Белый щенок ищет хозяина

 
ЗАГОВОР НЕ ОСТАЛСЯ В ТАЙНЕ
На той самой поляне, где три дня назад совершилось изгнание Уголька, сидела теперь Митькина компания. Сидели все, кроме Шурупа. Шуруп не мог сидеть от возбуждения. Он приплясывал. Он почесывал одну ногу о другую. Он дергал лопатками, словно их тоже хотел почесать друг о дружку. Кроме того, Шуруп все время подтягивал трусы, которые были велики и от резких движений грозили свалиться. Слова сыпались из Шурупа, как горох из рваного кармана.
– Там камень, там дерево. Сверху крыша, а кругом фанера, а внизу у них яма. И не видно нисколечко, кругом ветки, а…
– Заткнись, – хмуро перебил Митька. Шуруп хлопнул губами и заткнулся. Митька сказал:
– Шуруп ты и есть Шуруп. И язык у тебя шурупистый. Не трещи ты и не дергайся. Блохи, что ли, накусали? Вот дам сейчас…
Шуруп хнычущим голосом объяснил:
– Лежишь в этой засаде, лежишь, а сверху иголки на ветках. А снизу колючки всякие. А по спине муравьи бегают, щиплются. Задергаешься. Один муравей в нос залез, а чихать нельзя, а то услышат. Я чуть не лопнул, а он все не вылазит…
Митька перестал слушать болтовню Шурупа и сказал братьям Козловым:
– Значит, там штаб-квартира. Ясно?
Старший брат Валентин подумал и ответил:
– Ясно. А какой штаб?
Младший брат Глеб тоже сказал, что ясно, и тоже спросил:
А почему квартира?
Митька долго и с сожалением смотрел на Козловых из-под косого казацкого чуба. Он не ответил.
– Что у них там в хибаре этой? – спросил он Шурупа.
– Копья всякие. Веревки. Бумаги какие-то. Дубинки из камней. Они ушли, а я поглядел. А потом она одна опять пришла, а я убежал, а когда…
– Кто она? Дубинка?
– Да нет. Та девчонка, которая тебя в пузо головой…
– Тебя о деле спрашивают, – сухо сказал Митька. – О чем они говорили? Слышал?
Шуруп набрал воздуха, чтобы выпалить все, что слышал, но тут выразил свое мнение Валентин:
– А чего сидим? Пойдем, наложим по шеям. И штаб ихний развалим. И айда в городки играть.
Митька снова кинул взгляд из-под чуба и сказал:
– Когда вас лбами стукнули, я думал, поумнеете.
Валентин стал дышать медленно и тяжело. Глеб поразмыслил над Митькиными словами и предложил:
– Может, нам тебя стукнуть? О корягу?
– Сразу поумнеет, – пробормотал Валентин.
– …коряга, – добавил Глеб.
Митька не ожидал от глупых братьев такого остроумия. Растерялся и даже не стал в ответ ругаться. Только сказал:
– Ну и пни вы, Козловы. Ну, надаем по шее. Ну, сломаем все. Мы по шее, они по шее… Разве это интересная жизнь?
– Разве интересная? – поспешно поддержал Шуруп. – Зачем у них ломать? Помириться лучше и…
– Я тебе дам помириться, – хмуро пообещал Митька. – Они нас лупят, а мы мириться пойдем? Ну, иди, иди, Шурупина, мирись. Они тебя в охотники примут, топорик дадут. Только нам ты, Шуруп, не попадайся.
Понял?!
Шуруп забормотал, что мириться он хотел не совсем, а только так, для хитрости.
– Мириться не надо, ломать не надо, – удивился Валентин. – А что надо?
– Надо прийти тихо. Разобрать все по косточкам. Унести все барахло ихнее. Сделать, будто ничего не было, никакого штаба. Пусть они башку ломают.
– Вот! Поняли? – сказал Шуруп.
Братья подумали и поняли. Их лица прояснились.
– Пошли тогда, – поднялся Валентин.
– Беда мне с вами, – скорбно сказал Митька. – Ну куда, “пошли”? Они там сейчас сидят все. Сейчас уж вечер. Завтра надо, когда они обедать будут. Чтоб не видал никто. Ясно вам?
– Ага, – произнес Глеб.
