От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века

Где же выход? Автор видит его в «мировом синтезе», «всемирной интеграции». Собственно, ради этого вывода и рисуются самые неприглядные картины жизни человечества — одна страшнее другой. Но У. Уэгер, конечно, не одинок. Конвергенционистские концепции и сегодня имеют широкое хождение на Западе. Американский экономист Р. Хейлбронер, в частности, считает, что человечеству жизненно важно в ближайшие 20— 25 лет «обеспечить сочетание всего лучшего, что имеется в практике социалистической экономики, с лучшим в либерально-капиталистической политической практике» [82].
Но ясно же, что никакой интеграции двух противоположных социальных систем, культур, идеологий быть не может, что империализм и подлинные духовные ценности человечества абсолютно несовместимы. Об этом достаточно красноречиво и жестко свидетельствует исторический опыт. Ясно также, что предложения о синтезе, конвергенции культур — еще одна попытка преодолеть кризис капиталистической формации.
Память народов хранит варварские действия выкормышей империализма — фашистов, которые нанесли невосполнимый ущерб человечеству. Идеология фашизма откровенно и концентрированно выразила враждебность капитализма достижениям мировой культуры, лучшим традициям человечества. Печи гитлеровских лагерей смерти — зловещий символ фашизма, который открыто начал истребление целых народов, попрал все моральные нормы и принципы и тем самым обнажил до предела подлинное лицо современного империализма.
А сегодня? Как можно совместить призывы к защите материальных и культурных ценностей человечества с варварскими действиями, которые совершал и совершает американский империализм во Вьетнаме, Латинской Америке, на Ближнем Востоке, с насаждением режимов военных хунт, наконец, с изобретением и протаскиванием в Европу «нейтронной» бомбы, «першингов», крылатых ракет? Как может расизм привести к «всемирной гармонии» людских интересов, о которой разглагольствуют буржуазные идеологи? Как может порождаемый империализмом суррогат культуры защитить подлинные духовные ценности?
Буржуазные идеологи пытаются оправдать духовную патологию старого мира тем, что в самой «природе человека» якобы заключены демонические «силы зла», которые и рождают поток растлевающей литературы, кинофильмов, театральных постановок. Но «силы зла» заключены не в природе человека, а в буржуазном строе, который нуждается в духовно опустошенных насильниках и убийцах.
Даже многие буржуазные идеологи вынуждены признавать, что общество наживы несет человеку духовный распад, что современный капиталистический строй является «деградирующим обществом». Однако причины духовной агонии капитализма теоретики буржуазии видят вовсе не в его социальных устоях. Они пытаются доказать, что разрушение человеческой личности якобы следствие развития техники, а также политической активизации масс. Между тем, как справедливо замечает американский экономист Джойс Колко, близкий к «новым левым», в работе «Америка и кризис мирового капитализма», наиболее простыми и очевидными чертами капитализма являются «погоня за выгодой, функция рабочего класса как товара в производственном процессе и тот факт, что капитализм не поддается успешному планированию, тогда как попытки ортодоксальных экономистов добиться этого лишь порождают новые кризисы» [83].
Опасность воздействия буржуазной идеологии и культуры на развитие общества заключается и в том, что они объективно формируют конформистскую личность, неспособную противостоять потоку реакционных идей и аморализму общества. Ее интересы сводятся к наживе, деньгам, психология насыщается эгоизмом и равнодушием, смысл жизни лишается каких-либо высоких идеалов. Повседневное существование угнетается страхом перед завтрашним днем и термоядерным уничтожением, которое преподносится как неизбежное.
Правящий монополистический класс, став лишним в обществе, а оттого еще более зловещим и опасным, утратил способность выдвинуть какие-либо созидательные идеалы и повести общество вперед. Вследствие классовой ограниченности, прочного консерватизма мышления правящих сил капитализма все очевиднее демонстрируется неспособность идеологов и политических лидеров к рациональному анализу быстро изменяющегося мира, склонность к политической мифологии, к подмене реальных причинно-следственных связей ложными, иллюзорными представлениями, имеющими своими корнями что угодно, но только не действительность. Идеологи современного капитализма не могут или не хотят видеть реальных противоречий империализма как по «вертикали» (внутриэкономический и внутриполитический срез), так и по «горизонтали» (межимпериалистические противоречия в целом, их обострение между тремя «силовыми центрами» — США, Западная Европа, Япония, отношения «Север — Юг»). Подобная концептуальная установка буржуазной политологии опасна двумя последствиями: во-первых, она лишает возможности познания объективного содержания исторических этапов и событий; во-вторых, будучи сама основанной на самообмане, она навязывает и другим те же принципы мифологической политологии и вытекающие из нее практические рекомендации, что особенно опасно. Современная буржуазия придает своей идеологии все более разрушительный, вредоносный характер, мобилизуя ее на борьбу с идеологией нового мира, с коммунистической созидательной альтернативой.
 
ГЛАВА ВТОРАЯ
МАЯТНИК ДВУХПАРТИЙНОСТИ
Конформируется личность. Нивелируются ее взгляды. Собственное мнение перестает быть собственным, но продолжает казаться таковым. Впрочем, большинство американцев не проявляет особого интереса к защите суверенитета личного мнения. Его вполне устраивает иллюзия самостоятельности мышления. Это приятно щекочет самолюбие, а большего и не требуется, когда и без того забот полно.
Усредненная и запуганная личность особенно удобна, когда ее приглашают поиграть в «демократию», в «выборы». Обычный американец, мало осведомленный в политике, самодовольно скажет, что это он, голосуя на выборах, определяет политику страны, выбирает президента, конгрессмена, губернатора или судью. Эта мысль крепко сидит в его голове. Т. Уайт, например, утверждает, что выборы дают американцам «ощущение участия в управлении страной» и, что более важно, «ощущение контроля» [84].
Американские идеологи утверждают, что Соединенные Штаты Америки, дескать, самая демократическая страна, где каждый может стать президентом, где Билль о правах обеспечивает свободу личности, мнений, творчества. Но вот что пишет по этому поводу журнал «Тайм»: «Решающая сила в завоевании политического поста в США — это могущество денег». Деньги для политика — это как молоко матери для ребенка, — говорил босс демократической партии в Калифорнии Джесс Уиру. — В наше время кандидат должен быть или богат сам, или иметь богатых друзей. Деньги — это власть, и чем больше денег, тем больше власти» [85]. А известный своими реакционными взглядами и связями с военно-промышленным комплексом сенатор Э. Дирксен в приливе откровенности поделился с представителями прессы следующей сентенцией: «Три наиболее важные вещи в политике — это деньги, деньги и еще раз деньги» [86]. Бывший вице-президент США Г. Хемфри говорил о том, что существуют в этой стране три вида политики — политика Большого Бизнеса, политика Большого Босса и политика Больших Денег.
В 1966 году пост губернатора Калифорнии, выигранный Рональдом Рейганом, миллионером, и пост губернатора Нью-Йорка, полученный Нельсоном Рокфеллером, архимиллионером, обошелся каждому из них более чем в 55 миллионов долларов. Четырьмя годами позднее переизбрание на тот же пост стоило Рейгану в расчете на каждый полученный им голос по 1 доллару 5 центов (проигравший соперник-демократ затратил на каждый голос по 42 цента) [87]. Избирательная кампания 1980 года обошлась в общей сложности уже в несколько сот миллионов долларов.