Возвращение фараона
Мед, обладая смягчающими свойствами, использовался для лечения глаз, сосудов, легких, применялся в гинекологии и входил в состав многих лекарств. Мед часто закладывали при перевязках.
– Надеюсь, что целительница не будет жестоко разочарована, – заметил старик.
– Чего ты опасаешься? – спросил Пазаир.
– Новости распространяются быстро. С тех пор как стало известно о богатом урожае, на участке, где я работаю со своими помощниками, стало не так спокойно, как прежде. За нами наблюдают, пока мы вынимаем рамки и заливаем мед в сосуды, опечатываемые воском. Но как только мы закончим эту работу, боюсь, что на нас нападут и ограбят.
– А разве стражники не охраняют вас?
– Их слишком мало. Мой урожай – это целое состояние, которое они не в силах защитить.
Бел-Трану, конечно, уже обо всем сообщили. Лишить лечебницы этого важного чудодейственного средства означало бы привести к серьезным осложнениям.
– Я предупрежу Кема. Перевозка меда пройдет в полной безопасности, – заверил старика визирь.
– Ты знаешь, какой сегодня день? – спросила Нефрет. – Канун праздника садов.
Лицо Пазаира просветлело:
– Богиня Хатхор молвит твоими устами; мы принесем счастье.
* * *В праздник садов утром женихи с невестами и молодожены сажали в садах сикоморы. На городских и деревенских площадях, а также по берегам реки люди дарили друг другу хлеба и букеты цветов, пили пиво. Натерев кожу бальзамами, красавицы танцевали под звуки флейт, арф и тамбуринов. Юноши и девушки говорили о любви, а пожилые люди предавались воспоминаниям.
Когда наместникам вручили бочонки с медом, народ стал прославлять визиря и фараона, ведь пчела являлась одним из символов царя Египта. Из-за чрезмерно высокой цены «съедобное золото» для большинства семей было почти несбыточной мечтой. И эту «мечту» будут вкушать в дни торжеств, празднуемых под покровительством Рамсеса Великого.
Со своей террасы счастливые Нефрет и Пазаир слышали, как где-то вдали пели и танцевали горожане. Вооруженные банды, готовившиеся напасть на караваны с медом, были обезврежены. Старый пчеловод, отмечая торжество с друзьями, утверждал, что фараон хорошо правит страной и что праздничный мед развеет несчастье.
14
Оазис был разорен стихией. Обезглавленные пальмы, голые акации, расщепленные стволы, обломанные ветви, заваленный и засыпанный песком колодец...
Сути приоткрыл глаза и не узнал своей мирной гавани. Может быть, он оказался в сумрачной стране, куда никогда не приходит солнце? Свет почти не проникал сквозь пелену желтой пыли, висевшей в воздухе. Плечо ныло от раны, нанесенной топором врага. Сути вытянул ноги; они болели так, будто были переломаны. На самом деле только царапины. Рядом с ним лежали два нубийца, раздавленные стволом упавшей пальмы.
Пантера... Где она? Мысли путались, но Сути помнил о нападении нубийцев, о том, как поднялась буря, о неистовстве ветра, о внезапном бешенстве пустыни. Любимая была рядом с ним, пока мощный порыв ветра не оторвал их друг от друга. Стоя на коленях, Сути начал раскапывать песок. Ливийки нигде не было. Нет, он не уйдет отсюда без женщины, вернувшей ему свободу.
И тут он заметил ее. Пантера походила на спящую девушку, которой снился прекрасный воздыхатель. Никаких следов ран на обнаженном теле, только на затылке вскочила огромная шишка. Сути потер ей виски, нежно приводя в чувство.
– Ты... жив? – в волнении произнесла она.
– Успокойся, ты просто потеряла сознание.
– Мои руки, ноги...
– Болят, конечно, но они целы.
Пантера совсем по-детски обняла его:
– Уйдем отсюда быстрее!
– Только захватим воду.
Несколько часов Сути и Пантера упорно расчищали колодец. Решив, что обойдутся и грязной вонючей водой, они наполнили ею два бурдюка. Потом Сути соорудил новый лук и собрал полсотни стрел. Немного поспав и облачившись в снятые с трупов лохмотья, чтобы пережить ночной холод, они направились к северу под покровом звездной ночи.
