Врата Балдура

 
Филипп Этанс
Врата Балдура
 
Глава 1
Клинки столкнулись с такой силой, что высекли яркие бело-голубые искры, на какой-то миг ослепившие Абделя.
Удар дрожью отозвался в тяжелом лезвии меча, но он не обратил на это внимания и вновь ринулся в атаку. Абдель был достаточно силен и высок, для того чтобы вывести своего противника из равновесия. Человек отступил на несколько шагов назад и поднял левую руку, пытаясь сохранить устойчивость. Абдель моментально увидел брешь в его защите и незамедлительно использовал представившуюся возможность, атаковав противника в грудь резаным ударом, глубоко пройдя сквозь его кольчугу, плоть и кости.
Абдель узнал двоих людей из четырех, пытавшихся его убить. Они были наемными убийцами вроде самого Абделя. Им определенно кто-то заплатил, но вот кто и по какой причине оставалось для него загадкой.
Человек, которого Абдель только что убил, еще некоторое время не мог поверить в свою смерть. Он продолжал смотреть на глубокую рану, которая почти разделила его на две половины. Повсюду была кровь, а в глубине раны зияли кишки. Выражение на его бледном лице было почти комичным: удивленное и даже как будто чем-то разочарованное. Это зрелище заставило трепетать сердце Абделя, и он не мог точно сказать, было ли это от ужаса или от удовольствия. Этой заминки оказалось достаточно, чтобы другой бандит успел подобраться к нему и едва не распороть Абделю живот одним из своих маленьких, острых топориков, которыми наемник яростно вращал во все стороны.
«Кэмон», – сказал Абдель, делая шаг назад, чтобы избежать второго топора. «Давно не виделись».
Он работал с ним ранее, примерно год назад, охраняя склад в Аткатле, где хранилось нечто, что очень многие воры Аткатлы пытались заполучить в свое распоряжение. Отличительной особенностью Кэмона был быстрый и яростный, хотя и не особенно опасный, стиль боя двумя небольшими топориками. Это был невысокий, коренастый человек, из-за чего многие его недостаточно опытные соперники не принимали его всерьез. Но, однако, любой, кому достаточно часто приходилось бывать в стычках подобно Абделю, взглянув на его проворные голубые глаза, мог сказать, что это хитрый и одаренный воин.
«Абдель», – произнес Кэмон, – «Мне жаль твоего отца».
Известный прием, более древний, чем сам Горион, иногда казавшийся Абделю самым старым человеком, когда-либо ступавшим по улицам и тропам Фаэруна. Уголком глаза Абдель мог наблюдать за своим приемным отцом. Горион уже вступил в схватку, но как всегда не старался убить противника, который, к сожалению, не имел столь деликатных намерений. Смуглый бандит с лицом, скрытым черной повязкой, обнажив свой скимитар, приближался к нему слишком быстро для того, чтобы старик успел что-либо предпринять. С помощью своей тяжелого дубового посоха Горион все еще сдерживал его напор, но сколь долго он сможет продержаться?
Абдель позволил Кэмону сделать выпад правым топором и зацепил его оружие своим мечом прямо под бойком топорища. Острое лезвие глубоко врезалось в деревянную рукоять, после чего Абдель дернул свой меч вверх с такой скоростью, что оружие выскочило из руки Кэмона, оставив горящую красную полосу на коже бандита. Кэмон выругался и сделал три шага назад. Потеря одного топора сильно удивила его, возможно даже выбила из колеи, но он был достаточно опытен для того, чтобы не потерять нити поединка. Клинок Абделя прочно засел в рукояти топора.
Наёмник знал, что должен попытаться высвободить свое оружие, но когда за спиной послышался хруст гравия, Абделю все же пришлось отвлечься от этого занятия. Ему оставалось лишь надеяться, что Кэмон будет действовать предсказуемо. Впрочем, убийца полностью оправдал его ожидания. Бандит стремительно приближался с единственным оставшимся топором, крепко зажатым в его руке, намереваясь погрузить его в незащищенный живот своей жертвы.
