Сделка кобры

– Входим в атмосферу, – услышала Джин голос пилота из залитой красным светом штурманской кабины, что находилась перед пассажирским салоном, – Угол вхождения… как раз по отметке.
Джин с силой стиснула зубы. Ей были понятны причины, почему они заходят издалека, отключив двигатели в режиме глайдера – свет, отбрасываемый двигателями их шаттла, слишком бросался в глаза, особенно на фоне ночного неба. Однако загробная тишина, наступившая после того, как были выключены двигатели, ничуть не помогла Джин избавиться от нервозности Снова переводя взгляд в иллюминатор, она попыталась выбросить из головы навязчивую мысль, будто земля стремительно приближается к ним, чтобы сокрушить и уничтожить на месте.
– О, Господи, – пробормотал пилот.
– В чем дело? – тотчас насторожился Баринсон, сидевший в соседнем кресле.
– Нас только что засек луч радара.
У Джин во рту тотчас все пересохло, а Сан ещё сильнее стиснул её руку.
– Но ведь они не могут нас засечь, не так ли? – спросил Баринсон, – Трофты утверждали…
– Нет-нет, пока все в порядке, – успокоил его пилот, – просто я удивился, что они ведут радарное сканирование на таком удалении от Полумесяца Плодородия, вот и все.
– Они параноики, – буркнул Лейн, сидевший в кресле на другой стороне узкого прохода от Сана. – Еще какие у них новости?
«Но ведь предполагается, что они уже должны быть не такими, – мрачно подумала Джин. – Предполагается, что они должны были расстаться со старыми привычками после того, как мы согнали моджо с их плеч. Ведь в этом конечном итоге и заключался смысл заселения Квазамы авентинскими остистыми леопардами тридцать лет назад. И если этот план не сработал…»
Джин покачала головой, отгоняя тревожные мысли. Если план не сработал, что ж, скоро мы это узнаем. И нечего травить себе душу до поры до времени.
– Парады и канонизация, – прошептал Сан, неправильно истолковав её задумчивость. Однако это помогло, и Джин одарила его благодарной улыбкой.
Минуты тянулись мучительно медленно. Снаружи раздался какой-то приглушенный визгливый звук и тут же стих, поглощенный корпусом корабля. Почти все звезды, за исключением самых ярких, начали меркнуть в поглотившей их сгущающейся атмосфере. Слегка подавшись вперед, Джин уже могла рассмотреть в иллюминаторе неясные очертания поверхности, а горизонт вдали утратил свои дугообразные очертания.
«Еще пять-семь минут, – прикинула Джин, – самое большое, десять – и они приземлятся». Включив хронометр нанокомпьютера, она прислонилась к спинке сиденья, закрыла глаза, глубоко вздохнула и…
… сквозь закрытые веки увидела, как правая половина пассажирского салона внезапно взорвалась ослепительным огненным шаром, а вслед за этим всесокрушающая стена с грохотом вжала её в сиденье и погрузила в кромешный мрак.
 
ГЛАВА 11.
Первой дала знать о себе боль. Но не локализованная и в начале даже довольно терпимая. Эта боль Пришла скорее как некая смутная и довольно неприятная мысль, как напоминание, что где-то во мраке нечто доставляет ей страдания. Мучительные страдания…
Но как ни странно, большая часть её «я» оставалась безучастной. Мрак был полон умиротворения, прост и понятен, и остаться в нем навсегда казалось неизмеримым блаженством. Однако боль не унималась, то и дело дергая за концы этого странного небытия. Но даже когда Джин все-таки была вынуждена обратить на неё внимание, признав её существование, она поняла, что медленно поднимается из темноты против собственной воли. Нехотя, словно упираясь, она переместилась из тьмы в нечто серое, из серого в сероватое…
Неожиданно боль стала нестерпимо острой, Джин ощутила её в груди, руках и колене и, застонав, наконец-то пришла в себя.
Она находилась в какой-то неестественной и совершенно неудобной позе, полусидя, полулежа на левом боку. Ремни безопасности больно впивались ей в грудь и бедра. Джин заморгала, смахивая с ресниц что-то липкое. Кровь? – смутно предположила она, – а затем медленно осмотрелась по сторонам. И лишь спустя несколько секунд Джин наконец сообразила своим затуманенным умом, что ей следует включить оптические усилители.
