Фейерверк

Признаков пожара не наблюдалось. «Слава Богу, – в душе перекрестился Максим Максимович, – стоит, родимый. Не горит». Он сделал пару шагов из арки и вдруг замер.
Внутри чёрного пространства ларька мелькнул луч фонарика. Показалось? Нет. Вот, снова. Луч замер на несколько секунд, затем пропал. Максим Максимович на всякий случай шагнул за толстый ствол росшего на газоне тополя. Осторожно выглянул. Фонарик снова зажёгся, луч заскользил по стенам, словно солнечный зайчик, запущенный весёлым хулиганом. Рядом с ларьком ни души. Да, сомнений не оставалось. Внутри кто-то находился. И, скорей всего, объявился он там не затем, чтобы выключить рефлектор.
«Ворюги поганые, – пробормотал Максим Максимович, – опять залезли».
Первый раз в ларь пробрались на прошлой неделе. Скорей всего, местные пацаны. Банально вышибли булыжником витринное стекло и утащили несколько коробок с пиротехникой. На другой день окрестные дворы подвергались массированной бомбардировке ракетниц и петард. Канонада особенно усиливалась в ночное время, заставляя выть автомобильные сигнализации и подниматься с постелей сонных обывателей. Комбат срочно пригнал рабочих, те навесили на витрины стальные решётки, во избежание подобных неприятностей. Максим Максимович предложил укрепить заднюю стенку ларька, представлявшую собой лист гофрированной жести, приваренный к каркасу точечной сваркой. Достаточно подсунуть туда ломик, посильнее рвануть, и Сезам откроется. Но батяня проигнорировал, ввиду природной скупости. Вероятно, сегодня злоумышленник воспользовался именно этим путём.
Максим Максимович, стараясь громко не скрипеть подошвами на снегу, сделал небольшой круг, огибая ларёк. Пригляделся. Да, так и есть. Жесть внизу, возле основания, была отогнута на полметра над землёй. «Предупреждал ведь, что залезут…»
Времени на планирование и подготовку к задержанию неприятеля не оставалось. Сейчас тот обшарит закрома, выскочит и удерёт в ближайшую подворотню. И наглой морды не успеешь разглядеть. Максим Максимович сделал ещё несколько осторожных шагов и прислушался. Глухой звук упавшей со стеллажа коробки, звон разбитого шарика, висевшего на пластмассовой ёлке. Никаких голосов. Скорей всего, одиночка. И потом, кто-нибудь обязательно стоял бы на боевом карауле подле ларька.
Ну и что делать?.. «Алло, милиция?..» – «Поняли! Через полчаса будем, ждите! Может быть…» Нет, все равно звонить неоткуда.
В паре метров от тыльной стенки валялся припорошенный снегом верстак, сколоченный на скорую руку из грубых досок. На нем работяги резали решётки, подгоняя под размер. Увозить верстак не стали, бросив на газоне, рассчитывая, что этим займутся дворники. У дворников пока не доходили метлы. Может, и к лучшему. Да, пожалуй, к лучшему…
Максим Максимович, словно опытный диверсант в сугробах Аляски, незаметно подкрался к верстаку, резко схватил его за ножки, приподнял и, громко выдохнув, прижал к стенке ларька. «Все, задание выполнено, товарищ командир! Готов к наградам Родины». Вырваться из окружения теперь невозможно. На окнах решётки, дверь на замке, тыл на верстаке. Вернее, под верстаком. Прижимая его, подполковник запаса упёрся ногой в бетонный столб, торчавший рядом с ларьком весьма кстати. Теперь осталось дождаться первого прохожего и попросить его вызвать милицию.
– Эй! Кто там? – встревоженный голос принадлежал взрослому мужчине, а не пацану, как предполагал Максим Максимович.
– Скоро узнаешь, – ответил бывший офицер, плотнее прижимая верстак к стенке и негромко добавил заезженное: «Влип, очкарик».
– Мужик, алло. Ты кто?
– Тебе письменно доложить или так?
Не ответив, угодивший в капкан с силой толкнул верстак, надеясь освободиться. Затем ещё. Подёргал дверь, но убедившись, что это бесперспективно, прекратил попытки.
– Не вылезешь, ворюга, – пробормотал Максим Максимович, бросив взгляд на ближайший дом в надежде заметить раннего прохожего, – сиди и не рыпайся.
– Мужик, кончай, а? Выпусти, – в интонации появились просительные нотки. Таким тоном пойманные патрулём самовольно гуляющие солдаты просят отпустить их на свободу.
– А «Дирола» со спиртом тебе не принести? Ты, сволочь, радуйся, что я тебя через стекло не прихлопнул.
Прихлопнуть собеседника Максим Максимович мог разве что снежком, но, дабы не искушать того на новые активные действия, решил тонко намекнуть на наличие огнестрельного оружия.
– Что, на бутылку не хватало? – продолжил он более мирно.
– Нет, не на бутылку… Слушай, давай поговорим, а?
– Ну разговаривай. Мешаю тебе, что ли? Только не дёргайся. Не вылезешь.
– Хорошо, не буду… Ты вообще кто?
– Не «ты» а, а «вы»… На брудершафт непили. А познакомимся в милиции. Там и узнаешь, кто я такой. Заодно и прошлый четверг вспомнишь.
– Какой четверг?
– А то не знаешь? Когда ты стекло разбил и товара на двадцать тысяч уволок.
– Не бил я ничего.
– Ну-ну, рассказывай. И сегодня стенка сама сломалась. От ветра. А ты случайно залез… Погреться.
Из подъезда стоявшего напротив дома выскочил хрякообразный пятнистый бультерьер и, сделав пару кульбитов на снегу, помчался на детскую площадку выгуливаться. Место знает, стало быть, обученный. Следом, покручивая поводком, лениво выполз хозяин, круглый мужик в короткой дублёнке. «И не лень же вставать в такую рань», – подумал Максим Максимович.
– Простите, можно вас? – негромко позвал он мужчину.
Тот, повертев головой, заметил стоящего у ларька человека, окликнул бультерьера и, не спеша, подошёл.
– Здравствуйте. С наступающим. Я здесь на службе, – кивнул на ларёк Максим Максимович, – в смысле, продавец. Гаврика одного прихватил, обворовать хотел. Держу вот. Милицию вызовите.
– Чего, правда? – Хозяин собаки-убийцы прижал лицо к решётке, пытаясь разглядеть находящегося внутри вора.
– Правда, правда… Нас второй раз грабят. Вот повезло, поймал гада. Позвоните по «ноль-два».
– Лады. Меня месяц назад тоже обнесли. Дверь ломиком сковырнули. Даже бельё постельное упёрли. Может, этот же козёл… Роки! Ко мне, – толстяк окликнул коротконогого друга, – ко мне, сказано!