Выносливость Пантеры поражала Сути. То, что она восстала из небытия, придавало ей новые силы, страстное желание найти свое золото, стать богатой, достойной уважения женщиной, способной удовлетворить любой свой каприз. Она не верила ни во что, кроме той судьбы, которую сама себе создавала, яростно раздирая зубами полотнище своего бытия и демонстрируя с откровенным бесстыдством свою обнаженную душу. Пантера не боялась ничего, кроме собственного страха, который безжалостно подавляла. Она позволяла лишь короткие остановки, следила за тем, как расходуется вода, выбирала направление пути среди скал и барханов.
Сути послушно шел за ней, поглощенный пейзажем, который завораживал его и наполнял своей магией. Сопротивляться этому было бесполезно: ветер, солнце и жара – это его родина, каждый уголок которой так дорог ему.
Пантера все время оставалась начеку. На подходе к рубежам египетских войск она стала вдвое бдительней. Сути нервничал. Не уходил ли он от истинной свободы, от необъятных просторов, где хотел бы жить гордо, как орикс?
Пока они наполняли бурдюки из колодца, обозначенного каменной кладкой, появились враги, окружив их со всех сторон: более пятидесяти нубийских воинов, вооруженных дубинками, короткими мечами, луками и пращами. Ни Сути, ни Пантера не слышали, как они подкрались.
Ливийка сжала кулаки; она не хотела погибать.
– Будем сражаться, – прошептала она.
– Безнадежно.
– Что ты предлагаешь?
Сути медленно повернул голову: нечего и думать, чтобы убежать. У него не хватило бы даже времени, чтобы натянуть лук.
– Боги запрещают самоубийство, – сказал он. – Если хочешь, я задушу тебя до того, как они проломят мне череп. Иначе они изнасилуют тебя самыми ужасными способами, а потом тебя ждет мучительная смерть.
Кольцо нападавших сомкнулось. Сути решил броситься на одного из двух гигантов, вышедших вперед. По крайней мере, он погибнет в бою. Его окликнул пожилой нубиец:
– Это ты уничтожил наших братьев?
– Я и пустыня, – ответил Сути.
– Это были герои.
– Я тоже.
– Как ты это сделал?
– Меня выручил лук.
– Ты лжешь.
– Давай покажу.
– Ты кто?
– Сути.
– Египтянин?
– Да.
– И чего ты ищешь в нашей стране?
– Я сбежал из крепости Чару.
– Сбежал?
– Я был заключенным.
– Ты снова лжешь.
– Меня приковали к скале посреди Нила. Я должен был служить приманкой для таких, как ты.
– Ты лазутчик?
– Я скрывался в оазисе, когда твои воины напали на меня.
– Не случись большой бури, они бы тебя одолели.
– Они умерли, а я жив.
– В тебе говорит гордыня.
– Если бы я мог сразиться с вами по одиночке, я бы доказал, что моя гордыня оправданна.
Нубиец посмотрел на своих воинов и произнес:
– Твой вызов заслуживает презрения! В оазисе ты убил нашего вождя и вынудил меня, старого человека, встать во главе клана.
– Позволь мне сразиться с лучшим из твоих воинов и в случае моей победы отпусти меня.
– Сражайся со всеми.
– Ты – подлец.
Камень вылетел из пращи и попал Сути в висок. Потеряв сознание, он рухнул на землю. Двое гигантов подошли к Пантере. Она презрительно оглядела их и не пошевелилась. Нубийцы сорвали с девушки одежды и лохмотья, скрывавшие ее волосы, и, опешив, отпрянули.
Опустив руки, не скрывая ни грудь, ни золотистые колечки внизу живота, Пантера царственной походкой двинулась вперед. Нубийцы почтительно склонились перед ней.
* * *Ритуалы в честь белокурой богини длились всю ночь. Воины узнали в ней наводящее ужас существо, чье могущество воспевали их предки. Придя из далекой Ливии, потакая своей ярости, богиня сеяла болезни, несчастья и голод. Нубийцы задабривали ее финиковым вином, змеиным мясом, зажаренным на костре, свежим чесноком, помогавшим от укусов рептилий и скорпионов. Они танцевали вокруг Пантеры, украсившей голову пальмовыми ветвями и умащенной ароматными маслами; к ней обращали молитвы, передававшиеся из глубины веков.