Иск
— Я слушаю, — очень серьезно сказала Луиза, и я быстро рассказал ей о Тони Баушере, о его сомнениях и о своих мучительных мыслях.
— Только не делай такое печальное лицо, — сказал я в конце.
— Почему?
— Кто знает, может быть, и сейчас кто-то издали следит за нами…
— Хорошо, — улыбнулась Луиза и поцеловала меня в нос. — Пусть следят. Я готова целовать тебя в нос на эстраде. И пусть все десять тысяч зрителей кричат: еще, еще!
— Спасибо, Лу, но теперь о самой просьбе. Если тебе удалось бы найти кого-нибудь в клинике Трампелла, чтобы этот кто-то мог внимательно изучить мою историю болезни, результаты вскрытия моего трупа…
— О господи, — пробормотала Луиза, все еще продолжая улыбаться.
— Но так, конечно, чтобы об этом никто не знал. Только при условии полной безопасности.
— Я, безусловно, сделаю все, что могу, но я ведь так далека от медицинского мира…
— В этом-то вся и загвоздка, Лу.
— Я найду способ, Ники.
— Ты понимаешь, это не каприз.
— Я понимаю. И потом, тебе не нужно все время извиняться. Наоборот, я должна быть благодарна тебе за эту просьбу.
— О, Лу, раньше я что-то не замечал за тобой такую изысканную восточную вежливость.
— Ты не только глуп, Ники, ты просто-напросто туп, — нежно сказала Лу, и слова ее были мне необыкновенно приятны. — Ты не понимаешь, что, делая что-то для тебя, я все время буду ощущать, что я близка тебе, что нас что-то связывает. Ты подбиваешь меня на преступление, и оно делает из меня честную женщину, потому что я буду чувствовать себя твоей женой.
— Лу, ты чемпионка по диалектике. Кстати, теперь, когда я основательно помолодел и мне не нужно готовить манную кашу, я бы с радостью сделал тебе предложение. Дело только за нашими законодателями. Пусть определят статус исков.
— Законодатели могут не торопиться. Теперь я не согласна выйти за вас замуж, Николас Карсон.
— Но почему, друг мой?
— Потому что я, увы, не иск.
— Увы?
— Ты будешь вечно сиять своей юной белозубой улыбкой, я в ужасе буду разглядывать втайне от тебя свои новые и новые морщинки, буду тратить все больше и больше сил в тщетной войне с ними, пока не запрусь навсегда в ванной и не погибну под толстым слоем косметики.
— Я буду любить тебя с морщинками, Лу.
— Спасибо за благие пожелания. Потом тебе придется любить меня согбенную, седую, с клюкой, потом мою память, а ты все будешь такой же элегантный, неподвластный времени, с заменяемыми частями. Нет, мистер Карсон, я выйду за вас замуж, только если мне разрешат стать иском. Женского пола, конечно.
На мгновение мне стало страшно. А если она не шутит? Неужели можно так любить человека, меня? Страх был томительный и одновременно сладостный.
— Лу, ты действительно готова стать иском?
— Конечно. Особенно если у них есть приличные женские модели. Честно говоря, мне бы не хотелось стать мужчиной. Потому что по натуре я чисто гаремная женщина. Мне бы укрыться за твоей спиной, сидеть дома, расписывать ткани и ждать своего повелителя…
Когда я провожал ее через три дня в обратный путь, я никак не мог заставить себя выпустить ее из объятий. Мне казалось, что сейчас она сядет в машину, чтобы поехать на аэродром, и я никогда больше не увижу ее, а жизнь без нее была абсолютно невозможна.
ГЛАВА 8
Луиза Феликс перелистала пухлый телефонный справочник. Ага, вот и клиника профессора Трампелла. Индепенденс авеню, 10.
Прошло уже два дня со времени ее возвращения из Ритрита, а она все еще ничего не могла придумать. Как выполнить просьбу Ники? Голова ее гудела от перебора вариантов, один нелепее и глупее другого. Как все это легко получается в детективных романах! Лечь, допустим, в больницу с какими-нибудь жалобами, выкрасть ключи от архива и ночью найти историю болезни Ники. Или очаровать самого профессора Трампелла. Нет, старец может оказаться неуязвим к самым изысканным чарам. К тому же Ники несколько раз повторил ей, что вся операция не должна ни у кого вызывать ни малейшего подозрения. Он абсолютно прав. Если профессор Трампелл как-то связан с Ритритом, любые расспросы, любые подозрения тут же насторожат его. И об этом узнают в лагере. А тогда… Луиза почувствовала, как по спине у нее пополз озноб.
