Выбор завоевателя

— И куда теперь? — спросил он.
— Давайте сначала отсюда уберемся, — ответил Бронски. — А потом уж решим, как спуститься.
Они пошли дальше. Снизу переплетение усиков Парры казалось тонким, даже нежным. На самом деле они были достаточно толстыми и уж вовсе не хрупкими, некоторые достигали шести, а то и десяти сантиметров в диаметре, а основные побеги были раза в два толще. Слегка уплощенные сверху, они вполне годились для того, чтобы по ним ходить. И в ясный солнечный день, да еще на нижнем ярусе, Кавано охотно совершил бы такую прогулку.
Но ночью, в пяти этажах над улицами Пуэрто Симоне, это было просто страшно.
К тому же они все еще не спустились на уровень пятого этажа.
— Не смотрите вниз, — повторял Бронски, пока они с Кавано медленно, осторожно продвигались в путанице ветвей. — Держитесь основных побегов — они толще, и у них есть сучья, за которые удобно хвататься в случае чего. И не смотрите вниз.
Глупый совет. Кавано на каждом шагу приходилось смотреть вниз, чтобы знать, куда ступать. Он был в таком напряжении, что даже не выругался в ответ, просто шел, не сводя глаз с лозы и стараясь не замечать мостовую внизу, чтобы не думать о высоте.
Они находились над серединой улицы, которая казалась пропастью, когда сзади раздался ликующий рев.
— Вперед, вперед, — приказал Бронски, останавливаясь и осторожно оборачиваясь.
— Они на крыше? — спросил Кавано, не оборачиваясь из страха потерять равновесие.
— Первый — да, — мрачно ответил Бронски, доставая пистолет. — Направляется к усику. — Генерал огляделся по сторонам. — Держитесь, Кавано. Сядьте там, где стоите. Садитесь немедленно!
Кавано понял, что спорить бессмысленно — себе дороже выйдет. Он осторожно сел на корточки, затем, стиснув зубы, спустил ноги по обе стороны побега, крепко ударился задом, опираясь на вытянутые руки. Боль пронеслась по всей спине. Он схватился за короткие сучья…
И чуть не сорвался от оглушительного рева целой толпы маленьких коричневых гроумов.
— Бронски! — закричал он, пригнув голову к груди.
Гроумы промчались мимо, коготки их вонзались сквозь куртку в плечи и руки Кавано. Одна тварь довольно больно врезалась в его бицепс, так что рука чуть не отнялась. Кавано судорожно обвил ногами лозу, сцепив лодыжки. Только бы не перевернуться, только бы не повиснуть вверх ногами.
Твари исчезли так же внезапно, как и появились.
— Какого?…
— Надо же! — пробормотал Бронски. — Получилось!
Нахмурившись, Кавано повернул голову. Стая гроумов собралась в ветвях Парры над тремя бхуртала, возмущенно вопя и злобно царапая когтями переднего, который, отмахиваясь, старался подтянуться на усике лозы. Лозы, в которую Бронски только что трижды выстрелил, надеясь вызвать у Парры и ее симбионтов именно такую реакцию.
— Это надолго их не задержит, — сказал Кавано.
— Знаю. — Бронски осторожно поднялся на ноги. — Может, все-таки успеем.
Кривясь от боли, Кавано подтянул ногу. И тут же вернулся в исходную позицию — что-то со свистом пронеслось возле его уха, пробив сучок.
— Следите! — рявкнул Бронски, размахивая руками, чтобы удержаться. — Оставайтесь на месте!
Кавано прижался к лозе, обнял ее покрепче и посмотрел вниз. Двое бхуртала только что стояли на крыше, недовольные тем, что их напарник никак не расчистит им путь в стае гроумов. Но теперь они бежали к людям, размахивая какими-то обломками. Один из них швырнул свой снаряд вверх. Обломок ударился в побег, на котором сидел Кавано.
— Они пытаются нас сбить, — прорычал Бронски. — Обломками люка.
— И что будем делать?
— Сидите на месте. — Припав к лозе, Бронски достал дротиковый пистолет и открыл огонь.
Он мог с тем же успехом бросать в бхуртала снежками. Зазубренные обломки продолжали лететь, пробивая листву, а то и задевая кому-нибудь руку или ногу. Один кусок попал Бронски прямо в грудь, и тот несколько секунд махал руками, пытаясь восстановить равновесие.
