Подружки

Мы с вами уже встречались
— Так что же произошло? Чем ты хотела срочно со мной поделиться? — спросил Питер, хотя отлично знал ответ. Девушке приспичило заняться сексом, вот и все. Они оба это знали, но ему нравилось ловить подружку на вранье и смотреть, как она выкручивается.
Шерил приподняла голову с его груди:
— Не помню. Просто выдался тяжелый день…
Умолкнув, она с яростью подумала: «Еще ты будешь подлавливать меня на лжи, козел». Шерил чувствовала себя обманутой. Ей не удалось испытать ничего, даже отдаленно напоминающего оргазм: Питер снова сделал все слишком быстро. С ним всегда на грани фола: он мог быть прекрасным любовником, но чаще всего управлялся за пять минут. «Эгоистичный ублюдок, — решила Шерил, — я десять минут делала тебе минет и все равно не ощутила оргазма». Жаль, что они с Джиной больше не общаются: Шерил с удовольствием посудачила бы с ней насчет достижений и в особенности неудач Питера в постели.
Несколько глотков спиртного всегда повышали его потенцию: исчезала вялость, и Питера хватало на более долгое время. Однажды Шерил удалось так подпоить Питера, что он пожелал поиграть в раба и госпожу. С того дня у Шерил осталась фотография нагого Питера: в галстуке-бабочке и ковбойских сапогах. Шерил усмехнулась, представив себе, как засуетился бы Питер, расскажи она ему в подробностях о той ночи.
Питер уже собирался подняться с дивана, пойти в душ и прополоскать рот специальной жидкостью (что делал почти каждый раз после сексуального контакта), как раздался стук в дверь.
— Кого это принесло в такой час? — Он недовольно поморщился.
— Если пришла эта сучка Джина, не вздумай открыть! Питер чуть было не спросил: «Кто там?», но сдержался и посмотрел в дверной глазок. Шерил оказалась права. На пороге стояла Джина.
— Питер, впусти меня. Я знаю, что ты дома — твоя машина внизу.
Питер накинул рубашку и приоткрыл дверь:
— Ну, чего тебе?
— Питер, собака описала мой ковер.
— Я его выгулял, так что ничего не знаю. Слушай, я вывожу твоего пса на улицу, как нянька, а ты посреди ночи являешься ко мне с претензиями?
— Вовсе я не явля-юсь, а заявля-ю, что моя жизнь — дерррьмо.
— Джина, да ты же в стельку…
— Чушь, я как стеклышко.
— Давай иди домой и проспись. Утром поговорим.
— Ты что, не впустишь меня? Кто там у тебя? Неужели эта проститутка Шерил?
— Тсс!
— Так это она! — Джина перешла на разъяренный шепот. — Ну как, не выросла у нее третья сиська после вашей последней случки? — Она повысила голос в надежде, что Шерил услышит ее (огромное количество спиртного придало Джине смелости). А ведь когда-то они были подругами, в университете прожили два года в одной комнате, и все это время их считали неразлучными. После университета дружбе пришел конец, так как Шерил предала ее (по крайней мере так полагала Джина).
Не успел Питер ответить, как дверь дернули изнутри, и уже одетая Шерил отстранила его.
— Питер, если ты собираешься всю ночь болтать с этой, как ее там, — жест в сторону Джины, — то я лучше пойду. — С этими словами она гордо продефилировала к лифтам, причем ни Питер, ни Джина даже не попытались остановить ее. Шерил в любом случае собиралась уйти и охотно воспользовалась подходящим предлогом. Она предпочитала спать в собственной постели, к тому же увлажнитель воздуха, который Питер включал на всю ночь, дико гремел и мешал ей. Переболев насморком года два назад, Питер вообразил, что подвержен ринитам, и жить не мог без увлажнителя воздуха, гоняя его по ночам, дабы увлажнять свои носовые ходы и воспрепятствовать развитию инфекции.
— Питер, ну что ты в ней нашел?
— Ложись спать, Джина. Утром я скажу тебе все, и даже больше. — Питер захлопнул дверь и решительно пошел в душ, оставив Джину в коридоре.
Бурча что-то себе под нос, Джина поплелась через холл к своей квартире: еще один субботний вечер оказался пустой тратой времени. Впав в дурное настроение еще утром, на свадьбе Пенелопы, сейчас она совсем приуныла при виде Питера и Шерил. У Пенелопы есть Донни, у Питера — Шерил, и только у нее никого нет. Джина чувствовала себя очень пьяной и бесконечно одинокой. Когда она проходила мимо лифтов, дверцы одного из них раскрылись, и из лифта прозвучал голос:
— Мэри, какими судьбами?
В лифте стоял давешний толстяк, заплативший за ее заказ в баре.
— Я иду домой, — удивленно ответила Джина.
— Вы здесь живете?
— Да, вон в той квартире, — ляпнула Джина, тут же пожалев, что проговорилась.
— Потрясающе! Один из моих друзей живет в соседнем крыле. Я обычно пользуюсь другим лифтом, но сегодня оставил машину с этой стороны. И давно вы здесь живете, Мэри?
— Почему вы зовете меня Мэри? — осведомилась Джина, позабыв о том, что назвалась этим именем при знакомстве с ним.
— Разве вы не Мэри?
— Нет, я Джина. Вы, наверное, не расслышали, в баре было очень шумно. — Оставалось надеяться, что он не спросит ее о Белом доме.
— Джина, позвольте мне проводить вас домой?
— Пожалуйста, Гарри.
— Гриффин.
— Ой, конечно, Гриффин. — Украдкой взглянув на выпирающее брюхо своего спутника, Джина прикинула, сможет ли не обращать на это внимания.
«Господи, да неужели я решусь на это?» — размышляла она, подходя к двери с толстым бесформенным типом. «Опомнись! — взывал ее внутренний голос. — Нет, нет, нет!» Но остановиться она уже не могла. Чувство вселенского одиночества вытеснило все прочие ощущения, и Джина была согласна на все: лишь бы рядом с ней находился живой человек, пусть даже и Гриффин. Чему быть, того… Никто не скажет, что она сдалась без боя. Сегодня она искала мужчину везде, где только возможно. Конечно, Джина могла бы подобрать и получше, но уже далеко за полночь, почти наступило воскресенье, а Гриффин рядом — только руку протяни. Ну что ж, за неимением гербовой бумаги пишут на оберточной…
Мысль о том, чтобы как-то «пристроиться» в жизни, всегда страшила Джину. Она достаточно насмотрелась на то, как ее подруги заключали браки с прекрасными молодыми людьми, которые хорошо зарабатывали и становились впоследствии нежными папашами, причем ее подруги любили своих будущих мужей примерно так же, как предметы меблировки. Джина надменно отвергала подобную судьбу, но с такой философией легко шагать по жизни года в двадцать два. Все тяжелее придерживаться установленных правил, неотвратимо приближаясь к роковому рубежу, где маячат тройка и ноль. Изредка встречая счастливые семьи, где муж и жена искренне любят друг друга, Джина смотрела на них как на диковинку. В остальных случаях только слепой не разглядел бы, что один из супругов вступил в брак по любви, а другого пугало одиночество.