Кокон Кастанеды

Барышев гордился успехами Лизы. Защиту отмечали шумно и с размахом на теплоходе, курсирующем по водам Москвы-реки, с цыганами и модными попсовыми группами и запивали Лизину победу над знаниями шампанским «Дом Периньон». Радость отца можно было понять. Степан Барышев, выпускник кулинарного техникума, всю жизнь мечтал продолжить обучение и получить корочку о высшем образовании, но судьба распорядилась иначе. Завалив вступительные экзамены в институт, Степан отправился исполнять священный гражданский долг в доблестные части стройбата в Среднюю Азию. Через полгода учебки Степу распределили на хлебокомбинат, который снабжал хлебобулочными изделиями местные военные части и зоны, где он продолжил защищать Отчизну, сражаясь с тяжелыми мешками муки.
Застенчивая луноликая Лютфи работала в пекарном цехе: кроткий взгляд гречично-медовых глаз, пудра муки на загорелой, раскрасневшейся от жара тандыра щеке, россыпь тугих смоляных косичек – ее экзотическая красота распалила сердце Степана, словно доменная печь. Из армии Степа демобилизовался с переломами руки и трех ребер, сотрясением мозга, узбекским ковром, чайным сервизом и юной беременной женой. Мечты о продолжении обучения пришлось отложить до лучших времен, семью надлежало кормить, и Степа устроился работать на московский хлебозавод, поднаторев за время службы в этом деле.
Быть главой семьи Степану нравилось, но доменная печь в его сердце с каждым днем супружества полыхала все тише. Схлынула с глаз пелена влюбленности, растаяла тайна, и жена начала раздражать. С ней не о чем было поговорить, с ней нельзя было поспорить, с ней невозможно было поругаться. Лютфи напоминала ему послушную собаку, которая приносит тапочки и вьется вокруг ног, преданно заглядывая в глаза, а Степа любил кошек, свободных и независимых, и тихо бесился. Но более всего Барышева угнетало другое: жена смертельно ревновала его к собственному ребенку и тайно поколачивала девочку. Единственная попытка заступиться за дочку закончилась очередным синяком на нежной детской ручке. Лютфи клялась, что она не виновата, но Степа видел нехороший блеск в ее глазах. Барышев испугался и отдалился от дочери, чтобы не провоцировать жену. Как жить дальше, Степан не представлял: Лютфи он презирал, но выкинуть из дома мать своего ребенка не позволяли ему совесть и страх потерять дочь. Семейная жизнь превратилась в тягучий кисель, замешенный на чувстве вины и безысходности.
Проблема вдруг решилась сама: Лютфи внезапно исчезла. Степа Барышев навел справки через знакомых, выяснил, что жена сбежала с рыночным торговцем фруктами, на этом успокоился и не стал пытаться вернуть беглянку. С уходом жены наступило освобождение от тяжкой обузы, жизнь вошла в спокойное русло, и главное – теперь никто ему не мешал обожать свою дочь. Лишь первый год было сложно воспитывать ребенка одному. Барышев разрывался между домом и работой, детским садом и домашним хозяйством. Помочь было особенно некому, мать Степы впала на старости лет в маразм и в состоянии ремиссии пребывала редко. Отец давно умер. Родная сестра жила в Питере, и своих проблем у нее было море. О другой женщине Степан даже думать не мог.
Грянула перестройка, развалился Союз, обанкротился хлебозавод, умерла мать Степана. Все вокруг рушилось, но Барышев вдруг решил сыграть ва-банк: разменял трехкомнатную квартиру на однокомнатную, вырученные от обмена деньги вложил в дело и открыл частную пекарню. Барышеву везло: несмотря на инфляцию, собственный бизнес вскоре начал приносить первые скромные дивиденды. Степа, почуяв удачу, вошел в раж и рискнул еще раз: взял кредит в банке и к очередной Пасхе вместо сухого кекса «Весенний», которым давились россияне каждый год в Христово Воскресенье, завалил Москву изумительными сдобными куличами с изюмом, цукатами и разноцветной глазурью. Успех был ошеломляющим, прибыль покрыла все расходы. Барышев расплатился с долгами и вложил деньги в покупку второй пекарни. С тех пор прошло более пятнадцати лет, бизнес расширился, окреп и набрал такие обороты, что Степу стали называть олигархом. Преувеличивали, конечно, он был всего лишь успешным предпринимателем средней руки, но Барышеву звание «олигарх» льстило, и он изо всех сил старался ему соответствовать. Отгрохал домину на Рублевке, с колоннами, фонтаном и декоративным прудом, запустил туда златоперых рыб, прикупил себе «Хаммер-2», ботинки от Версаче и костюм от Босса.
