Петрович
Однажды Генрих, ткнув пальцем туда, где курящиеся трубы росли целыми пучками, сообщил: там находится КБ, в котором работает Катя. Затем они перешли к другому окну, и Генрих показал примерно, в каком районе живут дядя Валя с тетей Клавой (там же где-то проживал и Терещенко с «Москвичом»). И тогда Петрович спросил его:
— Генрих, а где сейчас живет Петя — ты можешь показать?
Лицо Генриха омрачилось.
— Нет, — ответил он, — отсюда не видно.
Что ж; даже у башни имелись непросматриваемые зоны. Например, было сложно заглянуть отвесно вниз, чтобы увидеть, что делается у самого ее подножия. Впрочем, башня, устремленная ввысь и вдаль, наверное, не слишком интересовалась происходящим прямо под ней. Каменная пята ее не чувствовала щекотки от людского копошения — и слава богу. Длинный сквозной подъезд ее был словно нора, прорытая под корнями большого дерева. В подъезде этом пахло одеколонами и плавленым сургучом, потому что в нем располагались парикмахерская и почтовое отделение. Двери хлопали беспрерывно, лифт гудел и лязгал. Всякого входящего сюда Петрович определял без труда. Если у человека было испуганное лицо, а над ушами щеткой торчали волосы — значит, ему была дорога в парикмахерскую. Гражданин, озабоченно шаривший по карманам в поисках квитанций, сворачивал, конечно, на почту. Попадались и такие, кто просто пользовался проходным подъездом для сокращения пути, но эти старались прошмыгнуть побыстрее — как будто опасались, что их здесь поймают и постригут либо, опечатав сургучом, куда-нибудь отправят. Остриженные граждане выходили похожие друг на друга, как близнецы; они ворочали шеями и еще некоторое время восстанавливали ориентацию. Почтовые клиенты, напротив, в дверях отделения не мешкали, а сразу торопились к выходу, прижимая к себе полученные пакеты и посылки.
Во дворе дома с башней всегда было оживленно. На широкую асфальтированную площадку часто заезжали фургоны синего цвета. Тогда в полуподвальном окне почты раскрывались железные ставни; оттуда высовывался длинный язык транспортера и сплевывал в фургоны очередные порции посылочных ящиков. В шумном, беспокойном дворе не встретить было старых с малыми, зато здесь регулярно собирались мальчишки из соседних дворов и даже кварталов. По неписаному установлению двор этот считался ничьим, как бы нейтральной территорией, где все могли играть и общаться, не вступая в пограничные конфликты. Однако нельзя сказать, что здесь царило вечное «водяное перемирие»; нет — именно тут составлялись заговоры и партии, тут именно планировались боевые действия, без которых невозможна жизнь городского мальчишеского сообщества-совражества.
Сообщество это с год уже как пополнило свои ряды Петровичем, однако он был еще слишком мал и небоек, чтобы играть в нем заметную роль. Вместе с другими «щеглами» он лишь принимал подсобное участие в затеях дворовых предводителей. Хотя Петрович в то лето и закалился телом, но кулаки его были пока недостаточно тверды, а ноги недостаточно быстры — поэтому синяки и разнообразные царапины сделались его постоянным украшением.
И все-таки не в одних сражениях коротали мальчишки свой бесконечный досуг. Часто, оставив в стороне вооруженную политику, предавались они вполне мирным состязаниям, из которых многие, однако, напоминали воинские учения. Такой была известная игра в «казаки-разбойники», длившаяся по целому дню, а иногда и по нескольким дням кряду. Команда «казаков» ловила «разбойников» в подвалах домов и на чердаках, в подъездах и на улицах; она устраивала засады и облавы — словом, изощрялась в полицейском искусстве. «Разбойники» спасались бегством или прятались как могли, чтобы остаться в игре — ибо она кончалась с последним пойманным «разбойником». Петровичу в этой игре (как и в любой другой) нравилось то, что здесь все было понарошку, потому что враждовать взаправду он не любил.
Глядя на квартал с высоты «бабкина зуба», нельзя было не отметить правильной регулярности в расстановке домов, в разбивке тополиных насаждений и прокладке пешеходных тротуаров. Очевидно, отцы-архитекторы так и смотрели на будущий район — с высоты полета птицы (или бомбардировщика). Но стоило Петровичу спуститься вниз, как регулярность рассыпалась. Квартал превращался в сложный лабиринт едва заметных дорожек, лазов, потайных укрытий и, как говорили мальчишки, «шхер». Асфальтовые тротуары проложены были для взрослых, которые ходили по ним, что называется, «фарами вперед», ничего не примечая вокруг. Им, взрослым, ни к чему было примечать ни подвальные окна, открытые по дворничьему недосмотру, ни прорехи в строительных заборах. Только пацаны и местные кошки умели проникать в тайный мир квартала, не предусмотренный никакими архитекторами, — мир немного опасный и часто неблаговонный, но суливший всевозможные приключения.
И в этом-то скрытом мирке время от времени происходили скрытые невсамделишные мировые войны под названием «казаки-разбойники». Напрасно матери выкликали своих питомцев к обеду и ужину — сыны их, будь то охотники или жертвы, крались или сидели, затаившись в подвалах, — испачканные в известке, задыхающиеся в кошачьих и канализационных миазмах. И кто же выдаст себя и товарищей, откликнувшись на мамин зов! Кто окажется таким подлецом, что соблазнится тарелкой супа… Их и не было, подлецов.
Каждый подвал каждого дома, задуманный некогда как бомбоубежище, был велик, словно город. Чердаки, набитые голубями, тоже были обширны, но имели мало выходов и могли стать западней. Строящееся здание Дворца культуры — это была целая малоизведанная планета; там можно было так спрятаться, что сам себя потом не найдешь. Правда, планету эту населяли опасные существа — сердитые строительные рабочие; они без разбору ловили и «разбойников» и «казаков»; пальцы у рабочих были очень жесткие, а уши не казенные ни у кого.
Или в силу своей природной неагрессивности, или из любви к острым ощущениям, но Петрович предпочитал в этой игре роль «разбойника». И к чести его сказать, он здорово преуспел в умении прятаться или уходить от погони. Команды обычно подбирались случайным образом, но Петрович всегда действовал в паре с Сережкой-«мусорником»; его смекалка удачно сочеталась с сережкиным знанием местности. Прочих «разбойников» вылавливали довольно быстро, но не эту пару. Бывали даже случаи, когда преследователи выдыхались и, махнув рукой, прекращали игру, а Петрович с Сережкой, не зная об этом, скрывались еще несколько дней. Напарники изведали квартал, как никто другой; все было взято ими на заметку: и дома коридорного типа, и служебные выходы магазинов, и даже тоннель городской канализации, кишевший крысами. И, конечно, проходной подъезд «бабкина зуба», хотя в нем-то они однажды чуть было не попались.