Скоморох

Предчувствия не обманули скомороха. Сумки были полные. Только в них была сушеная трава. Радим вытряхнул все содержимое сумок на землю. Он обязательно хотел найти что-нибудь интересное. Он даже богов молил об этом. Усердие было вознаграждено — из одной сумки выпало несколько продолговатых трубочек. Радим аккуратно их поднял. Береста. Потянув, скоморох развернул берестяные лоскуты. Они были испещрены черточками. Грамоты. Это Радим понял сразу. Но вот прочитать их не смог. Скоморох этому делу обучен не был.
Грамоты Радим сунул за пазуху. Надо показать их боярыне.
Поскольку больше в сумках ничего не обнаружилось, Радим собрал рассыпанную по полу траву и вернул их на место. Коник недовольно фыркнул. Чтобы набить сумки так же плотно, как раньше, пришлось позаимствовать сено из его корыта.
Не успел Радим решить, куда направиться дальше, как в конюшню вошли трое стражников. По косицам скоморох сразу узнал Грима. Первым порывом было вжаться в стену или прикинуться лошадью. Пальцы словно сами собой погасили лучину. Скоморох задержал дыхание.
— Есть кте? — спросил, как рыгнул, Грим. — Вы-ходь!
Стражники светили факелами, поэтому Радим сообразил, что скоро его обнаружат. Лишние проблемы ему были не нужны.
— Я тут, господин! Что случилось?
— Кте?
— Скоморох. Человек доброй боярыни.
— А… — Грим не стал расспрашивать дальше, похоже, он узнал Радима. — Выходь и ступяй в терем! Всем велено быть в людьской!
— Слушаюсь, господин.
Радим двинулся к выходу. Когда он проходил между сторожами, Грим схватил его за плечо:
— Стояйт!
У скомороха сердце ушло в пятки.
— Гуди, проводи его. Смотри в обя!
Один из воинов кивнул и подтолкнул Радима к выходу. Что ж, ничего ужасного не произошло. Просто Грим не доверяет скомороху.
В сопровождении сторожа Радим пересек двор и вскоре стоял у входа в терем. Тут толпилось полдюжины дружинников, среди которых скоморох узнал Валуню. Прежде чем открыли дверь в людскую, Радим успел шепнуть ему:
— Увидишь боярыню-матушку, скажи, что я хочу ей слово молвить.
— Скажу, Радим, коли увижу. Только сумневаюсь, что выйдет она наружу. Нынче всем воевода велел на своих местах быть. Чего творится-то, а? Потравой люд изводят, изверги…
— Береги себя, Валуня. Не ешь что попало!
Гуди толкнул Радима в спину, и скоморох буквально вбежал в людскую. Клеть была плотно набита народом. Столько людей здесь еще не собиралось. Все столы и скамьи были заняты, пол тоже усеян сидящими и лежащими холопами. Похоже, сюда согнали всю дворню.
Место для скомороха нашлось не скоро. Он даже подумывал, не усесться ли прямо у двери. Однако какой-то седобородый старик махнул ему рукой:
— Эй, скоморох! Иди сюда! Мы подвинемся. Радим старика не знал, но приглашение принял.
Перешагивая через сидящих на полу, он медленно пробрался к скамье, на которой примостились пятеро холопов. Они двинулись в стороны, освобождая пространство для Радима. Скоморох не отличался тучностью, но на предложенное место втиснулся с трудом.
— Благодарю, люди добрые.
— Не стоит. Мы ж корысти ради тебя позвали. Может, повеселишь нас чем? Видели, как ты тут жару давал, по притолоке метался… Ух, хорош был!
— Нынче тесновато тут. Зашибу еще кого ненароком. Скажите мне лучше, не пропал ли кто из ваших этой ночью?
— Ну вот, мы его нас веселить позвали, а он хочет, чтоб мы его развлекали!
— Пропал, — подал голос молодой холоп, сидевший по правую руку от Радима. — Лунька пропал. Только он такой паршивец был, что никому не жалко.
— Это не такой — русоволосый, кучерявый, моего роста?
— Ну да, он самый. Ты что-то про него ведаешь?
— От вас хотел узнать. Он кому прислуживал?
— До Коляды Свириду, светлая ему память, после перешел к боярыне, — пояснил старик. — Дурной паренек Лунька. Все норовил хозяевам о нас плохое сказать. Чуть кто-то где-то промашку даст, тут же бежал ябедничать. А сам постоянно тягал кусок, который плохо лежит. Живот набивал только господской пищей.
— Ясно.
В голове Радима начала вырисовываться картина произошедшего. Некто хотел отравить Параскеву, для чего добавил яд в пищу. Холоп же опробовал кусочек и от того помер. Значит, убивец потраву здесь вкладывал, на кухне. И возможно, сейчас тут сидит, вместе со всеми.
— Пошто Лунька к боярыне перешел? Или кормит лучше?
— Тебе-то что за дело, скоморох? — подозрительно покосился на Радима старик.
— Так зовет боярыня к себе в услужение. Чтобы постоянно рядом был. Хочу знать, стоит ли оно того? Раз люди к ней уходят, может, госпожа она хорошая?
— Ты нас, холопьев, себе не ровняй, — тяжело вздохнул старик. — Мы люди подневольные. Нас не спрашивают, кого в хозяева хотим. Лунька — ушлый малый, но ежели б захотел, скажем, к воеводе попасть, ничего не вышло бы. Не пустил бы Свирид. Для боярыни же ему ничего не жалко. Вот и Луньку он ей отдал.
— А что, Свирид и боярыня друзья большие?
— Я тебе по секрету скажу — очень большие! Но в прошлом. Потом враждовали долго, а недавно снова помирились. По тому случаю даже придел к церкви вместе возвели.
— Хм. А боярин-воевода как на ту дружбу смотрел? Неужто нравилось ему, когда жена с неблагородным дружит?
— А тут тайна великая есть! — Старик перешел на шепот. — Связывает она всех троих крепче цепи железной.
— Знаешь ли ты ее?
— Может, знаю, а может, и нет… За такую болтовню и в прорубь недолго сыграть.
— Скажи мне на ушко, а я тебя денежкой побалую.
— Любопытный ты, скоморох! А сколько дашь?
— Сребреник.
— Годится. Давай!
— Не. Ты сначала тайну расскажи. Потом дам.
— Добро. Слушай.
Старик повернулся к самому уху скомороха и зашептал:
— Был я тогда еще молод. Совсем юн, прямо скажу. Умер наш старый ярл Регнвальд, и осталось у него два сына — Улеб и Эйлив. Наследовать отцу должен был старший. Но привел он в дом девушку из смердов и назвал ее женой. Возмутился тогда Эйлив, и была замятия. Недолго то усобье длилось. Улеб пропал в лесу, как на охоту поехал. Эйлив вернулся, выгнал жену брата в чем мать родила, господином в Ладоге стал. Свирид же управляющим сделался, хотя до того конюхом у Улеба служил.