Экзотические птицы

— Лягушки и ящерицы, — спокойно пояснил ей хозяин. — Есть еще змеи, вон там… — Он показал на террариум, располагавшийся ниже, и Оля инстинктивно поджала ноги. — А это варан. — Он чуть приоткрыл дверку, запустил внутрь руку, пошарил на ощупь и через минуту вынул сокровище. — Кеша! — удовлетворенно и ласково произнес он, одной рукой удерживая варана, а другой легко поглаживая его по пестрой бугристой спинке. У варана сдувалось и раздувалось горлышко, и он смотрел на Олю внимательно и серьезно, не подавая, впрочем, внешних признаков беспокойства. — Кусается! — нарочито небрежно произнес хозяин и поднес варана поближе к Олиному лицу, испытующе поглядывая на реакцию гостьи.
— Да он не ядовитый, насколько я помню, — сказала Оля, но не стала строить из себя храбрую барышню и отодвинулась. — Посади его назад, а то ему, наверное, неприятно. Я для него чужой человек.
— Первый раз слышу от девушки такие слова! — засмеялся парень и легонько подпихнул Кешу назад в клетку. Тот не заставил себя долго упрашивать и скрылся за куском ствола дерева. — А то все пищат: «Убери, он противный! Он гадкий!» А не понимают, дуры, что они со всей своей красотой, может быть, кажутся ему такими уродами, что бедный варан думает: «Куда я попал! Сейчас это чудовище с хищным намазанным ртом меня сожрет!»
Оля засмеялась:
— Всех надо уважать. И людей, и варанов. — Потом осмотрелась внимательнее. — А это у тебя что?
На маленьком специальном столе, примыкающем к большому, на котором стояли клетки, под настольной лампой лежала толстая деревянная доска с какими-то странными гвоздиками, к которым были привязаны веревочки, рядом была белая металлическая кювета с ножницами, пинцетами, большой препароровальной иглой и какими-то еще инструментами.
— Что это? — с появившимся откуда-то неприятным чувством спросила Оля.
— Камера пыток, — криво усмехнувшись, сообщил молодой человек. — Для опытов.
— Над кем? — Неприятное чувство, появившееся у Оли в груди, все усиливалось.
— «Над кем?» — передразнил ее молодой человек. — Не «над кем», а на ком! На лягушках, на крысах. Я же студент биофака. Без опытов нам нельзя!
— Так ведь вам опыты на занятиях, наверное, показывают? — не поняла Оля.
— Что там на занятиях! На занятиях — чепуха! Примитив. «Кровообращение лягушки». «Нервная система лягушки», — опять кого-то передразнил он. А у меня здесь — наука. Наукой заниматься надо с молодости! Чтобы к тому времени, как выйти из университета, уже что-то сделать, иметь свой материал. Оригинальные мысли приходят в голову, пока голова молодая! А когда уже бытовуха начнется — должности, обязанности, диссертация, кафедра, жена, дети, кухня, зарплата, — всю оригинальность как рукой снимет! Я таких примеров великое множество видел!
— Ну уж и великое! — усомнилась Оля.
— А что! — высокомерно посмотрел на нее молодой человек. — Да мой брат, например! Был нормальный мужик, занимался компьютерной диагностикой, пытался разработать что-то свое, а теперь думает только о том, где побольше ухватить денег! А ведь ему нет еще и тридцати! Что говорить — теперь он старик!
— А тебе сколько? — спросила Оля.
— Мне? Скоро будет двадцать! — с гордостью сказал хозяин каморки.
— Мне тоже. — Оля старалась больше не смотреть на приспособление для опытов.
— Ну и что ты в жизни успела сделать?
— Наверное, ничего, — спокойно сказала Оля. — Но я к великим открытиям вообще-то и не стремилась.
— Ну, ясно, и ты как другие! — презрительно усмехнулся парень. — Здесь никто ни к чему не стремится. Попьют пива, покурят, побалаганят, никто вроде ничего плохого не делает, потом разойдутся, потом усядутся в своих норках и терпеливо будут ждать, пока родители на теплое местечко пристроят.
— Напрасно ты так, — покачала головой Оля. — Между прочим, подружка моя, с которой я пришла, и живет без родителей, и на жизнь себе сама зарабатывает, и учится неплохо…
— Это которая? — Хозяин приоткрыл дверь и выглянул наружу. — Та, что с Вовкой танцует?
— Ну, если этот долговязый — Вовка, то да.
