Перст Божий

 
Густав Эмар
Перст Божий
 
 
ГЛАВА I. Как дон Бальтасар Турпид понимал дела
Дон Бальтасар Турпид медленно смаковал стакан прекрасного французского коньяка, настоящего старого finechampagne, и ногтем мизинца смахивал пепел со своей сигареты. — Вы говорили о вторичной неудаче, которую нам пришлось потерпеть, — заметил дон Мануэль после минутного молчания.
— Гм! Действительно, — небрежно ответил дон Бальтасар, — и даже очень важной неудаче: дон Фабиан Торрильяс де Торре Асула назначен министром юстиции.
— Друг дона Порфирио Сандоса?
— Он самый!
— Voto a Brios! 1 — воскликнул дон Бальдомеро. — Только этого недоставало, чтобы совсем доконать нас! И эта идея…
— Какая?
— Да эта ссуда денег! Вы просто сумасшедший!
— Я? Ничуть не бывало!
— Но это, вероятно, была шутка, мой друг?
— Я не имею обыкновения шутить в делах, — ответил дон Бальтасар серьезно. — Раз мне предоставляется возможность устроить выгодную сделку, на то я ибанкир, чтобы не упустить ее.
— Это правда; но снабжать деньгами нашего смертельного врага!..
Дон Бальтасар пожал плечами и сделал презрительную гримасу.
— Вы ничего не понимаете в этих спекуляциях; я же в этом деле выигрываю двести, а может быть, и триста процентов! Надо быть дураком, чтобы не воспользоваться им.
— Но каким образом дон Порфирио, этот старый плут, обратился именно к вам?
— Разве вы забыли, что все, не исключая и дона Порфирио, считают меня вашим врагом?
— А теперь он, наверное, окончательно убедился в этом мнении, найдя в вас такую готовность услужить ему!
— Именно этого-то я и добивался и теперь торжествую: у нас установились с ним личные отношения.
— Однако, мой друг, вы нас всех морочите. Право, вы очень милы! — сказал дон Мануэль, нахмурив брови.
— Как вы любезны, — ответил дон Бальтасар, наклоняя голову с комической гримасой. — Дамы до сих пор повторяют мне иногда тот же комплимент!
— И что это за человек, черт побери! На него и рассердиться невозможно! — воскликнул дон Мануэль, стукнув кулаком по столу.
Все рассмеялись.
— Но, несчастный, — начал опять дон Мануэль, — вы вообразите, что ведь мы теперь все ставим на карту. Вся наша сила в нашем богатстве и нищете этих прощелыг. Им негде достать какую-нибудь тысячу пиастров, а вы настолько глупы, что даете им целых двести тысяч!
— Да я дал бы им вдвое больше, если бы они попросили меня!
— Но ведь это безумие! — вскричал дон Мануэль в ярости.
— Не волнуйтесь так, дон Мануэль, — вмешался в разговор дон Бальдомеро. — Я начинаю понимать комбинацию дона Бальтасара и вполне разделяю его мнение.
— Как, вы согласны с…
— С доном Бальтасаром? Безусловно!
— Пусть он объяснится! — резко произнес дон Корнелио Кебрантадор.
Дон Мануэль из осторожности вынужден был уступить своим сообщникам; затаив гнев, он внешне выглядел спокойным.
— В таком случае, — сказал он, — пусть объясняется; я просто теряю голову среди тех несообразностей, о которых этот черт говорит уже целый час, точно насмехаясь над нами.
— Никогда еще я не говорил более серьезно, чем в настоящую минуту, милый сеньор, — ответил дон Бальтасар, — и если бы вы не перебивали меня, то давно бы уже все поняли.
— Так говорите же, я не произнесу больше ни слова!
— Давно бы так. Прошу у вас только пять минут внимания. Надеюсь, что ваше терпение не истощится.
— Слушаю, но прошу вас, милый сеньор, быть на будущее немного терпеливее. Наше положение известно вам лучше, чем кому бы то ни было. Следовательно, мы с вами оба прекрасно сознаем, что, невзирая на обширный круг наших связей, на большую численность наших единомышленников и те высокие посты, которые многие из них занимают в обществе, в армии или торговле, наше господство не продлилось бы и полгода во всякой другой стране, менее эксцентричной, чем наша. Достаточно какой-нибудь случайности — все пойдет прахом, и мы погибли!
