Исс и Старая Земля
Крупный темноволосый мужчина вылез из своего убежища и явно с какой-то целью направился к калитке, поколдовал с замком и, когда калитка бесшумно открылась, вышел наружу, прошел вдоль забора и через пролом снова скрылся за плохо возделанным полем. «Странно», — подумал Глауен.
Теперь, когда дождь прошел, обзор стал значительно лучше, но Глауен так и не видел ничего принципиально отличающегося от того, что ему удалось рассмотреть прежде, если только не считать одного низкого строения на невысоком холме слева, которое показалось ему радарным устройством, предупреждающим о появлении самолетов. Но в окнах его не было заметно никакого движения, вероятно, станция была автоматической. Глауен со всей тщательностью осмотрел прилегающую к ней территорию. Если верить Флоресте, то на Шаттораке имеется пять, а то и больше флаеров. Однако никаких следов их присутствия пока не было заметно — что, впрочем, казалось весьма естественным. Изгородь и лачуги весьма трудно распознать издалека, кроме весьма заинтересованного наблюдателя, их материал и неправильное расположение вполне сходили за камуфляж — но все же где здесь можно спрятать целых пять флаеров?
Вскоре Глауен обнаружил, что территория к востоку от края площадки кажется несколько неестественной и вполне вероятно может являться ангаром, тщательно закамуфлированным под камни и песок. И словно в подтверждение его теории пара мужчин показалась на западном склоне и стала быстро карабкаться к небольшой хижине, которую Глауен посчитал радарной станцией. Кажется, это были не йипы хотя в то же самое время четверо йипов появились в дальнем конце площадки и вошли в ту хижину, куда только что вошел темноволосый. У них на поясе висело какое-то ручное оружие, хотя они, несомненно, тоже были пленниками.
Прошло еще полчаса. Двое оставались на станции, четверо вернулись тем же путем и скрылись из видимости Глауена.
Потом вышли и двое со станции, остановились неподалеку от небольшого прудика и стали тревожно вглядываться в северную часть неба.
И действительно через несколько минут на севере показался флаер, который вскоре и приземлился рядом с прудом. Из него вышли двое, один из них явно принадлежал племени йипов, а другой оказался гибким, тощим и загорелым с черной кудрявой бородой. Вдвоем они вытащили из флаера третьего — со связанными за спиной руками и петлей на шее. Все трое вновь прибывших присоединились к паре со станции, после чего они все вместе направились к самой большой лачуге. Связанный брел неохотно, постоянно подталкиваемый с двух сторон.
Миновали очередные полчаса. Из хижины выбрались прилетевший йип и чернобородый, сели во флаер и снова улетели на север. Двое оставшихся выволокли связанного и повели куда-то за скалы, куда взор Глауена уже не добирался.
Еще полчаса — и из лачуги поблизости, которую Глауен почему-то посчитал неким подобием кухни, вышел тот первый здоровый мужик, который, вероятно, действительно был поваром. Он притащил несколько ведер, водрузил их на шаткий стол у калитки и три раза громко стукнул по нему черпаком. Тут же стол был окружен заключенными со всевозможными мисками в руках. Каждому наливалось нечто из ведра, процедура закончилась быстро, и повар снова скрылся в «кухне». Но через пять минут он появился опять, на сей раз с двумя ведерками поменьше, но понес их не пленникам, а куда-то за скалы. Еще через пять минут повар вернулся оттуда налегке.
День клонилась к позднему полудню; откуда-то справа появилась большая группа людей, бредущих по двое и по трое. Они сами зашли в «кухню» и, вероятно, тоже поев, снова исчезли.
На западе засияла Серена. Лорка и Песня стали лить свой нежный розоватый свет на болота и джунгли. Затем снова набежали тучи, закрывая все вокруг матовой пеленой, и над Эссе опять заплясал ливень. Глауен спустился из своего убежища, пробежал в серебристой пыли к трем другим хижинам и затаился там.
