Длинный Нож из форта Кинли

 
Глава 6
Апа Ямини, Три Удара, семнадцатилетний оглала из клана вождя Убийцы Пауни сидел на узком каменистом уступе, рассеянно наблюдая за тем, как внизу, рядом с берегом журчащего крохотного ручейка, резвились дикие козлята. Они то носились взад-вперед без устали, то принимали смешные боевые позы и неуклюже бодались, вызывая улыбку индейского юноши. Иногда какой-нибудь козленок скакал в ручей и совал остроконечную мордочку в воду. Тогда юноша переставал улыбаться. Острые клыки мучительной жажды снова вонзались в его пересохшее горло. Чистая прохладная вода была рядом, но что с того? Ведь он задумал стать воином. А по обычаю тетонов, чтобы стать воином, нужно доказать, что ты сможешь обойтись без воды и пищи в течение поста. За это время духи, если они снизойдут, дадут испытуемому во сне настоящее имя и духа — покровителя. Только тогда он станет воином. Только тогда он сможет, как любой другой уважающий себя мужчина, прийти в типи какого-нибудь боевого вождя, выкурить трубку и присоединиться к набираемому им военному отряду. Он вспомнил о таком вот военном отряде, который покинул деревню Убийцы Пауни две недели назад во главе с вождем Шункой Ска, Белой Собакой. Три Удара с завистью наблюдал, как обнаженные до набедренных повязок воины, разрисованные боевой раскраской и украшенные орлиными перьями, выезжали на маленьких, но выносливых пони из лагеря. Интересно, подумал юноша, где же они сейчас?
Может быть, уже вернулись в лагерь, пока он находится здесь, в Черных Холмах? Ему всегда доставляло огромную радость видеть, как военные отряды возвращались домой. Это событие обычно сопровождалось песнями, танцами, громким боем барабанов, ибо в лагерь въезжали победители, нагруженные добычей и увешанные скальпами. Конечно, так бывало не каждый раз. Случалось, что боевые тетоны возвращались ни с чем, даже везли с собой раненых или убитых, но это скорее было исключением из правил. Таким исключением стал неудачный поход военного отряда, в котором погибли старший брат Апы Ямини и родной дядя. В сердце юноши шевельнулась острая боль, когда он вспомнил об этой утрате. Брат был для него образцом для подражания. Он гордился им и любил безмерно. Теперь его нет, а Апа Ямини часто видит брата во сне, смеется и разговаривает с ним, словно они никогда не разлучались. Боль в груди юноши усилилась при мысли о том, что над его семьей тяготеет какое — то злое проклятие. В обширном типи, которое когда-то вмещало пять человек, осталось лишь двое — он сам и его отец. Полгода назад от укуса ядовитой змеи умерла единственная сестра. А три месяца спустя не стало горячо любимой матери, тихо угасшей от неизлечимой болезни белых людей.
Семейные утраты не могли не сказаться на внешнем облике Апы Ямини. Черты его молодого свежего лица приобрели твердость, в темных блестящих глазах затаилась грусть, между бровей пролегла заметная складка. «Чем сейчас занимается отец? — подумал юноша. — Наверное, отправился на охоту. Когда я уходил в Черные Холмы, запасы мяса подходили к концу».
Отец просил его быть мужественным и целеустремленным. Вложил ему в руки кисет с табаком, деревянную трубку, палочки для разжигания огня. Обнял его.
— Сынок, второй день поста будет самым трудным, — говорил он. — Переживешь его, и тебе станет легче.
— Я знаю, отец, — отвечал Апа Ямини. — Я выдержу испытание и вернусь домой с новым именем и с духом-покровителем.
И вот этот второй день поста наступил. Для весеннего времени жара стояла невероятная. С растущим чувством голода он справлялся успешно, но мучительная жажда была нестерпимой.
Апа Ямини, чтобы отвлечься, часто набивал трубку табаком и раскуривал ее от небольшого костра, который он устраивал с помощью палочек из жухлой сухой травы и раскрошенного бизоньего кизяка.
Делая глубокие затяжки, он медленно выпускал клубы белесого дыма, наблюдая, как едва заметные ветерки относили его прочь от уступа. Игривые козлята вновь и вновь привлекали внимание юноши. Но как только они приближались к воде, он отворачивался, боясь, что вид пьющих из ручья животных сгонит его с уступа вниз, к живительной влаге.
