Морская волчица (Ольга Голубовская)
Она заболела этой мечтой.
Между тем у разведчиков молодой советской республики дела шли из рук вон плохо. На курсах учили руководить, но кем руководить-то? Ведь главное, что делает разведку эффективной, – это агентурная сеть. А именно здесь и начинались беды. Недостаток людей, желающих (и способных) заняться агентурной работой, сказывался с первых же дней. Попытки привлечь к работе бывших тайных военных агентов русской армии, как правило, терпели неудачу, поскольку они испытывали глубокое недоверие к Советской власти. Попытки вербовки агентов из интеллигенции также не дали результатов. Оставалось последнее средство – партийный набор. Но и здесь руководство Региструпра ждало разочарование – впрочем, вполне предсказуемое. Так, из двадцати партийных работников, мобилизованных с ноября 1918 по январь 1919 года, тринадцать оказались изначально непригодны к агентурной работе, а еще двое давали сведения, но весьма посредственные, и толку от них было мало.
Умная, хитрая, злая, трезвомыслящая, отважная Ольга (она обладала редким видом храбрости – абсолютным бесстрашием) оказалась для своего руководства сущим кладом. Кроме того, она любила учиться. И училась! Теперь к ее услугам были не какие-то самодеятельные преподаватели языков, а университетская профессура, мобилизованная для преподавания на разведкурсах, и Ольга всерьез усовершенствовалась во французском, английском, турецком. И «военспецы» даже порой, хоть и, как говорится, через губу, – хвалили ее. Но…
– Мадам, – сказал один – высоченный, надменный, ехидный, как целый клубок змей, – ей-богу, я помню ваши стихи… Вы ведь были футуристкой, я не ошибаюсь? Вы умеете себя подать, ваша рыболовная сеть производила впечатление. Послушайтесь моего совета: сбросьте к чертям собачьим этот пропотевший реглан, от которого за версту несет сапожной мастерской в каком-нибудь богом забытом Екатеринославе! Займитесь своей внешностью, своим туалетом. Бог дал вам редкостный дар мимикрии. Вы покажетесь своей где угодно… даже среди дам demi-monde [3], а уж среди богемы-то уж конечно!
Сначала Ольга опешила: откуда он узнал про Екатеринослав? Потом поняла, что ляпнул наудачу, да угодил в «яблочко». Удивилась какой-то неведомой «мимикрии», немного обиделась на demi-monde – почему всего лишь demi?! – но в основном все намотала на ус.
Кстати, усики у нее и в самом деле имели место быть – крошечные, чуть заметные, весьма пикантные… Однако Ольга хорошо помнила свою откровенно усатую, изможденную мамашу и очень боялась предстоящей старости. Надо было спешить жить! Надо было во что бы то ни стало выкарабкиваться из «страны победившего пролетариата»!
Между тем в Региструпр вместо Аралова пришел новый начальник. Назывался он Сергей Иванович Гусев, хотя настоящие имя и фамилия его были Яков Давидович Драбкин. Старый, еще с 1896 года, большевик, он сначала возглавлял секретариат Петроградского военно-революционного комитета, был членом ВЦИКа, секретарем Революционной обороны Петрограда, управделами СНК Северной коммуны. В 1918—1924 годах он являлся членом РВС 2-й армии, командующим Московским сектором обороны, членом РВСР и РВС ряда фронтов, начальником Политуправления Реввоенсовета республики… Впечатляющая биография.
Этот Драбкин-Гусев был умный человек. Он понимал, что «царские сатрапы» придумали много хорошего и все подряд из наследия прошлого выбрасывать на свалку истории не стоит. Именно под его руководством возникли основные подразделения Региструпра:
1-й отдел – сухопутный агентурный;
2-й – морской агентурный;
3-й – военно-цензурный;
Консультантство, где работали военные специалисты старой армии.
Агентурный (морской) отдел, или, как его еще называли, Морской разведывательный отдел, возглавлял А.А. Деливрон. Он-то и стал новым учителем Ольги Голубовской, которая была направлена на работу в этот отдел.
