брови, спросил:
— Как думаешь, Игорек, бывает любовь с первого взгляда?
Кустов присвистнул:
— Ну, брат, у таких грубоватых натур, как твоя, никогда.
Лазарев, глядя в сторону, будто не расслышал, манерно пропел:
Зачем смеяться, если сердцу больно…
Но вот ведь незадача: когда пилоты подошли к КП, Игоря с ними не оказалось…
На другой день войска 1-го Украинского фронта освободили Житомир. Теперь линия фронта от Днепра шагнула на запад более чем на сто пятьдесят километров. Летать стало далеко. Над передовой не пробудешь и пяти минут, а бензина остается только на обратный путь. И полку дали другой аэродром около Житомира, но прежде чем перебазироваться, опытному летчику, командиру эскадрильи капитану Петру Воронину с напарником Суламом Априданидзе приказали проверить его состояние.
Судам надел на свои хромовые сапоги галоши. Все, кроме него, в Киеве уже ходили в зимнем обмундировании. Для Априданидзе же на складе не нашлось ни унтов, ни валенок тридцать шестого размера. И даже штаны от мехового костюма оказались широки и длинны, поэтому он и носил шерстяные бриджи, на которых всегда были хорошо наглаженные стрелки.
— Не зябнут? — спросил Воронин, показывая на его ноги.
Летчик мгновенно вытянулся в струнку. Синие бриджи и до блеска начищенные сапоги, плотно облегающие икры ног, придавали Суламу особую изящность. Петр невольно подумал, что он и в небе такой же аккуратный, как и на земле. И воевать начинает расчетливо, с присущей ему собранностью.
— Никак нет! — ответил Сулам. — Мне мама из Кутаиси прислала шерстяные носки. Сама связала.
Зная его скупость на слова, Воронин уточнил:
— А на высоте? Ведь там морозы доходят до сорока?
— Ничего, командир, — белозубо улыбается Сулам, — может, еще и жарко будет…
Вскоре пара «яков» стремительно поднялась в воздух. Над Житомиром в небе летчики не заметили никакой опасности. За восточной окраиной города на чистом поле появилась белая буква «Т» — знак, разрешающий приземление. Пошли на посадку. Сулам, охраняя капитана, остался в воздухе.
На земле, кроме двух человек, стоящих у «Т», — никого. Воронин подрулил к ним, выключил мотор и вылез из кабины.
Это были бойцы, прибывшие сюда для приема и выпуска связных и санитарных самолетов.
— Как аэродром? — спросил комэск. — Немцы не испортили?
— Спешно пришлось удирать, — ответил старший. — Даже заминировать не успели. Все в исправности.
— Фашистские самолеты не пролетали?
— Мы только сегодня прибыли, но уже два раза «раму» видели и три пары истребителей.
Воронин невольно взглянул в небо. И вдруг второй солдат ошарашил его вопросом:
— А правда, что фрицы со всех фронтов собирают большие силы и хотят снова захватить Житомир и Киев?
Сегодня с утра капитан уже летал на разведку и видел северо-восточнее Бердичева и Казатина большое скопление фашистских войск. А что значит появление здесь «рамы» и трех пар истребителей? Усиленная разведка? А непрерывные атаки противника на юге, у основания киевского плацдарма, и пассивность у его вершины, в районе Житомира?.. Все это заставляло Воронина задуматься над вопросом солдата. Может, противник специально дал возможность вклиниться на запад, а потом ударит во фланги клина, чтобы окружить наши войска и устремиться на Киев? Однако солдату ничего определенного Воронин сказать не мог и ответил вопросом на вопрос: