Корабли Мериора
Дверь ее хижины распахнулась от чьего-то резкого толчка. Манолла поправила стриженые волосы (и в этом предводительница не отличалась от простых бойцов клана) и стремительно выпрямилась. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел на ее лице следы невеселых раздумий. Особенно старейшина кланового совета Ташэн, седая голова которого просунулась в дверной проем.
— Твои гости миновали последний пост дозорных, — ехидно улыбаясь, сообщил он Манолле.
Старый лис! Он еще смеется! Они с Маноллой были почти одного возраста и успели повидать, немало бед на своем веку. Казалось бы, жизнь научила их спокойно воспринимать любые неожиданности. Но Ташэн почти не сомневался, что Манолла будет суетиться, выбирая наряд для встречи. Теперь она явно жалеет о сделанной ошибке, ибо черная одежда лишь подчеркнет бледность ее лица и выдаст волнение.
Не дожидаясь новых колкостей Ташэна, Манолла сделала ответный выпад:
— Если бы ты не явился сюда и не помешал мне, я могла бы одеться удачнее. А теперь время упущено.
Не дав ему шевельнуться, Манолла порывисто прошла мимо, одергивая блузу, которая почему-то топорщилась на ее худых плечах. Ташэн обладал достаточной проницательностью и не стал выспрашивать, чем вызван такой выбор наряда. Припадая на хромую ногу, он поспешил вслед за Маноллой.
А в поселении никто не готовился к торжественной встрече гостей. Как обычно, лаяли собаки, клубилась пыль, поднимаемая неугомонной ребятней. Бронзовые от загара и совершенно равнодушные к своей протертой до дыр одежде дети упоенно играли в охотников и волков. Неподалеку протекала речушка, повторяющая все зигзаги узкой лощины. Здесь, защищенные с двух сторон горами, стояли шатры и хижины клана. Их стенам были знакомы все стихии: ураганы, дожди, метели. Окна без стекол и буйство дикого плюща на стенах отнюдь не огорчали Маноллу. Пусть здешние места мало годились для жизни людей, пусть зубчатые пики скал и крутые склоны, где каждый неосторожный шаг мог стать последним, не очень-то располагали к прогулкам. Вечно гонимые потомки родовой аристократии Тайсана не отличались привередливостью, и среди их ценностей на первом месте стояла безопасность. Здесь они чувствовали себя относительно защищенными. Даже самые отчаянные городские головорезы не решались соваться в такие места. В узкой долине хватало места, чтобы спокойно растить детей и пасти немногочисленные табуны клановых лошадей. Главное, здесь можно было выжить. С тех пор как города низвергли власть законных королей, а головорезы безжалостно уничтожали потомков древних династий, выживание оставалось важнейшей задачей редеющих кланов.
Манолла ожидала увидеть всадников, однако посланники Аритона предстали перед ней пешими. Это объясняло, почему дозорные не сразу распознали гостей. Воротами форпоста служила обыкновенная калитка. Манолла подошла к ней почти одновременно с гостями.
— Эт милосердный! Да ты только посмотри: у них тут целая деревня!
Если бы не эти слова (по говору ратанцы несколько отличались от своих тайсанских собратьев), пришельцев издалека вполне можно было бы принять за местный отряд дозорных. Чувствовалось, люди Джирета привыкли к жизни под открытым небом. На их лицах читалась настороженность, вполне понятная для бойцов клана, оказавшихся в незнакомых местах. Все были одеты в простую кожаную одежду, лишенную каких-либо украшений. И эти люди, и их оружие привыкли к сражениям. На лице каждого битвы оставили свои отметины.
Не был исключением и сам Джирет — поджарый, курчавый и рыжебородый потомок династии Валерьентов. По возрасту он ненамного превосходил внука Маноллы, но когда он, отвесив поклон, выпрямился и буквально навис над нею, предводительница убедилась, сколь опрометчивыми были ее слова насчет березовых прутьев. На нее глядели холодные глаза взрослого человека. Губы Джирета были плотно сжаты. Перед Маноллой стоял не зеленый юнец, а семнадцатилетний мужчина, родители и сестры которого погибли, сохраняя верность наследному принцу. Горе и груз ответственности, легший на плечи Джирета, разом выбили его из детства. Двенадцатилетнему мальчишке пришлось спешно взрослеть, защищая северные земли от врагов, не оставлявших его людей с тех самых пор, как над Ратаном вновь взошло солнце.