Через полчаса дождь прекратился так же резко, как и начался, оставив после себя лишь тяжкую черноту, нарушаемую мягким желтым светом нескольких фонарей и сиянием трех прожекторов на вершине вулкана, которые освещали территорию узилища. Из «кухни» снова вышел мощный повар, пересек площадку, открыл калитку, огляделся, проверяя нет ли поблизости хищников, и быстро прошел к дереву, поддерживавшему его хижину. Там он взобрался по лестнице, тщательно прикрыл дверь, вероятно с каким-то хитроумным устройством типа ловушки и уже собирался залезть вглубь, как увидел прямо перед собой спокойно сидевшего Глауена.
— Заходите и ничего не бойтесь, — тихо сказал Глауен.
— Кто ты? — напряженно, но вполне владея собой, спросил повар. — И чего тебе здесь надо?
— Заходите, и я все объясню вам.
С явной неохотой повар забрался в свое логово, но на всякий случай присел у самого порога, так что лучи прожектора отбрасывали на его длинное лицо причудливые тени.
— Кто ты? — еще раз повторил он, стараясь говорить как можно тверже.
— Имя мое вам ничего не скажет. Я пришел за Шардом Клаттуком. Где он?
Повар еще более напрягся и быстрым жестом большого пальца ткнул в сторону вулкана.
— Там.
— Почему он внутри?
— Ха! — раздался в ответ горький, похожий на лай смех. — Когда хотят кого-то наказать, то сажают внутрь, в собачью дыру.
— Что это?
Повар сделал гримасу, отчего тени на его лице заплясали еще причудливей.
— Это яма в восемь футов глубиной и объемом футов в пять, открытая и дождю, и солнцу. Клаттук пока жив.
Глауен замолчал и только спустя пару минут спросил:
— В таком случае, кто же такой вы?
— Я тот, кто находится здесь отнюдь не по своей воле, смею тебя уверить!
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Какая разница, твой вопрос ничего не меняет. Я натуралист со Штромы и зовут меня Каткар. С каждым днем все труднее помнить, что есть на свете еще какие-то другие места.
— Почему вы здесь, на Шаттораке?
— Тебе нужны еще причины? — прохрипел с удивлением пленник. — Я обманул умфау, и со мной сыграли злую шутку — притащили сюда и поставили перед выбором: или работаешь поваром — или сидишь в собачьей дыре. — Голос Каткара дрогнул. — Разве это не нелепо?
— Нелепо. Нелепо само существование умфау. Но сейчас главный вопрос в том, как вернее вытащить Шарда Клаттука из собачьей дыры.
Каткар хотел было возразить, но подумал и остановился, а спустя пару минут тон его был уже совсем иным.
— Так ты планируешь освободить Клаттука и свинтить с ним?
— Именно.
— Но как ты проберешься через джунгли?
— Внизу нас ждет флаер.
Каткар дернул себя за бороду.
— Дело опасное, истинно собачьедырное дело!
— Я в этом не сомневался. Во-первых, неизбежное убийство в случае, если кто-то меня выдаст или хотя бы поднимет тревогу.
Каткар дернулся и опасливо глянул через плечо.
— Если я тебе помогу, ты возьмешь и меня, — тихо, но уверенно прошептал он.
— Разумно.
— А где гарантия?
— Подумайте сами. Дыра охраняется?
— Охраняется все и ничего. Тюрьма невелика. Но сейчас народ чего-то волнуется, я вижу кое-что.
— Когда же наилучшее время для действия?
— Для собачей дыры все едино, — задумчиво ответил узник. — Глаты выходят из джунглей ночью, часа в два, и тогда ни один ни рискнет слезть с дерева. Глаты, как тени и никто не знает, близко они или нет до тех пор, пока не становится слишком поздно.
— Тогда есть смысл отправиться прямо сейчас.
И снова Каткар задумался, и снова с опаской посмотрел назад.
— Ждать, в общем-то, нет никакого смысла, — вздохнув, подтвердил он и решительно стал вылезать на порог. — Только не надо, чтоб нас видели остальные, они поднимут шум и не от желания навредить, а просто от страха. — Он вгляделся в темноту, окружавшую лачуги — никого не было видно, ни человека, ни огня. Звездное небо закрылось тяжелыми тучами, влажный воздух доносил пряный запах растений из джунглей. Только свет прожекторов бросал на землю таинственный опаловый свет. В последний раз проверив обстановку, Каткар спустился с лестницы. За ним затылок в затылок последовал Глауен.