Мост из пепла
«Не знаю, — отвечала она ему. — Он все еще там, с ним».
Она ощущала его, следя за его шагом, ловила шепот его чувств.
«Вряд ли он пробудет еще долго», — добавила она.
Несколькими минутами позднее Виктория услышала, как в доме закрылась дверь.
«Торопится, — послала она тотчас же. — Думаю, закончил».
Виктория прошла через ворота, закрыла их за собой, двинулась по кругу к южной стене. Здесь росли только ноготки. Ни она, ни Дик никогда не думали, что цветы необходимы какие-то особенные. Виктория склонилась к ноготкам.
— Миссис Гиз? — слабо донесся голос доктора Уинчелла из глубины дома.
Она помедлила, наблюдая за цветами. Еще через минуту или…
— Миссис Гиз, да где же вы?
Теперь зовут из палисадника. Разговор. Дик возвратился! Она вздохнула и двинулась обратно, на голоса.
Входя в комнату. Виктория окинула взглядом своего мужа и доктора, которые сидели в креслах друг к другу лицом, осененные геранями. Доктор Уинчелл был молодым, большим мужчиной, румяный, с излишком веса. Его волосы цвета соломы уже изрядно поредели.
— Миссис Гиз! — сказал он, когда она появилась, и сделал вид, будто хочет подняться из кресла.
Виктория уселась на софу напротив них, и он успокоился, погрузившись обратно в кожаные объятия.
— Я только что объяснял вашему мужу, что еще слишком рано давать рискованный прогноз, но…
«Давайте, выкладывайте прямо», — вмешался Дик. Уинчелл взглянул на Вики. Она чуть наклонила голову, не отрываясь взглядом от его глаз.
— Отлично, — продолжил доктор, не желая, уходить с чисто словесного уровня. — Ситуация не самая ободряющая, но вы должны иметь в виду, что он еще дитя, то есть существо, приспосабливающееся очень легко, и тот факт, что столь изолированное место…
— Повреждения непоправимые? — спросил Ричард.
— Для меня ответить на ваш вопрос сейчас невозможно. Вы пробыли совсем недолго, и…
— Когда же вы сможете сказать точно?
— И снова я не могу вам ответить…
— А вообще есть что-то, о чем вы можете мне рассказать, Ричард? — проговорила Вики. — Пожалуйста…
— Все в порядке, — сказал Уинчелл. — На самом деле я могу рассказать вам больше о причинах случившегося.
— Начинайте.
— Впервые я увидел Денни, когда вы жили за двадцать миль от ближайшего города, — хороший защитный барьер, построенный на общепринятых основах, известных всем телепатам. Ребенок-телепат достаточно удален от непрерывного воздействия мыслей горожан, — достаточно, чтобы сохранить непосредственность восприятия. Деннис, однако, проявлял все признаки рано пробудившихся способностей к восприятию и взаимодействию с другими телепатами и уходил в кататонию. Никто из вас не страдал страхами того рода, который мог ее вызвать. Врачи предполагали, что некоторая физическая аномалия местности могла повысить восприимчивость Денниса или какой-нибудь из поселков поблизости дал приют человеку — мощному излучателю мыслей, необычайно горестных для ребенка. Тогда мы рекомендовали вам перебраться в отдаленный уголок и пронаблюдать, не прояснятся ли обстоятельства самотеком.
Ричард Гиз покачал головой.
— С тех пор мы переезжали шесть раз! Руководствуясь тем же так называемым доводом. Ребенку уже тринадцать лет. Он не разговаривает, он не гуляет. Сиделке до сих пор приходится переодевать его и мыть. Все говорят, что больница — это уж совсем крайний случай, и пока я могу присоединиться к этому мнению. Но мы все начинаем снова — и с тем же результатом.
— Да, — сказал Уинчелл. — Положение мальчика оставалось, в сущности, неизменным. Он все еще под воздействием той, первоначальной травмы.
— Значит, переезд ничего не дал, — заметил Ричард.
— Я не это имел в виду. Цель усилий достаточно ясна: в будущем избавить ребенка от воздействия враждебных ему побуждений и дать природным восстановительным силам возможность вернуться к некоторого рода равновесию, что ли. Слишком рано сегодня ожидать свидетельства подобного восстановления.
— Или слишком поздно, — вставил Ричард.
