Изысканный адреналин

Инга положила на стол договор, гроссмейстер пробежал глазами текст и ошеломленно посмотрел на Марго.
– Тут указано, что в качестве залога я оставляю клубу «Флоризель» жизнь. Это что, шутка?!
– Разве вы еще не поняли, что шутки давно кончились, гроссмейстер, – прошептала Марго, приблизив лицо к Леониду. – Я же сразу предупредила, что не играю на деньги. Деньги меня давно не интересуют, как и большинство людей, которые здесь собрались. Жизнь – это лучшая гарантия. Ничто не ценно так, как собственная жизнь. Ничто так не пугает, как страх потерять эту ценность, и ничто так не заводит, как попытки перехитрить смерть. Но вы, господин Штерн, насколько я знаю, собирались выиграть. Так что же вы так переживаете, гроссмейстер? В случае выигрыша вам ничего не грозит, а в случае проигрыша за вами остается выбор. Впрочем, так и быть, я сегодня невероятно щедрая – разрешаю вам внести изменения в договор и положить в качестве залога жизнь любого другого человека. Впишите имя и фамилию этого человека в договор, и если вы не выполните условия пари, то этот человек умрет вместо вас.
Леонид смотрел в глаза этой женщине, слушал ее голос и понимал, что если сейчас он не подпишет этот чертов договор, то не выйдет отсюда живым. Приговор читался в ее глазах и на лицах присутствующих, он витал в атмосфере. Господи, как он здесь оказался? Зачем? Зачем… Голова закружилась сильнее, Леонид глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Успокоиться не получалось, сердцебиение сбилось с привычного ритма, адреналин смешался с кровью, побежал по венам, запульсировал в висках. Такого мощного выброса адреналина гроссмейстер не испытывал ни на одном матче и турнире по шахматам, ему стало страшно, но при этом Штерн чувствовал мощный прилив сил и бешеный азарт. Да что с ним такое? С каждой секундой он лишался воли и терял контроль над собой. Разум словно затуманился, уступил место эмоциям, и реальность вдруг стала утрачивать четкие очертания, размылась. Леонид словно шагнул в другое измерение, в другую действительность, где была иная мораль, иные нравственные законы. Он чувствовал себя в игре, но не гроссмейстером, а шахматной фигурой, которую двигали по полю умелой рукой. Штерн потер виски, резко придвинул к себе договор, взял ручку, вывел в графе залога имя и фамилию, подписал договор и улыбнулся хозяйке клуба «Флоризель».
– Не ожидала от вас, редко кто закладывает чужие жизни, – усмехнулась Маргарита. – Позвольте взглянуть?
– Пожалуйста, – передал ей договор Штерн. Марго взглянула на документ и побледнела.
– Здесь написано – Маргарита Уланская, я правильно вас поняла?
– Да, королева! – захохотал Штерн, смех вырвался из груди непроизвольно, нервный, похожий на собачий лай. – Что вы чувствуете, Марго? Ваша жизнь в моих руках! В случае моего проигрыша я буду делать с ней все, что захочу.
– Приятно, когда можно играть чужой жизнью, не так ли, господин Штерн? – снова приблизив свое лицо к нему, шепнула Маргарита. От нее пахло ландышами – свежий цветочный аромат. Когда Марго впервые пришла к нему в гостиничный номер, Штерну показалось, что цветочный запах ей совсем не идет, но сейчас гроссмейстер изменил свое мнение. Ландыш… Хозяйка клуба «Флоризель» была уникальна, как этот редкий цветок, занесенный в Красную книгу, и в то же время опасна, как его ядовитые семена.
Состояние расхлябанности ума не оставило Леонида и когда они сели за игровой стол. Впервые за долгие годы не сработал психологический механизм блокады от стрессов, переживаний и внешних раздражителей, выработанный многолетним опытом участия в турнирах и матчах, где для победы крайне необходимы не только интеллект, но и полнейшая концентрация мысли, и трезвый ум. Сконцентрироваться никак не получалось, мысли в голове гроссмейстера метались, как испуганные зайцы, и волнение завладело умом. К счастью, а может быть, к несчастью, простенькая игра «блек джек» не требовала сосредоточенности: выигрывал тот, кто в сумме набирал двадцать одно очко или приближался к этой цифре. Однако какая карта выпадет, зависело не только от удачи игрока, но и от умелости рук сдающего.
– Предлагаю в качестве крупье использовать Ингу, – сказала Марго.
– Марго, милая, я вам безгранично доверяю, поверьте, и мне очень нравится Инга… Но неужели вы думаете, что я позволю банковать вашей помощнице? Ставки в этой игре для меня слишком высоки.
– В таком случае ваше предложение? – по-деловому спросила хозяйка клуба.
– В конвертах, насколько я знаю, имена всех членов. Не раскрутить ли нам еще раз волчок?
– Поступим проще: выберите любого из присутствующих, – неожиданно жестко сказала Маргарита и, поймав на себе удивленный взгляд Штерна, добавила: – Так будет быстрее, иначе мы сейчас устанем решать, кто будет крутить волчок – я или вы.
– Господин Торчинский, вы не согласитесь нам помочь? – спросил Штерн: добродушный толстяк с неопрятными длинными волосами, собранными в хвост, и модной козлиной бородкой вызывал у гроссмейстера наибольшее доверие. Музыкальный продюсер кивнул и, допив одним внушительным глотком свой виски, пошатываясь, засеменил к игровому столу.
– Ну-с, потанцуем, – дыхнув на них парами алкоголя, потер пухлые руки Торчинский и схватил нераспечатанную колоду карт. Неуклюже содрав с нее упаковку, продюсер выронил карты на пол, охая и ахая, нагнулся за ними, поднял, зачем-то сунул их в карман пиджака и потянулся к следующей колоде. Марго наблюдала за телодвижениями выбранного Штерном крупье, поджав губы. Леониду стало неловко: угораздило же его выбрать пьяного вдрызг помощника. Серьезная игра тут же превратилась в фарс – странно, но Штерн вдруг успокоился.
Со второй колодой Торчинский управился лучше, открыл, перетасовал карты и предложил подснять Маргарите.
– Гостю, – кивнула в сторону гроссмейстера хозяйка. Леонид не стал возражать. Крупье с глупой улыбкой раздал каждому игроку по две карты.
– Еще, – попросил гроссмейстер: ему выпали карты в общей сумме пятнадцать очков – туз и король.
– Мне достаточно, – сообщила Марго.
Третья карта легла на стол. Снова король – четыре очка. Общая сумма – девятнадцать. Штерн открыл свои карты.
– Вы проиграли, гроссмейстер. Удивительно, но я впервые не чувствую радости от победы, – Марго раздраженно швырнула на стол две десятки. Поднялась и, не прощаясь, вышла из комнаты. Члены клуба на ее уход не обратили внимания, оживленно переговариваясь друг с другом. Торчинский, виновато пожав плечами, поспешил присоединиться к общей массе.
– Шофер доставит вас обратно в отель. Вижу, как вы устали, – улыбнулась ему Инга. – Идемте, я провожу вас.
– А остальные?
– Разъедутся немного позже, когда разберутся со ставками. На каждое пари мы включаем тотализатор. На деньги в нашем клубе не играет только Марго.
– Интересно, на чью победу ставил Торчинский? – задумчиво спросил Штерн.
– Мне жаль, что вы проиграли, Леонид, – ушла от ответа Инга. – Пожалуйста, не расстраивайтесь. Возможно, в другой раз вам повезет больше.
– Инга, расскажите мне, какие еще пари заключались в клубе?
– Самые разные. Ваш крупье, например, продюсер Валерий Торчинский, поспорил, что сможет сделать поп-звезду даже из самого безголосого исполнителя, и теперь раскручивает одного мальчика, которому медведь на ухо наступил. И знаете, Леонид, у него неплохо получается. До выигрыша Торчинскому осталось немного. Записать сольный диск и распродать его тиражом в сто тысяч экземпляров. А бывают и довольно смешные пари. Один спорщик бился об заклад, что невозможно спуститься с крыши мэрии на парашюте и остаться при этом в живых. Другой уверял, что нет ничего проще. Ставки на это пари были очень высокие.
– Действительно, смешно, – хмыкнул Штерн. – Второй спорщик – это депутат Мариновский?
– Откуда вы знаете? – напряглась Инга.
– По телевизору видел, вся страна обсуждает это происшествие.
– Ах, ну конечно! К сожалению, все закончилось довольно печально. А ведь Мариновский почти выиграл пари. Опыт прыжков с вертолетов у него был, ко всему прочему, он несколько месяцев брал уроки у инструктора по бейс-джампингу. Почти все были уверены, что Мариновский выиграет, поэтому ставки делали в основном на его выигрыш.