Сама жизнь

— Вот как?
— Да.
— Ох-ох-ох! Так прямо и женитесь?
— Да. Прошу ключ!
— Нет у меня ключа, он в двери! Ха-ха-ха!
— При чем тут «ха-ха»?
— В двери. С той стороны.
— Очень похоже на правду! Что ж, мне некогда. Пойду выломаю дверь.
— Пожалуйста! — Баронет захохотал, как душа в аду. — Интересно, что скажет Анджела!
Уилфрид прекрасно представлял, что скажет его невеста. Собственно, она зарыдает на его груди, что-то бормоча. Он кинулся к выходу.
— Эй! — закричал баронет. — А я?
— Сейчас, — отвечал Уилфрид, — минутку.
Взбежав по лестнице, он приник к двери и проговорил:
— Анджела!
— Кто там? — отозвался знакомый голос.
— Я, Уилфрид. Сейчас взломаю дверь, отойди.
Ворвавшись внутрь, он с удивлением увидел, что в комнате темно.
— Анджела, — позвал он, — где ты?
— Здесь. И хотела бы узнать, почему и вы — здесь. После того письма! Некоторые, — продолжал какой-то холодный голос, — не понимают намеков.
Уилфрид пошатнулся и упал бы, если бы не схватился за голову
— Письмо? — вскричал он. — Ты хочешь сказать, что писала его свободно? 
— Еще бы!
— Но… но… но… Разве ты меня не любишь? Тьму огласил горький, резкий смех.
— Вас? Человека, который рекомендовал мне этот крем?
— О чем ты говоришь?
— Ну что ж, взгляните!
Комнату залил свет. Перед Уилфридом стояла Анджела, царственная, прекрасная, но — пегая.
Глядя на нее благоговейным взором, Уилфрид подметил, что лицо ее наполовину — белое, наполовину — бурое, а на лебединой шее виднеются пятна вроде тех, какие мы находим в библиотечных книгах.
— Вот что вы сделали со мной, Уилфрид Маллинер, — продолжала она, — вы и ваш жуткий крем. Я купила большую коробку — и через неполные сутки могла выступать в цирке под именем Пятнистой Принцессы. Здесь, в доме детства, я укрылась от мира. Но… — голос ее прервался, — но любимый терьер Понго, которого я вынянчила, взглянул на меня — и тяжело заболел. Виноваты вы, Уилфрид Маллинер, только вы!
Многие дрогнули бы от этих слов, многие — но не дядя, который, напротив, улыбнулся с бесконечным состраданием.
— Все в порядке, — сказал он. — Надо было предупредить, что особенно чувствительная кожа иногда идет пятнами, но их мгновенно удаляет лосьон «Горный снег», четыре шиллинга бутылка.
— Уилфрид! Это правда?
— Конечно. И такая мелочь стоит между нами?
— Нет! — раздался громовый голос.
В дверях стоял сам Ффинч-Ффароумер, обернутый полотенцем, а так, вообще — ярко-красный. За ним стоял Мергатройд, поигрывая бичом.
— Не ждали, а? — осведомился сэр Джаспер.
— Да, — строго согласился Уилфрид, — не ждал, что вы появитесь при даме в таком виде.
— Ерунда! — вскричал баронет. — Маргатройд, к делу!
Жутко насупив брови, тот пошел вперед, но тут раздался крик:
— Стойте!
— Я и не начал, мисс, — поправил ее дворецкий.
— Вы и не начнете, — сообщила Анджела. — Я его люблю.
— Как? — заорал ее дядя. — После всего, что было?
— Да. Он все объяснил.
Пунцовое лицо мрачно искривилось.
— А объяснил он, почему он оставил меня вариться в этой бане? Спасибо, верный Мергатройд услышал, как я вою. Уже шел дым.
Уилфрид вдумчиво смотрел на баронета.
— Если бы, — сказал он, — вы употребляли изобретенное мною средство «Грация», в таблетках ли, в жидком ли виде (5 шиллингов 6 пенсов бутыль), вам не пришлось бы вариться во всяких банях. Препарат изготовлен из целебных трав, гарантирует потерю веса без побочных эффектов, примерно 2 фунта в неделю.
— Это правда? — выговорил баронет.
— Конечно.
— Вы ручаетесь?
— Естественно.
— Мой дорогой! — вскричал сэр Джаспер. — Вот — Анджела. Благословляю.
Сзади послышался осторожный кашель.
— У вас нет чего-нибудь против радикулита? — спросил Мергатройд.
— Как не быть! «Снимиболь», курс лечения — шесть дней.
— Спасибо, — взрыдал дворецкий, — спасибо! Где его купить?
— В любой аптеке.
— Так и дерет, так и дерет…
— Больше драть не будет.
Что тут можно прибавить? Мергатройд теперь — самый прыткий из всех дворецких в Йоркшире. Сэр Джаспер сбросил пятнадцать стоунов и подумывает об охоте. Уплфрид и Анджела поженились, и никогда еще, по слухам, колокола не звонили так весело, как в тот июньский день, когда Анджела подняла к жениху лицо, напоминающее ровностью окраски старинный дубовый стол, и на вопрос священника ответила: «Да». Теперь у них двое детей. Персиваль готовится к гимназии н Сассексе, а Фердинанд уже поступил в Итон.
Допив свое виски, мистер Маллинер попрощался с нами и ушел.
Мы молчали, видимо — углубившись в размышления. Потом кто-то встал и сказал:
— Что ж, спокойной ночи.
Вероятно, это обобщило ситуацию.