Для начала она дала такую подписку:
«Я, Голубовская Ольга Федоровна (Феррари Елена Константиновна), добровольно, без всякого принуждения, вступила в число секретных разведчиков Регистрационного отдела. Сущность работы разведчика и условия, в которых приходится вести работу в тылу противника, я уяснила вполне и нахожу возможным для себя ее вести, т. е. нахожу в себе достаточно хладнокровия и выдержки при наличии опасности и достаточно силы воли и нравственной силы, чтобы не стать предателем. Все возложенные на меня задачи и поручения обязуюсь выполнять точно, аккуратно и своевременно с соблюдением строгой конспирации».
После еще одного курса специального обучения она вместе со своим новым любовником Федором Гайдаровым (подпольные клички «Морская волчица» и «Пират») была направлена в Крым. Стоял 1919 год, Красная армия вышибала белых вон… Добрармия Деникина, части Врангеля уходили морем кто куда: в Турцию, в Грецию, потом на Балканы, в Германию, во Францию.
Задание Феррари и Гайдарову было – уйти вместе с Добрармией, затерявшись в числе гражданских эмигрантов, которых на английских судах (частью вывозили беглецов англичане) было множество. Однако разведчиков задержали вполне уважительные причины: пробираясь на юг, оба перенесли сыпной тиф и прибыли в Одессу много позже панического бегства белых.
Доложившись в Москву, куда уже переехал Региструпр, они надеялись на получение нового задания, однако реакция Драбкина-Гусева и Деливрона, а также Дзержинского была устрашающей. Смысл секретной депеши кратко сводился к следующему: лучше вам застрелиться, товарищи, и поскорей, а уж каждый себе или друг другу пули пустите в лоб, решайте сами. Это ваши личные трудности. Попытаетесь бежать – вас найдут: «У Революции руки длинные».
Елена Феррари была потрясена. Ей приходилось кое-что читывать из истории Французской революции. Якобинцев большевики считали своими учителями. «Красный революционный террор» в России был смесью французского с нижегородским, вернее, петроградским, московским… etc. Однако среди якобинцев было немало очень умных людей. Именно они – слишком поздно для себя! – сформулировали вывод, что революция пожирает своих героев…
Елена Феррари испугалась. И тут пришла новая депеша из Центра, в которой проштрафившимся агентам уже не столь настойчиво советовали приставлять пистолет к виску. Им был дан шанс смыть грехи кровью – желательно чужой, но очень могло статься, что с примесью своей. Предписывалось совершить диверсию, которая окончательно подорвала бы надежды Добрармии на возрождение.
Какую диверсию? А вот такую…
* * *Пароход «Адриа», после того как перестал быть штаб-квартирой Красного Креста, совершал постоянные оживленные сношения с советскими портами Черного моря. Приходя в Константинополь и уходя, «Адриа» никогда прежде не занимала места вблизи «Лукулла», имевшего стоянку в стороне от фарватера. И на этот раз «Адриа» шла обычным для судов путем и лишь затем, выйдя на линию «Лукулла», свернула с фарватера.
Разрезав почти пополам яхту, «Адриа» дала задний ход, вследствие чего в пробоину хлынула вода. Этот задний ход противоречит морским правилам! Яхта, даже и протараненная, могла оставаться на плаву, удерживаемая носом теплохода. Задний ход довершил ее гибель.
Любопытно, что значительная часть команды была спасена бросившимися на место катастрофы турецкими лодочниками, которые поспешили на помощь еще до несчастья, увидев, по их словам, как «Адриа» неожиданно свернула на «Лукулл». С «Адрии» никакой помощи подано не было.
Тотчас пассажиры «Адрии», которые в прошлый раз пришли на ней из Батума, вспомнили, что незадолго до выхода парохода из советского порта туда прибыл из Москвы поезд со сформированной в Москве новой командой из Чеки. А впрочем, это все могли быть только слухи…
* * *Это не были слухи. Потопление «Лукулла» было организовано и осуществлено под руководством Феррари и Гайдарова. Именно ими была разработана операция по замене команды парохода «Адрия». Сами разведчики в это время были уже под видом сотрудников Красного Креста в Константинополе, где, кстати сказать, оказалось довольно много советских: как правило, различных торговых представителей.