Собаки из дикого камня

Нет, так просто этот человек не заговорит, решил Лотар. Придётся его подстегнуть немного.
— Да поднимайтесь же. Вы ведь интеллигентный человек, у вас должно быть достоинство. А вы прячетесь, как подопытная мышь в банке.
Кнебергиш наконец поднялся из-за камня. Он подошёл к Рубосу, который уселся рядом с Лотаром, и спросил глухим голосом:
— Что вам нужно?
Чувствовалось, что он отвык говорить. Но ум его был по-прежнему острый, внимательный, гибкий. Жаль, что в нём так отчётливо бился страх, это мешало понять то, о чём молчал Кнебергиш.
Он испуган не потому, что его нашли, а потому, что столкнулся с магическим занавесом вокруг Мирама. Значит, он пытался удрать в соседний город, решил Лотар.
— Ты поешь, доктор, — сказал Сухмет, раскладывая еду на небольшом плоском камне, который Кнебергиш использовал как стол. — И выпей, тебе нужно успокоиться.
— Что вам угодно?
Он очень хочет есть, но не знает, что от него потребуют за еду.
Ладно, может быть, чем скорее мы перейдём к главному, тем лучше. Лотар достал из тайника в нагрудной пластине сложенный лист пергамента.
— Тебе это знакомо?
Кнебергиш чуть наклонился вперёд и стал сосредоточиваться. Лотар ощутил, как сильным, почти нескрываемым жаром протянулось вперёд, к сознанию лекаря, внимание Сухмета. Это было настолько явно, что доктор даже поморщился и покосился на восточника:
— Ты изучаешь меня? Сухмет кивнул и усмехнулся:
— Из нас троих мне лучше других удаётся просматривать сознание других людей. Так что… Кнебергиш посмотрел на Лотара:
— Как я понимаю, ты здесь главный? Лотар развёл руками:
— Вообще-то главных у нас нет. Каждый делает то, что у него получается лучше.
— Ты здесь думаешь?
— Мы все думаем.
Страх никуда не делся, доктор просто затаил его.
— Значит, так: или ты просишь своего друга оставить меня в покое, или я ничего не буду говорить.
— Я понял, — ответил Лотар. Доктор начинал ему нравиться. — И мой друг тоже понял. Сухмет ухмыльнулся и кивнул по-восточному, что могло означать всё что угодно, даже отрицание. Теперь его внимание стало тонким, очень мягким. Этот “шнур” по-прежнему связывал голову Кнебергиша и глаза восточника.
Зато Лотар свернул своё внимание. Он сделал это демонстративно и даже охотно. Пожалуй, его вмешательство, даже если бы Кнебергиш и не возражал, могло только помешать Сухмету.
— Один восточный торговец странными чучелами, который живёт в трактире Шува, утверждает, что ты продал ему эту картинку, которую похитил из какой-то книги в княжеском тереме.
Кнебергиш взял лист, повернул к костерку, внимательно осмотрел, потом положил на место и выпрямился.
— Ложь. Я никогда не видел её раньше.
— Но ты знаешь человека, о котором я спрашиваю?
— Нет. Я не знаю ни одного восточного торговца редкостями.
— В Мираме он называет себя Курбаном. Подумай, может быть, ты всё-таки слышал это имя?
— Нет. Я никогда не слышал этого имени. Лотар потёр глаза. Нет, так они ничего не узнают.
— Какие опыты ты ставил в своей лаборатории?
— Полагаю, это моё дело.
— Князь нам дал полномочия задавать любые вопросы, даже неприятные, и тебе, как одному из друзей князя, полагалось бы на них ответить.
— Я делал… — Доктор оглянулся, словно в этом зале кроме них мог быть кто-то ещё. — Только не смейтесь… Я открыл, что если надавить сок из овощей и некоторых фруктов, то можно получить почти столь же благотворный эффект, как от самих фруктов. В некоторых случаях это очень важно. Например…
Он умолк.
— Продолжай, — попросил Лотар.
— У вас ещё есть ко мне вопросы?
Нет, от него трудно было добиться большего. По крайней мере, на этот раз. Может, получится когда-нибудь позже, если это “позже” наступит. Лотар поднялся.
— Чем болен князь?
— У него рак пищевода.
— Сколько ему ещё осталось?
— Не могу сказать, потому что не знаю, в каком он сейчас состоянии.