— Долговязый-то Вовка. А у твоей подружки, что повисла на нем, на личике одна-единственная мысль: как бы выйти замуж получше и обосноваться в загородном коттедже и уже никогда, никогда и нигде не работать!
— Зря ты так думаешь! — обиделась за подружку Оля. — Она как раз не собирается замуж. Она хочет завести собственное дело.
— Какое же? — ухмыльнулся парень. — Маникюрный кабинет?
— Не знаю. — Оля смешалась. Действительно, Лариса говорила о косметическом салоне или магазине-бутике. — Да, в общем, нет большой разницы, что она хочет открыть — маникюрный кабинет или овощной магазин. Большинство людей, живущих на свете, не ставят перед собой великих целей. Они хотят всего лишь комфортно прожить свою жизнь, без войн и по возможности без сталинского режима. А уж если при этом у них есть деньги на то, чтобы купить автоматическую стиральную машину или модные сапоги, они и вообще на седьмом небе от счастья.
— И ты из таких! — уточнил парень.
— И я из таких, — спокойно подтвердила Оля. — Не вижу в этом ничего плохого. А лягушек, между прочим, мучить — негуманно! Сейчас даже на коробочках с косметическими кремами пишут: «На животных не проверялось».
— Ну и давай иди откуда пришла! — разозлился биолог-исследователь.
— И пойду — Оля пожала плечами и стала надевать куртку. — Только интересно узнать, если ты всех так презираешь и не любишь, зачем собрал у себя эту компанию? Ты ведь хозяин?
— Да я никого и не собирал, — отозвался парень. — Мне, если хочешь знать, из них и не нужен никто. Они просто знают, что у меня эта хата свободная, без родителей, вот и звонят: так и так, давай мы к тебе тогда-то придем! Ну и приходят. Они мне не нужны, но, в общем, не жалко. Я все равно, когда дома, больше в чулане сижу. В комнату только спать выхожу. А ем все равно рядом с ящерицами. Они крошки любят, капусту. Иногда колбасу змеям даю. Только редко. Для них нужен специальный корм. Единственное требование — чтобы здесь не совокуплялись и после себя убирали.
— Так это уже два требования! — сказала Оля, внимательно следившая за его словами.
— Не суть важно, пускай будет два. Так вот — чтоб не совокуплялись, — сказал парень веско, видно, ему нравилось произносить при Оле это слово, — и чтоб после себя убирали. Я мусора не терплю. И так за животными каждый день приходится убирать. А то хозяйка выгонит. Она и так еще пока не знает, что я под предлогом косметического ремонта ей стенку в гостиную передвинул, чтобы чуланчик расширить и сделать аквариум.
— Но ведь она увидит!
— Ну, сразу, может быть, не поймет, а когда я съеду отсюда, уже будет поздно. Но я вообще-то не собираюсь съезжать.
— А почему нельзя было все в комнате устроить? — спросила Оля.
— Так хозяйка же выгонит! — удивился ее несообразительности биолог. — Не все ведь понимают, что земноводные и пресмыкающиеся вовсе не грязные животные! И эти, — он кивнул в сторону комнаты, — если с пивом сюда припрутся, то животные с ума от них сойдут.
Они помолчали.
— Да кому нужны вообще-то твои кремы! — почесав в затылке, вдруг сказал парень. — Только тем, кто озабочен своей внешностью, вместо того чтобы сделать в жизни что-нибудь путное.
Оля подумала, посмотрев на его прыщики на подбородке, носу и на лбу: «К маме бы его сводить! Она бы ему кожу очистила! Может, он такой революционер как раз из-за того, что до смерти стесняется своих прыщей? Но все равно интересный парень. Другие говорят только о пиве и о компьютерных играх. Хуже баб».
— Ну, давай вали! — уже дружелюбно сказал после паузы парень. А Оля и думать забыла, сколько прошло времени с начала их разговора.
— Ты что, приезжий? — спросила она.
— Москвич, — брезгливо пожал он плечами.
— А дома почему не живешь?
— С предками не хочу. Мать еще ничего, а отец не врубается, достал.
— А меня, наоборот, мать не понимает, — неизвестно вдруг как и почему произнесла Оля. И ей стало даже неловко за эти слова. В общем-то никто ее особенно и не доставал. Матери было некогда, а отца она видела редко. С тех пор как родители разошлись, Азарцев разговаривал с ней больше по телефону. Домой к ним заходить не любил, потому что мать приставала: «Надо бы то купить и вот это… У других уже это все есть…» Как они вместе работают? Этого Оля понять не могла.