– И чтобы тайна была. Поняли?
– Ага, – сказал Валентин.
Но заговор не остался в тайне. В кустах у края поляны лежал Уголек. Он шел, страдая от одиночества, услышал голоса и тихо лег. И понял все.
Ты заметил, конечно, что Уголек не был злопамятным человеком. Кроме того, он уже третий день жил без друзей. И, услышав о коварных Митькиных замыслах, он помчался в лес. Он помчался, чтобы отыскать Толика и Славку, Тетку и Мушкетера. Уж, наверно, они забудут о ссоре, когда услышат его рассказ. И, может быть, Толик… может быть, он даже скажет опять: “Хороший ты, Уголек…”
Ветки летел
и навстречу, била по ногам трава, и даже ветер отстал от Уголька, запутавшись среди сосен.
Уголек знал, где искать друзей, догадался: там, где камень и яма от большого пня и густые сосенки вокруг. Там они, конечно, и построили себе шалаш.
Он был построен здорово. Сразу и не увидишь. С одной стороны камень закрывает, с другой стороны-деревья. Крыша дерном обложена – кажется, будто простой бугорок. Черную дыру лаза еле разглядишь среди веток.
Уголек раздвинул сосновые лапы и услышал разговор.
– А вдруг не он? Вдруг другие совсем? – доносился Славкин голос.
– Кто другие? – спросил язвительно Мушкетер. – Или я ослеп? Может быть, я спутал его с твоим папой?
– И коза там снова была, – мрачно сказала Тетка.
“О Курилыче говорят, – понял Уголек. – Опять веники ломает”.
– Все равно он не один, – упрямился Славка. – Я старух с вениками видел. Из леса шли. Купили они их, что ли?
– Надо поймать и к леснику тащить, – сказала решительная Тетка.
– Курилыча утащишь? – засомневался Славка.
– В наш век удивительной техники тащить никого никуда не надо, – заявил Мушкетер. – Мы всяких жуликов, кто наши деревья ломает, тихонечко сфотографируем моей “Сменой”. А потом эти снимки хоть худа. Хоть к леснику, хоть в милицию.
– А лучше всего на забор, – вмешалась Тетка. – И надпись: “зеленые браконьеры>.
– И подпись: “Лесной патруль”, – сказал Толик.
Из шалаша разнеслось “ура”.
Ты понимаешь, конечно, как заволновался Уголек, услышав про патруль. Такое дело чуть-чуть не решили без него!
Он все еще стоял среди сосенок. Подслушивать нехорошо, он это знал, но ведь все равно он сейчас помирится. А как все удивятся, когда узнают, что про патруль ему уже известно!
– Сфотографируем – и сразу гнать, – решила Тетка. – А то пока проявим, пока напечатаем, да пока к леснику пойдем… Одна старуха пол-леса выломает. А мы смотреть, что ли, будем?
– А если не послушают? – засомневался Славка.
– Тогда почувствуют, – отозвался Мушкетер. – Копья, топоры и шпага.
– Оружие только для защиты, – твердо сказал Толик. – А то сами в бандиты попадем… Сколько у нас каменных топоров?
– Три. И еще один Уголек унес, – напомнил Славка.
– Реквизируем, – решил Мушкетер.
– Что сделаем? – не понял Славка.
– Отберем, – объяснила Тетка. – Раз он подвел нас…
– Дезертиров лишают оружия, – сказал Мушкетер.
Уголек почувствовал, что ему больно ладонь. Это он сжал в кулаке колючую сосновую ветку. Сожмешь тут, когда опять слышишь такие слова!
– Ну, Витька, ты уж совсем… – сказал Славка Мушкетеру, – это все-таки его топор.
– Его! – возмутилась Тетка. – Толька ему делал.
– Толька, отберем? – спросил Витька-Мушкетер. Толик молчал.
– Онемел ты? – удивилась Тетка.
Толик сказал:
– Ладно. Отбирайте.
Уголек выпустил ветку из ладони. Она рванулась вверх и закачалась. Будто сосенка успокаивала боль в раненой лапе. Уголек уходил. Пусть разнесут в щепки этот штаб! Пусть! Пусть не будет никакого патруля! И не надо ему этой дружбы. Проживет он…