Секрет для соловья
– Говорят, она очень проницательна, – заключила свой рассказ Генриетта.
Было очевидно, что родители Амелии без ума от девушки, и я вполне разделяла их чувства. Оставалось только сожалеть, что их визит так скоро окончился.
Мне часто приходилось оставаться вдвоем с Амелией, так как Обри был занят хозяйственными делами. Ему предстояло многое узнать о поместье, владельцем которого он должен был вскоре стать – ведь долгое время Обри пробыл заграницей, – и поэтому большую часть утренних часов он проводил с управляющим.
Однажды, когда мы в очередной раз остались вдвоем, Амелия заговорила со мной более непринужденно, чем обычно.
– Не представляю, как я буду жить без Стивена, – произнесла она.
– Может быть, – отозвалась я, кривя душой и зная, что это невозможно, – он еще поправится.
– Увы! – сказала она с глубоким вздохом. – Я знаю, что этого не может быть. Еще месяц назад мне казалось, что он пошел было на поправку. Однако на самом деле ему постепенно становится все хуже и хуже. Стивен всегда подолгу говорил со мной о поместье и только недавно осознал, что оно перейдет к Обри, который до недавнего времени так мало им интересовался.
– Сейчас, несомненно, он проявляет ко всему этому большой интерес.
– Да, он изменился. Думаю, это потому, что он знает – очень скоро дом будет принадлежать ему. Мы – Стивен и я – всегда надеялись, что у нас будут дети.
Несколько мгновений мы обе помолчали, и вдруг Амелия начала говорить не останавливаясь:
– О, Сусанна, вы не представляете, как я хотела иметь детей! И Стивен хотел того же. В этом я его подвела.
– Вы не должны обвинять себя – это судьба.
– Многое зависело и от меня. У меня было три выкидыша.
– Я вам очень сочувствую…
– Первый, как мне кажется, – целиком моя вина. Через четыре месяца у меня должен был появиться ребенок. Я поехала верхом и потеряла его. Мне так нравилось скакать на лошади! Мы ездили все вместе – Стивен, Обри и я. Мы посетили все окрестности… Не надо было этого делать. Так произошел первый выкидыш. Часто случается, что, раз начавшись, подобные вещи повторяются.
– Как все это грустно!
– В следующий раз я была очень осторожной, но через два месяца снова потеряла ребенка. Затем выкидыш произошел на третьем месяце.
– Это, должно быть, ужасно.
– Мы оба испытывали огромное разочарование, но особенно, как мне кажется, я. Я со всей остротой ощущала, что подвела Стивена. Он отчаянно хотел ребенка… сына, которому мог бы передать все здесь.
– Я очень вас понимаю.
– Ну что ж… такова жизнь, как говорится.
– Увы!
– Извините мне мою откровенность, но вы кажетесь такой милой, доброй… Я уверена, что Обри сделал правильный выбор. Ему нужен кто-нибудь вроде вас.
– А мне кажется, что он уверенно стоит на ногах.
Амелия не ответила. Она только выглядела очень печальной – должно быть, думала о своих неродившихся детях.
Однажды я на какое-то время осталась вдвоем со Стивеном. Дело было так: Обри уехал на одну из ферм своего имения, я сидела одна в своей комнате. Вдруг вошла Амелия и сказала, что Стивен хотел бы меня видеть.
Мы спустились в комнату больного. Он сидел на стуле, тепло укутанный в одеяла. Мне показалось, что ему стало гораздо хуже, чем в прошлый раз, когда я видела его в постели.
Я села рядом с ним, и мы немного поговорили, после чего Амелия поднялась и вышла из комнаты.
– Я рад, что вы выходите замуж за Обри, – обратился ко мне Стивен.
– Мне очень приятно, что вы так думаете. Многие семьи не одобряют, когда в их круг входит новичок. Когда я познакомилась с Обри, я и понятия не имела, что он живет в таком месте.
Он кивнул.
– Да, на нем лежит определенная ответственность. Эту ответственность предстоит пронести через всю жизнь. Это как цепь, звенья которой выковывались столетиями.
Не хочется думать, что она порвется. Если бы у меня был сын…
Он с грустью покачал головой, а я вспомнила то, что рассказывала мне Амелия.
– Так или иначе, я рад, что вы здесь. Ему нужен кто-то… кто твердо стоит на ногах, кто сможет присматривать за ним и удерживать от…
Он не договорил. Я уверена, что он собирался сказать мне нечто очень важное, но передумал. Вместо этого он похлопал меня по руке и продолжал:
– С тех пор как я познакомился с вами, я чувствую, что ему нужны именно вы.
– Благодарю вас.
– Вы сможете быть сильной. Сила – вот в чем он нуждается. Видите ли…
Я не сводила с него прямого взгляда, но он молчал. Я решила помочь ему.
– Вы говорили, что…
Ввалившиеся глаза Стивена, казалось, пытались проникнуть в мои мысли. Он все порывался что-то сказать мне, но колебался, стоит или нет это делать. Меня охватило огромное любопытство. Я была твердо уверена, что должна узнать о чем-то важном – и, скорей всего, это касалось Обри.
Но Стивен откинулся на стуле и закрыл глаза. В это время в комнату вошла Амелия.
Мы вместе выпили чай.
И все-таки меня не оставлял вопрос – о чем же хотел рассказать мне Стивен?
Однажды поздно вечером, когда над замком нависли темные тучи, предвещавшие грозу еще до исхода дня, я зашла в длинную галерею полюбоваться висевшими там портретами. Мне сразу бросилось в глаза, насколько Обри походил на некоторых своих предков. Переходя от картины к картине, я внимательно вглядывалась в лица – одни улыбающиеся, другие серьезные, третьи печальные. Все они, казалось, смотрели на меня с полотен оценивающим взглядом.
Стоя в галерее в надвигающихся сумерках, я была охвачена чувством чего-то ирреального. Вообще за то время что я прожила в этом доме, меня часто преследовало ощущение, что за мной кто-то следит – это, как мне представлялось, были призраки прошлого, изучавшие меня – девчонку, безрассудно осмелившуюся проникнуть в их тесный семейный круг.
Один из портретов особенно заинтересовал меня – возможно, потому что лицо изображенного на нем мужчины напоминало мне лицо Обри. Его глаза, казалось, оживали, и выражение лица менялось по мере того, как я всматривалась в портрет. В своем воображении я представляла, что губы человека кривятся в усмешке, как будто он знал, что одновременно притягивает и отталкивает меня. Белые кудри его парика почти достигали плеч, а голову венчала широкополая шляпа, немного похожая на военный головной убор. Он был одет в ярко-красный бархатный камзол, схваченный у талии, под ним виднелся искусно вышитый жилет, почти такой же длинный, как камзол. Он тоже тесно охватывал талию мужчины и затем расходился широкими полами. Пуговицами служили драгоценные камни. Штаны доходили до колен и были украшены великолепными пряжками. У мужчины на портрете были стройные ноги, а пряжки на его туфлях гармонировали с теми, что красовались на штанах. Словом, это был чрезвычайно элегантный джентльмен.
– Привет! – неожиданно услышала я чей-то голос.
Я вздрогнула. На мгновение мне показалось, что это денди с картины вдруг обратился ко мне. Я резко обернулась и увидела Обри. Наверное, он вошел очень тихо, а я была так поглощена созерцанием портрета, что не услышала его шагов. Он осторожно взял меня за локоть.
– Я вижу, ты совершенно очарована Гарри Сент-Клером, – произнес он. – И я уверен, что не ты первая.
– Так, значит, это Гарри Сент-Клер? Должно быть, это твой дальний предок – ведь портрет нарисован не меньше чем сто лет назад.
– Угадала. Эта шляпа выдает его. Она называется деттингенской – по названию места, где когда-то произошло знаменитое сражение. Возможно, ты даже знаешь точную дату. Я только помню, что это было примерно в 1740-х годах.
– Так оно и есть.
– После сражения возникло повальное увлечение этими шляпами. А как ты догадываешься, Гарри всегда скрупулезно следовал моде.
– Неужели ты знаешь историю всех своих предков?
– Только тех, кто отличился, как Гарри.
– А как он отличился? На поле брани при Деттингене?
– Ни в коем случае! Для этого он был слишком умен. Гарри был повесой, Гарри был воплощением дьявола! Его имя связывали с несколькими громкими скандалами, и тем самым он навлек на себя гнев отца, деда, а фактически и всей семьи.