Честь самурая

— Это вы, мой господин.
Гость из Сумпу оказался большим охотником до сакэ, и Кахэй поневоле перебрал лишнего, но сейчас он почти протрезвел.
— Рассвет скоро? — спросил он устало.
Кахэй исчез из окошечка, открыл ставни от дождя и посмотрел на бледнеющую луну.
— Петух еще не кричал, так что придется немного подождать рассвета.
— Послушай, торговец… Нет, лучше называть тебя Обезьяной… Почему ты подметаешь среди ночи?
— От нечего делать.
— Не лучше ли поспать?
— Я выспался. Не могу без дела.
— Сандалий здесь нет?
Хиёси быстро отыскал пару новых соломенных сандалий и ловко поставил их так, чтобы Кахэю оставалось лишь вставить в них ноги.
— Вот они, мой господин.
— Когда же ты успел выспаться и при этом узнать, где что лежит?
— Простите меня, господин.
— За что?
— Ваши подозрения напрасны. Я даже во сне слышу всякие звуки в любом доме и могу догадаться, где находятся разные вещи, представить размер помещений, предположить, где оросительные канавы, где горит огонь.
— Хм. Понятно.
— Я еще с вечера заметил, где стоит обувь. Я подумал, что она может кому-нибудь понадобиться.
— А я о тебе совсем забыл. Извини!
Хиёси рассмеялся в ответ. Он был юнцом, но не питал к Кахэю особого почтения. Кахэй поинтересовался, чей он сын, откуда родом, не собирается ли поступить к кому-нибудь на службу. Хиёси поспешил уверить его в том, что мечтает о службе. Он возлагает большие надежды на будущее и с пятнадцати лет скитается по Японии.
— Два года ты странствуешь, желая поступить на службу к самураю?
— Да.
— Так почему же ты до сих пор торгуешь иголками? — Подозрения вновь шевельнулись в душе Кахэя. — Два года не можешь найти себе господина! Ты, верно, вздорного нрава.
— Как и у любого, у меня есть достоинства и недостатки. Сначала я думал, что смогу служить любому самураю, пусть даже захудалому, но, пожив среди людей, я начал смотреть на мир иначе.
— Иначе? Как это?
— Я присматривался к разным воинам — к хорошим, плохим, к правителям огромных провинций, к хозяевам крошечных имений — и понял, что необходимо правильно выбрать себе господина. А до той поры я решил торговать иголками, не успел оглянуться, как пролетело два года.
Кахэй понял, что юноша не глуп, хотя и странноват. В словах Хиёси была истина, но звучали они вызывающе. Не вызывала сомнений лишь явная незаурядность юноши. Кахэй решил взять любой ценой его на службу.
— А ко мне на службу пойдешь?
— Благодарю вас, мой господин. Я попробую. — В голосе Хиёси не прозвучало ни радости, ни признательности.
Кахэй был разочарован равнодушным ответом, потому что ему и в голову не приходило, что он мог показаться недостаточно внушительной и важной особой для убогого странника в жалких лохмотьях.
Подобно самураям из других кланов, воины Мацуситы постоянно упражнялись в верховой езде. Рано утром они с мечами и копьями отправлялись в чистое поле, по одну сторону которого стояли рисовые амбары.
— Пошел!
Копье ударялось о копье, меч о меч. Рано поутру все, включая худородных самураев, ведавших кухней, и простых стражников, бросив дела, мчались в поле, а возвращались оттуда раскрасневшимися от изнурительных упражнений. Вскоре все узнали, что Хиёси взят на службу, но даже конюхи смотрели на него свысока.
— Эй, Обезьяна! Каждое утро, когда мы выгоняем лошадей на выпас, будешь чистить стойла. Навоз собирай в бамбуковую корзину.
Хиёси убрал в конюшне навоз и тут же получил распоряжение: наполнить чаны водой. Потом его заставили рубить дрова.
Пока он занимался дровами, кто-то из старших придумывал очередное задание. Словом, он стал слугой у слуг.
Поначалу он всех забавлял.
— Веселого нрава парень! Что ни скажи, никогда не обидится.
Особенно он понравился молодым самураям, которые играли с ним, как дети с новой игрушкой, и порой делали ему небольшие подарки. Вскоре начались и первые попреки.
— Вечно всем перечит.
— Он стелется перед хозяином.
— Обезьяна держит нас всех за дураков.