Лиза росла живой и веселой. Внешне дочка совершенно не походила на мать, что тоже радовало Степана: русоволосая и голубоглазая – в него, статная, крепкая, лишь широкие скулы и легкая эротичная раскосость глаз выдавали в ней азиатскую кровь и напоминали Степе о прошлом. Лиза правды о своей матери не знала. Для девочки Барышев сочинил легенду о том, что ее мать была летчицей, первой женщиной-испытательницей, и погибла, исполняя на сверхзвуковом самолете мертвую петлю. Лиза матерью гордилась и в эту сказку искренне верила, пока была маленькой. А когда подросла, верить перестала и начала изводить отца вопросами. Степан вопросов пугался, старался перевести разговор на другую тему, тащил дочку в магазин за подарками, на аттракционы, в кино или в цирк. Лиза быстро смекнула, что к чему, и начала умело манипулировать отцом для достижения своих целей. В семнадцать лет девушке надоели эти игры, и она, грозя побегом в невиданные дали, потребовала объяснений. Степа выпил водки и все честно рассказал. Он надеялся, что дочь поймет его, но все вышло иначе. Лиза устроила истерику и потребовала немедленно найти мать. Степан отреагировал на просьбу дочери без энтузиазма, но приложил к поискам максимум усилий: нанял лучших детективов и поднапряг знакомых оперов, посулив за любую информацию о жене хорошее вознаграждение. Поиски вскоре дали результат, но полученные сведения оптимизма не внушали. Выяснилось, что Лютфи умерла от передоза в каком-то сомнительном притоне спустя полтора года после побега из семьи. Степан не смог открыть дочери правду – язык не повернулся, соврал, что розыски не увенчались успехом. Он боялся травмировать дочь и опасался, что Лиза по горячности обвинит его в смерти матери и возненавидит. Лиза на этом не успокоилась, надежду найти мать не потеряла и продолжала давить на отца. Барышев мучился под прессингом, но терпел, чувствовал свою вину: ведь если бы он попытался в свое время разыскать глупышку Лютфи, которой на тот момент исполнилось всего восемнадцать с половиной лет, то, возможно, она осталась бы жива, и у Лизаветы была бы мать. Чувство вины так глубоко пустило метастазы в его сердце, что Степан прощал дочери все, но чем старше становилась Лиза, тем активнее она лезла в его личную жизнь. Девочка бдительно следила за всеми интимными контактами Степана и делала все возможное, чтобы расстроить его очередной роман – для дочери это стало идеей фикс. Барышев понимал, отчего Лиза так себя ведет: она ждет и надеется на возвращение матери и считает любовниц отца ее соперницами. Степан шел дочери навстречу, старался своих женщин тщательно скрывать и рвал по ее требованию контакты. Но нерегулярная половая жизнь, постоянное напряжение и стресс вскоре начали сказываться на его мужском здоровье. Барышев испугался и решил как-то исправить ситуацию: на день рождения подарил дочери квартиру. Лиза подарок восприняла без восторга, наотрез отказалась переезжать, объяснив, что за городом ей дышится легче. Из вредности, конечно же. Барышев предпринял следующую попытку – попытался отправить дочь на обучение за границу. Лиза в ответ устроила очередную истерику. Степан вновь смирился, терпеливо ожидая, когда Лизавета закончит российский вуз, найдет себе работу и оставит его в покое. Но этого не произошло! Лиза на работу не стремилась, и единственным ее развлечением, помимо сования носа в личную жизнь отца, были идиотские ролевые игры на спор с друзьями. Теперь Барышев жалел, что в свое время отговорил дочь поступать в театральный, о котором грезила девушка, внушив Лизе, что диплом юриста в жизни ей пригодится больше. Дочь приняла его аргументы и спорить не стала, но после получения диплома извела Степана упреками, что он сломал ее молодую жизнь, не позволив заниматься тем, чем ей хотелось. Барышев и сам это понимал: Лиза всю свою творческую энергию тратила на него, придумывая все новые и новые хитрые уловки, чтобы испортить ему жизнь.