Грабители морей

– Ну, вот! Мне только хотелось поинтриговать этого старого плута Грундвига, – отвечал другой. – И это мне, ты сам видел, удалось.
– Да, удалось… навести его на наш след. И добро бы ты не знал, что это за человек! С ним шутить опасно… Впрочем, что ж? Я тут ни при чем и умываю руки, но предупреждаю тебя, что если дело примет другой оборот, то уж ведайся с разгневанным Сборгом сам, как знаешь.
– Честное слово, дружище Трумп. Ты слишком все преувеличиваешь. Поверь, ничего из этой шутки не выйдет… К тому же мы несем Сборгу такие интересные вести, что он не прогневается на нас за небольшие отступления от его приказа. Да, наконец, все отлично умеют подражать крику белого филина, перья которого очень ценятся, так как идут для офицерских плюмажей. Поэтому Грундвиг самое большое может заподозрить, что какие-нибудь неизвестные охотники охотились в скоге на белых филинов и, чтобы приманить их, подражали их крику. Видно, что ты не здешний житель, иначе это было бы тебе известно.
– Ну, да уж ладно, ладно… У тебя на все найдется ответ, Торнвальд.
– Да, наконец, – кто знает? – быть может, твой Сборг утонул нынче ночью вместе с проклятым капитаном Вельзевулом.
– Ты все балагуришь, Торнвальд. Смотри, не накличь этим беды на себя!
– Это только значит, Трумп, что у меня веселый характер. Проживи ты с мое – и сам убедишься, что в жизни ни к чему не стоит относиться серьезно. Это и почтенный Пеггам говорит… Шестьдесят уж лет подряд он ворует, грабит, режет, душит – и все с улыбочкой да со смешком… Ты у нас еще новобранец, Трумп, потому тебя и прикомандировали ко мне, травленному волку, учиться уму-разуму. Чтобы научиться работать как следует, тебе придется расстаться со многими иллюзиями. Знай, во-первых, вот что: всякий, вступающий в общество «Грабителей морей», должен каждую минуту быть готовым ко всяким мукам и ко всякому роду смерти. Всеми этими любезностями грозят тебе люди, не разделяющие образа мыслей нашего уважаемого товарищества и не одобряющие его поступков. Быть ко всему готовым – самое лучшее средство беспечально пройти долину слез, как называет земную жизнь все тот же почтенный Пеггам… Все это, Трумп, я говорю тебе в назидание. Знай также, что я вовсе не шутил, когда говорил, что Сборга, нашего знаменитого начальника, мы, быть может, уже не увидим. Ты не моряк и не понимаешь всей силы того урагана, который бушевал нынешнею ночью, да и теперь еще не совсем утих. Если буря подхватила «Ральфа» и унесла в Мальстрем, что весьма вероятно, то никакая сила не могла спасти тех, кто был в это время на бриге.
– Ты меня пугаешь.
– Нечего пугаться, – продолжал старый бандит. – Вся жизнь состоит из счастливых и несчастных случайностей. Впрочем, если случится так, как я говорил, то я приду к окончательному убеждению, что замок Розольфсе охраняют какие-то странные чары. Ведь это будет уже третья неудавшаяся экспедиция против миллионов, спрятанных в замковых погребах. Почтенный Пеггам способен будет, пожалуй, умереть от огорчения: он до такой степени был уверен в успехе, что даже посадил на «Ральфа» своего доверенного человека, желая оградить свою долю добычи от захвата со стороны прочих товарищей.
– Как! Этот старый болван Ольдгам, воображающий, что его везут в Океанию!.. Неужели ты про него говоришь?
– Про него самого.
– А я думал, что капитан Ингольф случайно похитил его, чтобы привести в порядок счетоводство на бриге.
– Капитан и сам так думает, но эту мысль ему внушил Красноглазый по уговору с Пеггамом, и почтенный Ольдгам, нарочно посланный своим хозяином, очутился как раз на том берегу, где его подстерегал Ингольф. У старого нотариуса были, кроме того, еще и другие причины сплавить этого дурака, который, разумеется, никогда больше не увидит ни родины, ни семьи. Пеггам подозревает, что его клерк был свидетелем одного совершенного им несколько лет назад отчаянного преступления. Хотя Ольдгам до сих пор ничем не обнаруживал, что он что-нибудь знает, однако нотариус, из предосторожности, решил на всякий случай упрятать его подальше.
– Из-за чего так хлопочет старый злодей? Ведь у него и без этого преступления много других черных дел на душе… Не все ли равно – одним больше, одним меньше?