Во второй половине дня, где-то южнее того места, где он находился, Апа Ямини вдруг услышал ружейную стрельбу. Она разразилась внезапно в сонной дреме жаркого дня. Резвившиеся секундой раньше козлята сгрудились вокруг навострившей уши матери.
— Что это значит? — произнес юноша, приподнимаясь на ноги.
Стрельба усиливалась. Она доносилась из-за покрытой сосняком горы, и Апа Ямини не мог ничего разглядеть. Зато он услышал знакомые боевые кличи своего родного племени. Любопытство и желание разобраться в причинах стрельбы не позволили юноше оставаться на месте. Из оружия у него ничего не было, кроме острого длинного ножа, заткнутого за пояс, однако это обстоятельство не остановило его. Он спустился по тропинке к ручью, распугав при этом козье семейство, и легкой трусцой побежал к горе. Ему показалось, что стрельба ослабла. Он пошел шагом. Но вскоре отдельные выстрелы послышались буквально рядом, за той самой горой. Обойти гору было нельзя, и Апа Ямини полез наверх по ее заросшему соснами склону. Выстрелов больше не было слышно.
Достигнув круглой вершины, лишенной растительности, он увидел вдали у кромки небольшой рощи отряд Длинных Ножей. По разные стороны от него виднелись разрозненные группы убегающих индейцев. Внимание Апы Ямини привлек одинокий белый всадник, только что покинувший подножие холма и скакавший по направлению к отряду кавалеристов. Юноша догадался, что те последние громкие выстрелы произвел этот человек. За кем он гнался и в кого стрелял? Он ничего не мог разглядеть из-за плотной стены растущего на склоне подлеска. Снова любопытство погнало индейского юношу вперед.
Измученный голодом и жаждой, он все еще сохранял достаточно сил, чтобы удовлетворить это любопытство. Вдобавок к нему у Апы Ямини появилась уверенность, что удалявшийся всадник стрелял в соплеменника, может быть, даже ранил или убил его. И предчувствие не обмануло юношу. Спустившись по склону и оставив за своей спиной вековые сосны, он сразу же увидел лежавшего на пологом взгорке индейского вождя. Апа Ямини бросился к нему и перевернул на спину.
— Шунка Ска? — выдохнул он, узнав боевого вождя того самого военного отряда, о котором он вспоминал на горном уступе.
Вождь лежал в большой луже крови. Его тело было буквально изрешечено пулями. В правой руке был зажат револьвер белых людей. Юноша с трудом разжал пальцы мертвеца и засунул оружие себе за пояс. Он собирался отдать револьвер родственникам Белой Собаки, как того и требовал обычай тетонов. Апа Ямини тут понял, что у его испытания не может быть продолжения. Нужно было возвращаться в лагерь и рассказать о гибели вождя. Если потерпевшие поражение воины военного отряда не объявятся поблизости, то придется сделать это. Сидя на корточках перед павшим вождем и размышляя над этой проблемой, Апа Ямини неожиданно услышал слабый стон. Он резко поднялся на ноги, с опаской озираясь по сторонам. Стон повторился, и Апе Ямини показалось, что он раздался откуда-то снизу. Он медленно пошел вниз по склону, выхватив нож. Еще не дойдя до врытого в землю валуна, он заметил торчавший из-за него солдатский сапог со шпорой. Бледнолицый! Длинный Нож! Еще живой! Спустя секунду Апа Ямини стоял над лежащим врагом с зажатым в руке ножом. Он увидел нашивки на его рукаве и догадался, что это был не простой солдат. Вождь бледнолицых! Что ж, тем больше чести молодому воину клана Убийцы Пауни. О, он с гордостью пройдет по лагерю соплеменников, размахивая над головой темноволосым роскошным скальпом вождя Длинных Ножей. Апа Ямини упал на колени и левой рукой схватил волосы сержанта, залитые кровью из раны. Он уже приготовился, как учил его отец, сделать круговой надрез на голове, когда его взгляд упал на расстегнутую грудь сержанта.
Внимание Апы Ямини привлекли две сияющие крупинки чистого золота в амулете белого человека. Вооруженная рука юноши застыла в воздухе, затем опустилась.