В квартале от больницы она нашла уютный бар. Посетителей почти не было в это время, и бармен, тоненький и ушастый, похожий на летучую мышь, приветливо кивнул ей:
— Что вам, мисс?
— Стакан колы, если вам не трудно.
Летучая мышь похрустела льдом где-то в недрах стойки и протянула Луизе высокий стакан.
— Скажите, — Луизе показалось, что голос ее вдруг стал хриплым и каким-то каркающим, — у вас бывает персонал из больницы?
Летучая мышь настороженно округлила глаза.
— Из больницы? Какой больницы?
— Тут недалеко от вас клиника профессора Трампелла.
— А… к счастью, не был там. Говорят, это дорогое удовольствие. Страшно даже представить себе… Еще стакан, мисс?
— Нет, спасибо. — Луиза изобразила самую приветливую и простодушную улыбку, на которую была способна. — Понимаете, мне бы хотелось поговорить с кем-нибудь из персонала…
Летучая мышь пожала узкими плечиками.
— Боюсь, я вам помочь не смогу. Может быть, кто-нибудь из врачей или сестер и заходит сюда, но я их не знаю. Если бы они забегали в своих зеленых костюмчиках и халатиках, может, я кого-нибудь и приметил бы, а так — нет…
Луиза вышла из бара и медленно пошла по улице. Больница оказалась уютным зданием, которое проглядывало сквозь листву деревьев небольшого парка. Стараясь унять сердцебиение, Луиза прошла через парк и толкнула тяжелую дверь.
— Вы к кому, дорогая? — спросила ее суровая накрахмаленная сестра. Светлые волосы ее, видневшиеся из-под шапочки, казались сделанными из крашеной жести.
— Я не знаю, — как можно испуганнее пробормотала Луиза. Особенно стараться ей не пришлось. Сейчас суровая сестра усмехнется и скажет: «Ничего не выйдет, мисс Феликс. Мы видим вас насквозь».
Сестра действительно усмехнулась, но скорее снисходительно:
— Но все-таки, к кому-то или зачем-то вы пришли?
— Я хотела узнать, может быть, вам нужны уборщицы… — неуверенно пробормотала Луиза.
Сестра посмотрела на нее и вздохнула. Взгляд ее выражал неодобрение. Или она считала ее слишком модной для скромной работы, о которой спрашивала, или слишком глупой.
— Боюсь, дорогая, что мы ничего предложить вам не сможем. Впрочем, пройдите к старшей сестре. Кто знает, может быть, у нее есть какая-нибудь временная работа. — Сестра почему-то еще раз вздохнула, и Луизе почудилось, что при этом она жестяно хрустнула. — Пройдите вот сюда, по коридору до конца. Увидите на двери надпись «Старшая сестра». Ее зовут мисс Фэджин.
— О, спасибо большое, вы очень любезны, — пылко сказала Луиза, и накрахмаленная сестра царственно кивнула ей.
Дверь комнаты мисс Фэджин была распахнута. В комнате медленно плавали голубоватые облачка дыма, и сквозь них с трудом можно было рассмотреть маленькую женщину с сигаретой во рту. Она с яростью тыкала пальцем в универсальный информатор и списывала на листок бумаги какие-то цифры.
— Мисс Фэджин, — пробормотала Луиза, подходя к столу. Маленькая женщина предостерегающе подняла руку, прося Луизу помолчать, и продолжала сражение с информатором. Наконец она выпустила очередное облачко дыма и посмотрела на Луизу.
— Безумная работа! — выкрикнула она. — Вся больница на мне. Если мне еще поручат операции, я могу вполне работать тут одна! Это не больница, моя деточка. Это каторга, на которой я отбываю пожизненное заключение. Впрочем, это даже не каторга. На каторге можно иногда передохнуть. Это больше похоже на галеры. И знаете почему? — она снова повысила голос.
— Н-нет.
— Конечно, вы не знаете. Если я сама не знаю, откуда можете знать вы? — она вдруг усмехнулась и спросила уже спокойным голосом: — Вы ко мне?