— Но наши действия были достаточно хорошо обдуманы, — продолжал Уинчелл. — Мы обследовали несколько тысяч известных телепатов, это помогло выяснить устойчивые нормы их существования, однако именно поэтому мы не собираемся принимать результаты собственной работы как Евангелие: не бывает «вечно безотказных» мутаций рода человеческого. Нет, сегодня делать выводы рано, нет и еще раз нет: слишком многое остается неизученным!
— Не пытаетесь ли вы доказать, что он был и по меркам телепатов ненормален с самого начала?
Уинчелл кивнул.
— Именно. Я пытался давать ему несколько специальных развивающих тестов и проводил эксперимент, в который были вовлечены два других телепата. С их помощью я входил в сознание Денниса и использовал его экстрасенсорные способности, чтобы ему же и помочь. Ближайший из моих помощников-телепатов находился в тридцати милях отсюда, второй — в сорока.
— Деннис принимал мысли на расстоянии сорока миль?
— Да, и это объясняет остроту его первоначальной реакции. В ваших переездах вы никогда не были настолько удалены от источника несчастий. Здесь, однако… Условия, в которых живет Деннис, кажутся чисто функциональными, а у нас в запасе немало историй о ситуациях, которые могут дать мальчику ободрение, зародившееся еще в те дни, когда мутации не было и в помине.
— Верно, все это так, — кивнул Ричард. — Что вы нам порекомендуете делать сейчас?
— Думаю, следует пригласить одного из новых ТП-целителей. Пусть приедет сюда и поработает с мальчиком — каждый день в течение какого-то срока. Надо попытаться его переориентировать.
— Я читала немного о случаях, схожих с тем, что произошло с Деннисом в детстве, — проговорила Вики. — Иногда травма бывает настолько сильной, что даже собственную свою индивидуальность пострадавшим развить не удается… Им нередко приходилось оставлять нетронутой шизоидную коллекцию кусочков информации и блоков, благодаря которым пострадавшие получали свои определяющие впечатления. Другие сразу же уходили в себя и никогда уже…
— Нет причин говорить о худшем! — заявил доктор Уинчелл. — Стоит выиграть счастливый номер — и ты здоров, вы же знаете. Вы уже сделали полезную вещь — привезли Денниса сюда. Не упускайте, к тому же, из виду, что теперь целители гораздо больше знают об условиях особых состояний, чем при жизни прошлого поколения или даже десять лет назад. Давайте дадим им шанс! Попытайтесь сосредоточиться на положительных аспектах. Вспомните, как легко могут передаваться ваши чувства, ваши переживания.
Вики опустила голову. И тут же спросила:
— Можете вы рекомендовать целителя?.
— Честно говоря, у меня есть несколько кандидатур возможных помощников. Мне придется проверить их способности. Чтобы построить курс лечения наилучшим образом, нужно было бы привлечь целителя, который мог бы жить здесь же и работать с мальчиком каждый день, — хотя бы какое-то время. Подбором кандидатуры я займусь, как только вернусь домой, и тотчас дам вам знать о результатах, возможно, завтра же.
— Прекрасно, — одобрил Ричард. — Скажите им, что у нас есть отличная комната для гостей!
Уинчелл начал подниматься.
— Нам хотелось бы, чтобы вы остались отобедать, — сказала Вики.
Уинчелл сполз обратно вниз, в кресло.
— Искренне благодарю!
Поднимаясь на ноги, Ричард Гиз улыбнулся впервые за этот день.
— Что вы пьете?
— Скотч с содовой.
Ричард кивнул и выплыл из комнаты.
— Сорок миль… — пробормотал он.
Лидия Диманш приехала пожить в доме Гизов: маленькая грациозная женщина с музыкальным голосом и глазами, цвет которых почти повторял черный блеск ее волос. Вьющиеся кольцами волосы свидетельствовали о ее полинезийском происхождении.
Денниса Лидия видела каждый день, она кормила его, направляла, командовала мальчиком, организовала эмоциональное и экстрасенсорное питание. В часы, свободные от работы с Деннисом, она занималась собой: возвращалась в свою комнату, уходила вниз, в город, поднималась на холмы. Лидия обедала за столом вместе с Гизами, но никогда не выбалтывала им информацию, важную для состояния ее пациента. Если же ее спрашивали начальственным голосом, она, не теряя достоинства, отвечала, что еще слишком рано говорить что-нибудь с уверенностью.