– Это верно, но ведь Пеггам, собственно говоря, не замешан прямо ни в одном из дел товарищества «Грабителей». Он всегда действовал так ловко, что под него нельзя было подточить иголки. Разве только Красноглазый, наш Сборг, мог бы, пожалуй, вывести его на чистую воду, да и то вряд ли. В Англии он пользуется репутацией безукоризненного человека.
– Вот это очень странно.
– Подожди, увидишь и не такие странности… Но сегодня я ничего тебе не могу больше сказать. Впоследствии я расскажу тебе о таких делах, что у самого храброго волосы станут дыбом… Для меня это вопрос жизни и смерти. Мы находимся в руках общества, девиз которого – повинуйся и молчи. Если узнают, что я тебе рассказал даже это немногое – я пропал. Помни это… Итак, заданное нам дело исполнено. Все наши молодцы расставлены на назначенных местах и снабжены провиантом на три дня, а в замке никто ничего не заметил. Если и теперь Красноглазый не будет доволен, то чем же ему после этого угодить?.. Не говоря уже о том, что мы подглядели, как в Розольфсе приехал незнакомый посетитель.
Так разговаривая, Трумп и Торнвальд дошли до берега фиорда, предполагая следовать им до того места, где назначил бандитам свидание их начальник Надод, высадивший их пять дней тому назад, вместе с десятком других таких же негодяев, близ Нордкапа и поручивший им одно секретное дело, результаты которого мы читателям не замедлим сообщить.
День давно уже настал, а бандиты продолжали быстро идти, то и дело огибая встречавшиеся на пути утесы. Вот уже вдали показалась голубая полоса моря. Вдруг, на одном из изгибов берега, они очутились прямо на виду у красивой шхуны, быстро шедшей вверх по каналу под попутным ветром. За шхуной следом шел большой корабль с высокими мачтами, в котором бандиты сейчас же узнали «Ральфа»… Разбойничий бриг вступил в Розольфский фиорд под руководством «Сусанны».
– Спрячься скорее! – сказал Торнвальд своему товарищу, ложась ничком на землю за утесом. – Нехорошо, если со шхуны нас увидят.
Трумп сделал так, как велел ему товарищ, а Торнвальд радостно продолжал:
– Ну, теперь розольфские миллионы, много веков хранившиеся в погребах, от нас не уйдут. Однако, я не могу понять, каким чертом удалось этому Сборгу попасть на буксир шхуны, принадлежащей замку?..
 
XI
Красноглазый и Вельзевул. – Стокгольмский острог. – Ложный пастор. – Переодевание. – Двадцать второй побег.
Между тем как оба корабля спокойно шли по Розольфскому фиорду, Ингольф, как помнит читатель, велел позвать к себе Надода, имея надобность поговорить с ним несколько минут. Не зная, что предпринятая сообща экспедиция близится к цели, он намеревался предупредить Надода о неожиданной задержке, вызванной приглашением, полученным от Эдмунда и Олафа. Зная вспыльчивый характер своего сообщника, Ингольф намеревался привести ему все доводы в оправдание своего поступка. Со своей стороны Надод, еще не опомнившийся от сюрприза, причиненного ему открытием того обстоятельства, что спасители «Ральфа» – сыновья ненавистного врага, которому он всю жизнь собирался мстить, с тревогою спрашивал себя, согласится ли теперь Ингольф, при своих рыцарских свойствах, помогать Надоду в его мщении? Это было сомнительно, а между тем без помощи Ингольфа Надод ровно ничего не мог сделать. Ни один матрос на «Ральфе» не пойдет против своего капитана. Если б у Надода было время, то он мог бы рассчитывать, что постепенно ему удастся переманить экипаж брига надеждою на несметную добычу, но в том-то и беда, что времени не было. Надо было действовать быстро, иначе все пропадало. Но попробуй только Надод начать происки против Ингольфа, тот при малейшем подозрении застрелит его, как собаку…
Когда пришел посланный от Ингольфа, Красноглазый и без того уже находился в самом тревожном расположении духа, а тут его тревога еще возросла. Нужно было сразу решиться на что-нибудь, а между тем, на случай неуспеха, у Надода еще ничего не было придумано. Чтобы выиграть время и на чем-нибудь остановиться, Надод через того же посланного попросил Ингольфа отложить разговор до вечера, сказав при этом, что и сам он, Надод, со своей стороны, тоже хочет поговорить с Ингольфом, имея сообщить ему много очень важных вещей.