— Однако вот уже скоро двадцать лет, как положение дел остается тем же и наше могущество лишь возрастает с каждым днем! — с иронией сказал дон Мануэль.
— Потому что мы в Мексике, где все идет вразрез с логикой; явная бессмыслица здесь будет иметь успех. К тому же, до сих пор на нас никогда серьезно не нападали.
— Именно вследствие наших связей и массы наших сообщников, рассеянных не только по городам, но даже и по деревушкам.
Дон Бальтасар пожал плечами, заметно разволновавшись и гримасничая невозможным образом:
— Но вы просто дурак! — сказал он грубо.
— Что?! — выпрямился дон Мануэль.
— Да, вы дурак, и я сейчас докажу вам, что прав. Вы воображаете, что наши связи, установленные нами такой дорогой ценой, и наши союзники выгородят нас в минуту опасности?!
— А как же иначе! Для чего же мы и принимали их в свое товарищество?
— Это вы их принимали, но не мы. Восстановим факты, пожалуйста!
— Чего ради, не понимаю!
— Это важнее, чем вы полагаете, милый сеньор! Повторяю вам, только вы один устроили этот союз, но не мы. Большинство из нас, и я первый, противились вашему образу действий. Но вы настаивали на своем — и глупость была сделана. По справедливости, следовало бы оставить вас на произвол судьбы. Но если бы речь шла только о вас, я и не подумал бы изыскивать средства, чтобы выгораживать вас из того неприятного положения, в котором вы очутились. Но, к несчастью, вина одного из нас падает на всех остальных, и ваша погибель губит в то же время и всех нас; вот почему я и стараюсь не для вас, а для всего товарищества.
— Однако пока что вы ничего не объясняете, а только изводите нас. Одними оскорбительными заявлениями вы ничего не докажете!
— Потерпите, я начинаю. Во-первых, да будет вам известно, что все эти единомышленники сделаются нашими лютыми врагами, лишь только узнают о нашем падении; более того, они сами же донесут на нас, куда следует, чтобы вовремя оправдать самих себя.
— О-о! Вы преувеличиваете, сеньор!
— Вы так думаете? Ну, так знайте же, что они не дремлют и доносы на нас в полном ходу, в самой Мексике.
— Не может быть! — воскликнул дон Мануэль в ужасе.
— Я говорю вам сущую правду!
— Значит, все кончено, мы погибли!
— Не совсем еще; но это может случиться, если мы тотчас же не примем надлежащих мер.
— Что же нам делать! Valgame Dios! 2 Что делать?
— А-а! Наконец-то вы поняли! Много же времени вам понадобилось для этого!
— Обвинения ваши теперь неуместны; нам некогда терять времени. Раз вы явились сюда, значит, у вас есть средства спасти нас.
— Очень может быть! — сказал банкир со зловещей усмешкой.
— Какое же это средство?
— Вы скоро узнаете, но сначала позвольте изложить вам план действия наших врагов, план в высшей степени гениальный, а потому и опасный для нас.
— Я не понимаю вас. Нашему союзу грозит опасность, и моя обязанность защитить его.
— Вот вы и ошибаетесь. Нападают не на союз, а лично на вас.
— На меня? По какому же поводу?
— Просто удивительно, милый дон Мануэль, как ваша память слабеет с каждым днем! Неужели вы забыли о своих старых грешках, как, например, о детях, вверенных вашей опеке, о наследстве, данном вам на хранение, и о некоторых статьях известного вам завещания? Да мало ли еще чего!
— Что же, я сумею вывернуться, не беспокойтесь.
— Верю вам; ну, а потом?
— Как, потом?
— Да раз выплывет это дело, то ваши враги употребят все средства, чтобы обеспечить себе успех. А разве вы не боитесь, что ваш знаменитый союз платеадос, представителем которого вы являетесь, дает вашим противникам немаловажные аргументы для улик против вас? Но наши враги не решились рисковать огромной суммой денег, необходимой для возбуждения процесса в Мексике, зная, кроме того, что у нас имеются приверженцы не только в министерствах, но даже среди приближенных самого президента? Таково было положение дел, когда пронунсиаменто все изменило, низвергнув наших друзей и заменив их врагами.