Абдель быстро присел, прижав свои колени к животу и продолжая держать меч перед собой. В ту же секунду когда он прижался к земле, прямо над ним с глухим свистом пронеслось тяжелое лезвие алебарды. Хруст гравия, который слышал Абдель, был звуком тяжелых шагов Игуса, первого из нападавших кого он узнал при встрече на дороге. Игусу до сих пор не давал покоя шрам на его лице, оставленный Абделем во время их спора в Джулкуне, восемь месяцев назад. Воспоминание заставило Абделя улыбнуться, даже не смотря на то, что он внезапно оказался забрызган липкой, теплой кровью.
Удар Игуса предназначавшийся Абделю, разрубил голову Кэмона от макушки до подбородка. Абдель был разочарован тем, что теперь не сможет спросить у убитого, узнал ли тот, что же все-таки было на охраняемом ими складе.
Все еще оставаясь на земле, Абдель выпрямил ноги и направил свой меч назад, не смотря на то, что рукоятка топора все еще удерживала лезвие. Он надеялся выпустить Игусу кишки, пока тот не успел извлечь свою алебарду из головы друга. Внезапно жгучая боль обдала легкие Абделя и заставила его инстинктивно броситься влево.
Пятый бандит, тот который всегда старался держаться сзади, выпустил стрелу из своего арбалета, ранив Абделя в правый бок. Наёмник выдернул ее вместе с несколькими звеньями кольчуги, закричав от боли. Он нашел арбалетчика и, едва их взгляды пересеклись, как тот в ужасе отшатнулся. Он мог лишь надеяться, что арбалетчик был достаточно напуган, чтобы не выстрелить в него еще раз. У Абделя и без него были серьезные проблемы.
Игус проклинал все на свете, пытаясь вытащить лезвие алебарды из головы Кэмона. Абдель не мог так оставить его, но должен был посмотреть, как идут дела у своего приемного отца. Горион держался неплохо. Он изматывал противника, заставляя того наносить один бесполезный удар скимитара за другим.
«Мы так можем продолжать бесконечно, калимшит», – сказал Горион, делая свое предположение о национальности противника по его необычной одежде и выбору оружия, – «или достаточно долго для того, чтобы ты успел рассказать мне, кто вас нанял и зачем».
Абдель освободил свой меч от топора Кэмона, продолжая тем временем наблюдать за неуклюжими движениями Игуса и перемещениями своего отца.
Калимшит улыбнулся, сверкнув потускневшим серебряным зубом, – «Нам специально доплатили, чтобы мы не отвечали на подобные вопросы, сударь. Хотя вы можете отдать нам своего подопечного и возможно останетесь в живых».
Раздался звук, словно кто-то уронил перезрелую дыню с высокой башни – это Игус наконец-то извлек свою алебарду. Он взмахнул оружием вверх по окружности, обдавая Абделя и окрестности еще большим количеством крови Кэмона. В ответ Абдель метнул топор, но Игус с легкостью уклонился от него. Бросок не был направлен на то, чтобы убить Игуса, а служил всего лишь для того, чтобы отвлечь его внимание и вывести из равновесия. Абдель знал, что у него не больше секунды, пока Игус не смотрит в его сторону, и попытался воплотить свой план в жизнь.
Он молниеносно подпрыгнул в воздух и вонзил свой меч в щель между ржавыми пластинами доспехов его противника еще до того, как его ноги вновь обрели твердую опору. Абдель намеревался рвануть меч вверх, чтобы выпотрошить Игуса, рассчитывая на растерянность противника, однако тот ловко соскользнул с лезвия. Из его раны непрерывным потоком текла кровь, но Игус, безусловно испытывая адскую боль, продолжал сражаться.
Алебарда опустилась вниз так быстро, что Абдель лишь в последнюю секунду успел парировать ее смертоносный удар. Лезвие его меча глубоко врезалось в рукоять алебарды, и на этот раз уже Абдель оказался безоружным. Игус оскалился, обнажая свои желтые зубы среди клочьев спутанной бороды – теперь у него было неоспоримое преимущество. Несмотря на то, что боль от усилия, которое еще больше расширило его рану, когда он вырывал длинное, тяжелое оружие из сильных рук Абделя была почти невыносимой, Игусу все же удалось лишить своего врага его меча.
Когда меч беспомощно звякнул о камень на дороге, Игус даже позволил себе издать некое подобие смеха. Абдель находился в более затруднительном положении, чем он сам. Наёмник все еще слышал за спиной звон стали, означавший то, что отцу до сих пор приходилось отбивать атаки калимшита. Абдель вынужден был сражаться в одиночку и без оружия.