Вперёд, Дживз!

Дживз исчез и через минуту вернулся со стариком.
— Здравствуйте, сэр, — сказал я, радушно улыбаясь. — Ваш племянник уехал вас встречать. Наверное, вы разминулись. Меня зовут Вустер, знаете ли. Я лучший друг Бяки и всё такое. Я временно у него остановился. Не желаете ли чашечку чая? Дживз, принеси чашечку чая.
Старикан утонул в кресле и завертел головой, осматривая гостиную.
— Неужели эта шикарная квартира принадлежит моему племяннику Френсису?
— Точно.
— Должно быть, он дорого за неё платит.
— Ну, немало, конечно. В Нью-Йорке всё стоит недёшево, знаете ли.
Он застонал. Дживз незаметно появился с чашкой чая. Старикан отхлебнул глоток, смачивая пересохшее от криков горло, и удовлетворённо кивнул.
— Ужасная страна, мистер Вустер! Ужасная! Восемь шиллингов за поездку на такси. Безобразие! — Он снова завертел головой. Казалось, гостиная привлекала его, как удав кролика. — Вы случайно не знаете, мистер Вустер, сколько мой племянник платит за эту квартиру?
— Кажется, около двухсот долларов.
— Что?! Сорок фунтов в месяц?
Я начал понимать, что если я сейчас не совру что-нибудь правдоподобное, наш план с треском провалится. Мысли герцога понять было нетрудно. Он пытался увязать всю эту роскошь с тем, что он знал о бедном Бяке. И поверьте мне на слово, увязать это было практически невозможно, потому что Бяка — парень хоть куда и к тому же бесподобно подражающий бультерьерам и кошкам — во многих отношениях был непроходимым тупицей, хорошо разбиравшемся разве что в нижнем мужском белье.
— Наверное, вам покажется это странным, — сказал я, — но Нью-Йорк, знаете ли, вроде как подхлёстывает парней, заставляет их крутиться с утра до вечера. Должно быть, воздух тут такой. Может, когда вы знали Бяку, он и был растяпой, но сейчас всё круто переменилось. Такой деловой стал, спасу нет. В финансовых кругах его давно держат за своего.
— Поразительно! А какое дело открыл мой племянник, мистер Вустер?
— О, самое обычное, знаете ли. Такое же, как у Рокфеллера и всех прочих.
— Я бочком скользнул к двери. — Мне очень жаль, что я вынужден вас покинуть, но у меня назначена встреча, и всё такое.
Выйдя из лифта, я увидел Бяку, сломя голову несущегося по улице.
— Привет, Берти. Я его прозевал. Он приехал?
— Сидит наверху и пьёт чай.
— Ну и как?
— Старина, он просто в восторге.
— Блеск! Я помчался. Салют, Берти, старичок. Увидимся позже.
— Держи хвост трубой, Бяка, старина.
Он запрыгнул в лифт, как жизнерадостный молодой козлик, а я отправился в клуб, уселся у окна и стал глазеть на машины, которые шли в одну сторону и возвращались в другую. Был ранний вечер, когда я вернулся домой, чтобы переодеться к обеду.
— Куда все подевались, Дживз? — спросил я, убедившись, что в квартире никого нет. — Вышли прогуляться?
— Его милость захотел осмотреть достопримечательности города, сэр. Мистер Бикерстет служит ему провожатым. В первую очередь они отправились к гробнице Гранта.
— Должно быть, мистер Бикерстет на седьмом небе, что?
— Сэр?
— Я хочу сказать, мистер Бикерстет, наверное, сам не свой от счастья.
— Не совсем, сэр.
— А что такое?
— План, который я осмелился предложить мистеру Бикерстету и вам, к сожалению, оказался неудовлетворительным.
— Разве герцог не поверил, что у Бяки дела идут лучше некуда?
— К сожалению, поверил, сэр. И тут же прекратил выплачивать ему ежемесячное пособие, заявив, что мистер Бикерстет зарабатывает много денег и поэтому не нуждается в дополнительных средствах.
— Святые угодники и их тётушка, Дживз! Это ужасно!
— Весьма неприятно, сэр.
— Я не ожидал ничего подобного!
— Должен признаться, я тоже не предвидел такого исхода, сэр.
— Наверное, Бяка совсем пал духом.
— Мистер Бикерстет выглядел весьма расстроенным, сэр.
Мне до боли в сердце стало жаль несчастного страдальца.