Манолла не понаслышке знала о вражде между кланами и городами. В Тайсане эта вражда длилась не один век, и проклятие Деш-Тира не сделало ее острее. Но в Ратане дела обстояли намного серьезнее. «И все-таки какая нужда заставила Джирета покинуть родные места и отправиться сюда, на другой конец Этеры?» — пыталась понять Манолла.
— Досточтимый граф, — тихо произнесла женщина. — Прости нас за более чем скромный прием. Впрочем, вряд ли тебя это огорчит, поскольку вести, с которыми ты прибыл, вероятно, и так горьки.
Джирет молча поцеловал ее в щеку. Манолла отступила: ее почему-то пугало само присутствие этого человека.
Интуиция, унаследованная Джиретом от покойной матери, позволила ему угадать мысли Маноллы. Он еще раз поклонился.
— Мы застигли всех вас врасплох, — сказал он, конечно же заметив оленью кровь на ее сапогах. — Хочу сразу же тебя успокоить. Мы не намеревались лишать тебя удовольствия летней охоты и просить о вооруженной поддержке нашего господина Аритона.
— Даже если бы и попросили, это не в ее силах, — проворчал Ташэн.
Как назло, в ребячьей игре наступило минутное затишье, и слова Ташэна слышали все, кто находился рядом. Растолкав соплеменников, к Джирету протиснулся его седой боевой командир. Он был чем-то похож на потревоженного медведя, особенно своими суровыми — если не сказать злыми — темными глазами.
— Только не надо извинений, — хрипло рассмеявшись, проговорил Каол. — Его высочество очень щепетилен в таких делах и слишком горд, чтобы принять помощь извне. В свое время он отверг даже золото, падавшее к его ногам, поскольку это задевало его честь..
Значит, вовсе не принц Аритон отправил этих людей сюда! Манолла внутренне поежилась и решила, что будет благоразумнее поговорить с Джиретом у себя в хижине.
— Вы столько времени находились в пути. Чувствую, что твоего командира мучит жажда. Ему не помешает добрая кружка эля.
— Эль — пустяки, — буркнул Каол. — Нам нужен удобный случай, чтобы выпустить кишки из этого светловолосого прандихея. Этого самозванца в шелках, сумевшего бросить против нас не только армию Итарры, но и гарнизоны других ратанских городов.
Дозорные, сопровождавшие гостей, оторопели, а какой-то парень довольно громко воскликнул:
— Слыхали? Этот человек назвал нашего наследного принца прандихеем. Так в Шанде зовут кастрированных…
Манолла подскочила к нему и вцепилась в плечо.
— Нечего повторять разные мерзости. Мать узнает — задаст тебе трепку. И вообще разговоры старших тебя не касаются. Кажется, я пока не приглашала тебя к себе в советники.
Парень сбивчиво пробормотал извинения, сердито зыркнул на Каола и, едва Манолла отпустила его плечо, поспешил скрыться. Предводительница Тайсана не собиралась оправдывать Лизаэра, однако кайдену Ратана и его ухмыляющемуся боевому командиру она сказала:
— Какие бы серьезные обстоятельства ни привели вас сюда, не надо подливать масла в огонь.
В ответ Джирет Валерьентский не произнес ни слова. Он знал, что победой над Деш-Тиром Этера обязана не только его господину, но и потомку Илессидов. В одиночку ни один из братьев не сумел бы вернуть континенту солнце. Но в равной степени Джирет очень хорошо знал, что произошло потом, почти сразу же после победы над Деш-Тиром.
Подобно Манолле, Джирет не любил церемоний. Оказавшись в ее хижине за простым дощатым столом, за которым собирался совет кланов, он почувствовал себя намного легче. Юный граф не притронулся к бокалу с вином, а почти сразу же достал из-за пазухи сверток пергамента. На пергаменте темнели пятна запекшейся крови. Глаза Маноллы блеснули. Дела между кланами никогда не решались с помощью письменных посланий. Наместница прищурилась, пытаясь разглядеть, какому же городу принадлежит сломанная восковая печать.