Молодые самураи, как правило, вздорны и вспыльчивы, поэтому их жалобы на Хиёси, случалось, доходили до его господина.
— Посмотрим, что будет, — неизменно отвечал Кахэй.
Молодых самураев сердило то, что жена и дети Кахэя тоже любили Обезьяну. Хиёси решил, что ему завидуют, потому что он, в отличие ото всех, работал по-настоящему.
В тесном мирке слуг с их мелкими обидами и склоками Хиёси научился еще проницательней видеть характеры людей. Живя в усадьбе Мацуситы, он разобрался в силе и слабости больших кланов, обосновавшихся вдоль приморского тракта. Ему нравилось служить здесь. Хиёси стал лучше понимать обстановку в стране, в которую недосуг вникнуть во время скитаний. Обычному работнику, пекущемуся лишь о сытости желудка, нет дела до остального мира, но Хиёси пытливо всматривался в жизнь. Ему казалось, будто он следит за игрой в го, разгадывая замыслы игроков по их ходам.
Гонцы от Имагавы из Суруги прибывали так же часто, как и посланцы из соседних провинций Микава и Каи. Хиёси постепенно вник в очередность и смысл их посещений и пришел к выводу, что Имагава Ёсимото, князь Суруги, хочет захватить власть над всем краем. Судя по всему, до достижения желанной цели было далеко, однако он уже преуспел в проникновении в столицу страны Киото под видом того, что печется об интересах сёгуна. В действительности Имагава мечтал править от его имени.
На востоке, в Одаваре, располагался могущественный род Ходзё; на севере, в Каи, — Такэда; а дорогу к столице преграждал клан Токугава в Микаве. Первой задачей Ёсимото было овладение Микавой. Токугава Киёясу, князь Микавы, покорился Ёсимото, признав себя его вассалом. Хиротада, сын Киёясу, ненадолго пережил отца, а внук Иэясу жил заложником в Сумпу.
Ёсимото назначил одного из своих приближенных комендантом крепости Окадзаки и поручил ему управлять Микавой и собирать подати. Приверженцев Токугавы едва ли не силой заставили служить Имагаве, а все доходы и воинское снаряжение провинции, за исключением самого необходимого, повелели отправлять в крепость Ёсимото в Суруге. Хиёси будущее Микавы казалось мрачным. Странствуя бродячим торговцем, он понял, что люди в Микаве упрямы и горды, чтобы навсегда смириться с притеснением.
С особым интересом Хиёси наблюдал за кланом Ода в Овари, ведь там он родился и там жила его мать. Из дома Мацуситы родная провинция казалась ему маленькой и нищей, особенно в сравнении с процветающими владениями клана Имагава. Родная Накамура была нищей деревней, жалким был и дом Хиёси. Что станет в будущем с Овари? Он надеялся, что когда-нибудь на этой скудной почве взойдет что-нибудь достойное. Хиёси раздражали изысканные манеры знати и вежливость простолюдинов в Имагаве. И те и другие по-обезьяньи подражали столичным манерам, что казалось ему опасным.
В последнее время гонцы особенно зачастили к его хозяину. Хиёси понял, что обсуждается заключение союза между Суругой, Каи и Сагами. Опорой его должен стать клан Имагава, который и навязывал этот союз своим сторонникам. Прежде чем войти в столицу во главе большой армии, Имагаве Ёсимото необходимо заручиться поддержкой Ходзё и Такэды. Ёсимото с этой целью решил выдать свою дочь за старшего сына Такэды Сингэна, а одну из дочерей Сингэна отправить невесткой в дом Ходзё. Тонкая и дальновидная политика Ёсимото превратила клан Имагава в силу, с которой приходилось считаться всему Восточному побережью. Отсвет могущества ложился и на приверженцев Имагавы. Мацусита Кахэй был не четой ближайшим сподвижникам Ёсимото, но он был куда богаче самураев из Киёсу, Нагои и Окадзаки, в домах которых Хиёси побывал в прежние времена. Усадьба Кахэя всегда была полна гостей, и даже слуги ни в чем не нуждались.
— Обезьяна! — Нохатиро вышел в сад в поисках Хиёси.
— Я здесь.
Нохатиро поднял голову. Хиёси сидел на крыше.
— Ты что там делаешь?
— Чиню крышу.
— В такую жару, — удивился Нохатиро. — Зачем?