Внезапно обстрел прекратился. Кавано осторожно оторвал голову от побега, за который он держался, и посмотрел вниз.
Один бхуртала вприпрыжку несся к развороченному люку. Второй сидел на корточках прямо под людьми, отрывая кусок доски от кровли.
— Запасаются снарядами, — спокойно произнес Бронски. — Чтобы было чем в нас швырять.
Или на крыше, или на лестнице метательные снаряды обязательно найдутся. И двое бхуртала будут удерживать беглецов на месте, пока их приятель не отобьется от гроумов и не залезет наверх.
И тогда Кавано с Бронски придет конец.
Кавано сглотнул. Во рту было сухо, сердце бешено колотилось где-то в горле. Замысел врагов был предельно ясен, и смерть казалась неотвратимой. Оставался только один выход.
— Значит, придется идти сейчас, — сказал он Бронски дрожащим от страха голосом. — И не идти, а бежать.
— Точно, — ответил Бронски. Похоже, он понял это гораздо раньше Кавано. — Сможете?
Снизу донесся треск дерева.
— А у меня есть выбор? — Кавано расцепил ноги и встал. — Идемте.
Он пошел по лозе, и вскоре осторожный бег трусцой превратился в отчаянный бег. То ли адреналин подстегивал, то ли от усталости притупился страх. Казалось, время еле ползет; поле зрения сузилось, и видел он лишь лозу. Рассудок оцепенел, он уже не требовал на каждом шагу соблюдать осторожность. Внизу лежала пропасть улицы, вой преследователей за спиной был мрачным подтверждением того, что бхуртала не ожидали от беглецов такого безрассудства. Пара кусков дерева пролетела мимо — слишком далеко от цели. Кавано продолжал бежать, едва ощущая, как болят щеки…
— Стойте, — послышался задыхающийся голос. — Кавано, стойте.
Кавано обернулся, вспомнив, что Бронски бежит следом. А еще понял, что щеки болят из-за широкой улыбки, точнее, безумного оскала.
— Что?
— Я сказал, стойте, черт вас дери! — прорычал Бронски, стоя на раскачивающейся лозе и показывая пальцем вниз. — Смотрите, мы на месте.
Кавано посмотрел вниз. Улица исчезла, под ногами, метрах в двух, была другая крыша.
— Ого!
— Ого? — выдохнул Бронски, садясь на побег верхом. — Это все, что вы можете сказать? Мы целое здание уже пробежали, а я все кричу: стойте, стойте!
— Что? — растерянно заморгал Кавано, садясь на лозу и глядя назад. Генерал прав — крыша под ними действительно не та, с которой они начали путь. Та осталась через здание от них. — Черт меня подери!
— Я думал, что вы собираетесь бежать до космопорта, — хмыкнул Бронски. Схватившись за усик, он скользнул вниз, повиснув на секунду, прежде чем спрыгнуть на крышу. — Такого фортеля я от вас не ожидал. Вот уж не подозревал, что вы, британцы, можете превращаться в берсерков!
— Наверное, в нашем роду есть скандинавская кровь, — пробормотал Кавано, уже не веря в то, что спрыгнет на крышу вслед за генералом. — Не помню, чтобы со мной такое случалось раньше.
— Наши беды еще не кончились, — напомнил Бронски, пытаясь приподнять блестящий квадрат на крыше лезвием складного ножа. — На случай, если вы не поняли: бхуртала не станут там сидеть и ждать нашего возвращения.
Кавано огляделся по сторонам. Гроумы по-прежнему толпились у поврежденного усика, их болтовня перекрывала доносящийся снизу шум города. Но самих бхуртала не было видно.
— Наверное, спустились на улицу.
— Блестящая дедукция, Холмс. — Послышался щелчок — Бронски приоткрыл люк. — Если удача на нашей стороне, то, может, они не успели заметить, на какую крышу мы спрыгнули.
Никто не подстерегал их внизу, в пустом переулке.
— Вы знаете, где мы? — спросил Кавано, озираясь по сторонам. В двух кварталах впереди он заметил одну из главных городских магистралей, неплохо освещенную и заполненную народом.
— Думаю, дом Бокамбы примерно в квартале с этой стороны. — Бронски показал параллельно большой улице. — Планировка улиц Пуэрто Симоне — это какая-то бесчеловечная шутка. Но если мы пойдем в том направлении, то, скорее всего, наткнемся на трамвайную линию, по которой выйдем к космопорту.