— Мы должны что-то предпринять, Дживз.
— Да, сэр.
— Ты можешь что-нибудь придумать?
— В данный момент нет, сэр.
— Неужели ему нельзя помочь?
— Мой бывший хозяин, лорд Бриджвуд, сэр, — по-моему, я упоминал о нём раньше, — любил повторять, что из любого положения есть выход. Несомненно, рано или поздно нам удастся решить проблему мистера Бикерстета, сэр.
— Давай, Дживз, действуй!
— Сделаю всё возможное, сэр.
Я пошёл переодеваться. Если хотите знать, как сильно я огорчился, могу сказать вам, что я чуть было не надел к обычному костюму белый галстук, но, к счастью, вовремя заметил свою оплошность. Затем я отправился в ресторан, но не для того, чтобы поесть, — во-первых, у меня пропал аппетит, а во-вторых, мне казалось неприличным набивать себе желудок, когда Бяка лишился последнего куска хлеба, — а просто потому, что хотелось побыть на людях.
Когда я вернулся домой, старикан Чизвик уже спал, а Бяка, сгорбившись, сидел в кресле, изо рта у него свисала сигарета, и он смотрел в пол отсутствующим взглядом.
— Чертовски неприятно, старичок, что? — сказал я.
Он поднял бокал и осушил его одним глотком, не заметив, что в нём не было ни капли жидкости.
— Это конец, Берти, — сказал он и вновь осушил тот же самый бокал. Не похоже было, что ему полегчало. — Если б только он приехал на неделю позже, Берти! Я должен был получить очередное пособие в субботу. Я б вложил деньги в одно дело, о котором прочитал в объявлении. Стопроцентный верняк! Оказывается, можно грести монеты лопатой, затратив всего несколько долларов на организацию птицефермы. Курицы, это просто здорово! — Глаза у него загорелись, потом вновь потухли. — Что толку болтать, — угрюмо сказал он, — когда у меня нет ни цента наличными.
— Ты же знаешь, Бяка, старина, одно твоё слово, и я к твоим услугам.
— Большое спасибо, Берти, но я не собираюсь на тебе паразитировать.
Так уж устроен мир. Парни, которым ты с удовольствием дашь в долг, ничего у тебя не берут, а парни, которым ты не хочешь давать в долг, делают всё, чтобы тебя выпотрошить, разве что не ставят на голову и не трясут за ноги. Я относился к числу тех, у кого проблем с деньгами никогда не было, и поэтому очень хорошо знал разного рода деятелей, которым не хотел давать в долг. Помнится, в Лондоне мне не раз приходилось улепётывать от очередного вымогателя по Пикаддили, слыша за спиной громкое дыхание и отчаянные оклики. Всю жизнь мне приходилось раскошеливаться на прохвостов, которые трясли меня при каждом удобном случае, а сейчас я готов был осыпать дублонами, а он не хотел брать у меня деньги ни за какие деньги.
— Что ж, когда у нас осталась одна надежда.
— Какая ещё надежда?
— Дживз!
— Сэр?
Я оглянулся. Дживз стоял позади меня, излучая бодрость и энергию. Нет, я никогда не пойму, как ему удается материализовываться. Представьте, что вы спокойно сидите в кресле, думая о смысле жизни, а затем поднимаете голову и видите его перед собой. Бедный Бяка поперхнулся от неожиданности. Сейчас-то я привык к Дживзу, но в первые дни я часто прикусывал язык, подпрыгивая чуть ли не до потолка, когда он внезапно появлялся ниоткуда.
— Вы меня звали, сэр?
— А, вот ты где!
— Да, сэр.
— Что-нибудь придумал, Дживз?
— О да, сэр. Я надеюсь, мне удалось найти решение проблемы, о которой мы говорили, сэр. Если вы позволите мне некоторую вольность, сэр, я замечу, что мы недооценили его милость как источник дохода.
Бяка рассмеялся. В книгах такой смех называется саркастическим, я сам читал, но мне он напомнил кашель чахоточных.
— Я не имел в виду, сэр, — пояснил Дживз, — что господина герцога можно уговорить расстаться с деньгами. Я позволил себе рассматривать его милость — простите за кажущуюся нескромность, сэр, — как своего рода собственность, которую можно превратить в капитал.
Бяка беспомощно на меня посмотрел. Должен признаться, я тоже ничего толком но понял.
— Ты не мог бы объяснить попроще, Дживз?