Зрелище заставило её издать стон.
По внутренним помещениям шаттла словно прошелся смерч. Через проход от неё дальняя стенка корпуса была вмята внутрь чьим-то могучим ударом, и посередине этой вмятины зияла полутораметровая дыра с острыми зазубренными краями. Полосы покореженного и почерневшего металла тянулись внутрь салона лентами зловеще застывшего серпантина. Куски и осколки пластика, ткани и стекла усеяли каждый дюйм поверхности, представшей её взгляду. Двойное кресло, что когда-то располагалось рядом с дырой, было вырвано из основания и бесследно исчезло.
Двойное кресло, где совсем недавно сидели Лейн с Рейнсом.
Господи! Несколько мгновений Джин с ужасом смотрела на остатки металлической рамы, где совсем недавно были сиденья. Где же они сейчас? Куда их выбросило из шаттла… на высоте в тридцать, а то и в сорок километров?
Рядом с ней кто-то негромко простонал.
– Питер? – хрипло выдавила из себя Джин. Тодор и Хариман сидели в креслах как раз позади пропавших членов их команды.
– Питер? – позвала она ещё раз, – Раф? Ответа не последовало. Вытянув вверх окровавленную руку, Джин нащупала замок ремня безопасности. Его заклинило. Затем, шатаясь, поднялась на ноги, то и дело чуть не падая на покатый пол. Ей пришлось ухватиться за остатки аварийного надувного мешка, чтобы только устоять на ногах, и при этом она больно защемила колено. Сустав тотчас пронзила мучительная боль, и замутненное сознание начало проясняться. Покачав головой, – ещё одно мучительное движение – Джин снова перевела взгляд назад – на то место, где полагалось быть Тодору и Хариману.
И только тогда обратила внимание, что произошло с Саном.
Джин ахнула от неожиданности и испугалась, что её вот-вот вырвет. Мелкие осколки от взрыва шрапнелью пронзили его аварийную подушку, в клочья разорвав прочнейший пластик, отчего Сан остался совершенно беззащитен, когда спускаемый аппарат врезался в поверхность планеты. Он все ещё был пристегнут ремнями к сиденью, а его комбинезон весь забрызган кровью. Ремни прорезали насквозь и одежду, и кожу. Голова Мандера безвольно свесилась на грудь под каким-то невообразимым углом.
А ещё он был мертв. В этом не приходилось сомневаться. Джин несколько мгновений не могла оторвать от него взгляда.
«Нет, этого не может быть», – как безумная, твердила она себе, отказываясь верить собственным глазам. А вдруг, если бы ей удалось убедить себя, то ничего бы и не произошло… Нет, этого не может быть. Ведь это наша первая миссия – всего лишь наша первая миссия. Такое просто не может произойти. Только не сейчас.
Кровавое зрелище начало расплываться у перед глазами, и почти в тот же момент на границе её усиленного оптического восприятия появилась красная полоса. Сенсоры, вживленные в её боевую экипировку, предупреждали о том, что она на грани обморока. «Какая, собственно, разница? – со злостью подумала Джин, отмахиваясь от красной полосы. Сан мертв. А также Лейн и Рейне, и неизвестно, какая судьба постигла остальных. Так какой смысл оставаться в сознании?»
И словно в ответ на её мысли снова раздался стон.
Заслышав этот звук, Джин оторвала взгляд от изуродованного тела Мандера. Цепляясь за остовы кресел, она, спотыкаясь, пролезла в засыпанный осколками проход и усилием воли заставила себя сфокусировать взгляд на сиденьях, где в паутине предохранительных ремней все ещё болтались безжизненные тела Харимана и Тодора. Джин было достаточно одного мимолетного взгляда, чтобы понять, что Хариман мертв. Судя по всему, и смерть его была более жестокой и ужасной, чем смерть Сана. Но сидевший по соседству Тодор все ещё подавал признаки жизни – извивался и дергался, словно ребенок, которому привиделся кошмар.
Джин в считанные секунды добралась до него, приостановившись лишь на одно мгновение, чтобы захватить аптечку скорой помощи в головной части пассажирского салона. Превозмогая боль, она опустилась перед Тодором на колени и принялась за работу.