Снайпер

Глава 3
Саша Куценко, привалившись спиной к брустверу, с большим интересом наблюдал, как минометчики оборудовали огневую позицию. Бедняги давно уже остались в одних трусах, пот лил с них градом, а Саблин в это время с расставленной буссоли в десятый раз снимал показания, и вел какие-то сложные расчеты на калькуляторе. Через час началась ориентировка минометов в основном направлении. Лейтенант лично проверил установки, покрыл наводчиков матом, и заставил повторить все снова. И на этот раз они ему не угодили. Снова мат, но до оплеух дело не дошло, хотя Саблин орал очень громко. Лишь на пятый раз он успокоился и распустил измученные расчеты. Строго — настрого, под угрозой трибунала, запретил подходить к «подносам», тем более, что-то там трогать.
Дробязко, зная своих бойцов, этим не удовлетворился. Он всех построил, и сказал, что если они не хотят по одному отправиться к праотцам, как Хавчик, то минометы трогать нельзя. Это актуальное замечание подействовало, чему больше всех радовался Саблин.
После всех треволнений начала дня Саша принялся за чтение неизвестно каким образом попавшей к ним в роту книги — «Два капитана» некоего Каверина. Потом он спал. Потом привезли ужин, потом он опять спал, а потом опустились сумерки, и началась его смена.
В темноте к нему подошел Рыжий:
— Слушай, давай поменяемся, что-то я не хочу там стоять.
— Что, снайпера испугался?
— Да нет…
— Ну, а чего тогда. Иди на свое место — мне и тут неплохо.
Рыжий поколебался, но ушел. Подошел Дробязко.
— Куценко! Держи!
Он протянул Саше что-то тяжелое и темное.
— Это НСПУ — ночной снайперский прицел. Вещь дорогая — учти. Я не хотел тебе давать, вообще-то, но раз такое дело… И стреляешь ты здорово… Знаешь, как пользоваться?
— Нет.
— Ну, смотри.
Дробязко быстро объяснил, что нужно делать: ничего такого сложного и не оказалось.
— Я справлюсь, товарищ лейтенант; и не потеряю.
— Давай, воин Красной Армии, на тебя вся надежда, — ободряюще похлопал по Сашиному плечу Дробязко, и отправился дальше — к Рыжему.
На блокпосту царила тишина и темнота. Не курить бойцы, конечно, не могли, но курить они теперь ходили в блиндажи, или уж, на самый крайний случай, садились на самое дно окопа и курили там, не вставая.
Когда Сашина смена уже подходила к концу, у минометов началось непонятное шевеление: явно что-то готовилось.
— Первое орудие готово!
— Второе орудие готово!
— Две мины, беглым, огонь!
Звуки выстрелов после почти могильной тишины казались оглушающими. У Саши еще некоторое время звенело в ушах. Глаза зафиксировали огни разрывов, и с едва заметным запозданием — звук. И снова наступила тишина.
Саша отправился к Рыжему.
— Слушай, чего это они?
— А ты не знаешь, что ли? Развалины слева видел?
— Да…
— Ну вот, снайпер вроде бы там. Хотят его минами накрыть.
— И накрыли?
— Я-то откуда знаю?!
— Ну, ясно.
Саша присел на деревянную скамеечку и задумался. В голове его завертелась одна безумная, но очень заманчивая мыслишка. И чем больше он искал доводов против, тем заманчивее она становилась.
— Слушай, Рыжий, а давай мы на рассвете туда сами слазим, проверим.
— Ты чего, Куцый, рехнулся? Там растяжки могут быть, а может, он и сам живой, мы поползем, а он нас как встретит!
— Рыжий! Ты пацан или не пацан? А ты знаешь, какие бабки нохчи снайперам платят? В баксах! А может, он там мертвый, и в карманах баксов полно! А?
Рыжий замолчал, его три класса церковно-приходской школы сейчас явно давали сбой. Саша прекрасно знал, что при самом лучшем раскладе денег нигде никаких не будет, но сказать истинную причину Рыжему он не мог. Тот бы его просто не понял, и никуда не пошел бы, а одному идти было страшно. Поэтому надо было бить на алчность.
Безумная затея, ничтожные шансы, но вдруг!? Ведь всякое в жизни бывает. Вот так и Солоха, например, в брошенном доме открыл шифоньер со шмотками; шмотки на пол побросал, и вдруг зазвенело. Оказалось, два десятка николаевских серебряных рублей нашел.
Короче, кому как повезет.
— Слышь, Куцый, а как мы выползем-то?
— Выползем. На рассвете часовые дрыхнут. На крайняк, там Солоха стоит, договоримся. Он свой парень — не застучит децел.
Рыжий по-прежнему колебался. Тогда Саша применил последний способ — сделал вид, что разозлился:
— Ну и … с тобой! Один сползаю; а ты у меня тогда больше ничего не проси — земляк называется!
— Да ладно, не дергайся! Я согласен. Разбуди меня только сам — иначе я не проснусь.
— Молодец, Рыжий! Будешь весь зеленый, в смысле — в баксах!
* * *
Пришла смена, Саша ушел в блиндаж, повалился на матрас, но сон не шел к нему: в голове роились мысли — много мыслей. Рыжий спал рядом; по легкому похрапыванию было понятно — дрыхнет по настоящему. Шли часы, Саша то задремывал, то снова просыпался. Ага! Вот чуть-чуть стало светлее — пора!
Он осторожно повернулся на бок, закрыл Рыжему рот ладонью, чтобы не заорал вслух, и толкнул в бок. Рыжий резко очнулся:
— Чего надо?!
— Ты что, Рыжий, отупел совсем? Забыл?
— Нет, никуда я не пойду! Отстань от меня!
— Не … мозги! Ты же обещал!
— Да мало ли чего я обещал! Не пойду!
— Ну и хрен с тобой!
Саша не стал брать свою СВД — с ней неудобно ползти, а прихватил сержантский АКС. «Когда я приду, он еще не проснется, а если не приду — то какая разница»?
Саша вылез из блиндажа, огляделся. Как он и предполагал, все спали, наслаждаясь сладким предрассветным сном.
«Поползу один», — подумал Саша, — «рискну. Кто не рискует — тот не пьет шампанское».
Он прошел по ходу сообщения до подъема, вылез, и спокойным шагом отправился к бане — там был открытый выезд, чтобы могла подъехать водовозка. Если бы его заметили, то сказал бы, что приспичило. Но если бы заметили, то все бы сорвалось. Но никто ничего не увидел. Он спокойно вышел за пределы блокпоста, прошел немного в полусогнутом виде, внимательно глядя под ноги, чтобы не зацепить тонкий проводок, потом опустился на землю, и пополз. Ползти было плохо, мешали колючки, и поэтому, проползя сотню метров, он приподнялся, и помчался короткими перебежками. В этот момент он окончательно понял, на какую смертельно опасную авантюру он сам себя сподвиг: достаточно хоть одному часовому проснуться, как увидев его фигуру он поднимет вселенский хай, и свои же изрешетят его в мелкую капусту. И даже если не изрешетят, то все мучения все равно пойдут насмарку; а еще совершенно неизвестно, что ждет его в развалинах. Он снял автомат с предохранителя, и передернул затвор.