— Ты ушёл из города два месяца назад. Если считать, что его состояние не изменилось, тогда сколько?
— Я не колдун. — Он посмотрел на Сухмета, который при этих словах с улыбкой поклонился. — Я не знаю.
Рубос шагнул вперёд.
— А вообще сколько могут жить при такой болезни?
— Раньше умирали очень быстро, за несколько недель. Я пришёл к выводу, что смерть наступала не от болезни, а от голода. Если наладить правильное питание и попытаться приостановить болезнь, то можно… Можно говорить о годах, пока метастазы не убьют какой-нибудь другой жизненно важный орган.
— Спасибо за исчерпывающую информацию, — сказал Лотар и указал на еду, которая так и осталась нетронутой. — А ты всё-таки поешь. Тебе нужно сохранять силы и разум. Может статься, ты ещё очень понадобишься городу.
Он пошёл к лазу. Сухмет засеменил следом. Рубос поклонился и пошёл с ними рядом.
Когда они выбрались на поверхность, Лотар повернулся к Сухмету:
— Ну что?
— Он говорил правду, он ничего не знает. Конечно, может быть, страх исказил какие-то очень глубокие пласты его памяти, но в главном он не солгал ни разу.
Лотар вдохнул полной грудью пахнущий морем воздух.
— Значит, это ложный след. Жаль, что так поздно и мы не сможем, не нарушив норм вежливости, заглянуть к господину Курбану. А мне теперь очень хочется с ним потолковать.
Рубос, глядя на звёзды, кивнул:
— Если понадобится, можно и не мелочиться. Подумаешь — вежливость!
— Нет, — решил Лотар, — ситуация пока не созрела. Его тоже могли подставить, как… — Он оглянулся назад, в сторону Кнебергиша.
Через мгновение магическое видение открыло ему, что доктор, забыв обо всём на свете и громко чавкая, вгрызается в ножку поросёнка, пытаясь одновременно пить вино из горлышка бутылки и отломить большой кусок копчёной рыбины, даже не очистив от чешуи.
— Зря, — сказал Лотар. — Если он долго голодал, может и плохо стать. Сухмет хмыкнул:
— А ещё доктор называется.
 
Глава 11
Гергос стоял красный от злости, но голос его был, как всегда, спокойным, уверенным и сильным. Полдюжины стражников столпились в отдалении и делали вид, что никто из них не пытается подслушивать. Лотар, Рубос и Сухмет стояли над телом стражника с сержантской перевязью, который лежал в пыли со странно свёрнутой набок головой. Из-под шлема вытекали струйки почерневшей крови.
Лотар старался пока ни о чём не думать, не строить никаких версий. Он смотрел на крыши домов, которые начинало золотить только-только появившееся из-за горизонта солнце.
— Итак, — проговорил Гергос, — начнём с самого начала.
— Мы подошли к калитке, которой, как ты сказал, можно пользоваться по ночам, чтобы не опускать лишний раз мост. — Рубос устал, его голос звучал глухо, негромко, но он привычно преодолевал усталость, потому что день обещал быть хлопотным.
— Что вы делали на холмах? — спросил Гергос.
— Гуляли, — ответил Рубос. — Не забывай, мы отчитываемся только перед князем. Гергос вздохнул.
— Нагулявшись, мы подошли к этой калитке и стали кричать в переговорное отверстие, чтобы нам открыли.
Сухмет тем временем тщательно, дюйм за дюймом осматривал поверхность низкой, едва ли не в половину роста Рубоса, но толстой, сделанной почти из цельных дубовых брёвен калитки во внешней стене города. Её запорам могли позавидовать засовы небольшого замка, а переговорное отверстие и окошко для наблюдения были устроены таким образом, что через них невозможно было ни выстрелить в стражника, ни ударить его копьём. Всё было очень просто и надёжно.
— Каково же было наше удивление, когда стало ясно, что калитка не заперта. Мы толкнули её…
Гергос подошёл к калитке.
— Она была открыта, как сейчас?
— Да, — кивнул Рубос.
Как ни странно, именно в это мгновение звякнул далёкий колокольчик. Лотар стремительно повернулся на месте. Но опасности не было, он был в этом уверен, вот только… Когда он перевёл взгляд на Гергоса, то понял, что произошло. Прежде чем кто-либо успел что-нибудь сказать, Гергос протянул руку и задвинул засов. Лотару осталось только произнести: