Давно закончилась осада…
А ежели в самом деле пробраться на «Курган» да пошарить в трюме? Тендер стоит недалеко, в Артиллерийской бухте, никто его не караулит. Сам Федос Макеев живет в домике на Бутаковском спуске, а денег на сторожа у него, конечно, нет.
А где может быть тайник?
Коля представил внутренность трюма – длинные стрингера и выгнутые шпангоуты, вроде как на модели в школьной мастерской. Там легко спрятать все, что хочешь. Под любым флор-тимберсом, под плоским настилом кильсона, в пустоте между стрингером и обшивкой. Особенно, если не совать кубышку с золотом просто так, а выдолбить в дереве специальное гнездо…
Коле и впрямь уже стало казаться, что клад обязательно там. Надо только сговорить ребят на поиски. И глядишь, в самом деле можно будет купить тендер для Маркелыча…
Маркелыч говорит: «Золото не наше». Ну и не Макеева же! Он его не покупал! Оно английское. И, значит, сейчас трофейное. А трофей – он того, кто его добудет!
Коле ясно представилось, как они вшестером: он, Женя, Фрол, Макарка, Ибрагимка и Федюня (малыша Савушку лучше не брать), ушибаясь о ребра корабельного набора, пробираются в носовую узкость, где форштевень и киль соединяются большущей треугольной кницей под названием «кноп». В кнопе наверняка выдолблена глубокая выемка. И незаметно прикрыта тонкой досочкой. Оторвешь ее, а там парусиновый сверток или глиняная посудина… Скорей открыть – и звонкий блеск монет рассыплет по трюму в свете фонаря золотые блики…
Это были уже не просто мечты, а, наверно, сон. Или почти сон. Слишком уж отчетливо виделись деревянные сплетения корабельного каркаса и ясно слышалось таинственное сопение ребят… И вдруг:
– Да ничего там нет, дурни окаянные! Зря только пыхтите тут, никакого от вас покоя! – Это из-за толстого основания мачты высунулась большущая кудлатая голова с растрепанной, как веник, головой. Трюмник!..
Наяву они, конечно, пришли бы в себя только на берегу, далеко от пристани. А сейчас… Коля понял, что сидит в постели и дышит, как после отчаянного бега.
Где он? Ох, слава Богу, дома. Здесь-то уж, конечно, никаких трюмников нет. Хотя… кто их знает… В комнате полутемно. У образа Николая Угодника горит лампадка, да в окно светит круглая, как масленичный блин, луна (наверно, потому, что и вправду скоро Масленица)…
Коля опасливо повертел головой. Нет, здесь все в порядке. Это его комната, его привычные вещи. Даже полумрак – тоже его, привычный. К тому же в соседней комнате виден через щель прикрытой двери свет и слышен шелест книги – Тё-Таня еще не легла. Под этой крышей ничего сейчас Коле не грозит.
Да, а там, в трюме?
А на улицах, в развалинах, на пустырях?
А вообще в жизни?
Коля старательно вздохнул, попытался разозлиться на себя и стал размышлять разумно.
Конечно, никаких трюмников на свете нет. И призраков нет. И всяких смутных опасностей, которые иногда грозят непонятно чем, не существует тоже. Есть риск провалиться на экзаменах, заболеть, наткнуться на разбойников, лишиться (не дай бог!) Тё-Тани или попасть в разные другие беды. Но этот риск, по правде говоря, совсем невелик. Самая реальная опасность – это наткнуться на невзорвавшуюся бомбу. На спящую бомбу. Нечаянно ударить ее или поднять и уронить. Но вот этот страх у Коли был как раз самым маленьким. Когда он повторял в уме стихи Шарля Дюпона, они с каждым разом казались ему все менее страшными и все более светлыми. С этакой спокойной печалью. «Давно закончилась осада. В приморском воздухе теплынь. У крепостного палисада седеет древняя полынь…» А рассуждения о бомбе, которая ждет поэта… Это просто боязнь, что откроются старые раны или каким-то другим способом аукнется давняя война.
А для него-то, для Николая Вестенбаума, как она может аукнуться? Он никогда не воевал, он ни в чем не виноват ни перед этим городом, ни перед теми, кто его защищал и осаждал. Наоборот, он хочет, чтобы город скорее вырастал из руин, делался радостным, живым, шумным (как предвещал в легенде белый всадник!) Чтобы все больше судов приходили в его бухты. Чтобы все больше ребят (веселых и дружелюбных) играли на заросших бастионах. Чтобы здесь появлялись школы и гимназии и не надо было таскаться по сырой рыжей степи в губернский Симферополь. Коля часто представлял себе такой город и заранее любил его. Но он любил его и нынешний. Несмотря на запустение, малолюдность и развалины. Несмотря на свои страхи.
Так откуда же эти страхи? Почему он не такой, как другие ребята? Даже смирный стеснительный Женька не в пример храбрее своего друга Коли Лазунова. Даже малыш Савушка… Хотя… у Савушки старший брат, с братом ничего не страшно. Женя здесь старожил, привык ко всему. Ибрагимка и Макарка – те вообще впитали в себя здешнюю жизнь с самого рождения. Ничего другого они и не видели. Они просто частичка этого города. Откуда у них может быть страх…
«Да причем здесь город? – сказал себе Коля. – Страх разве в нем? Страх внутри тебя. Он сидел в тебе еще там, в Петербурге. Ты привез его с собой, со своим боязливым характером и поэтому никогда от него не избавишься».
«И как мне быть? Я же не могу сделаться таким, как Маркелыч… Или таким, как Фрол. Тот ничего не боится. Ничего и никого. Это сразу понятно, когда он глядит прищуренно и усмехается. «На пути не стой, у меня пистоль»…
А может быть, потому и не боится, что есть у него пистолет?
Мысль была простая и ясная. С Коли слетели остатки сонливости. В самом деле, ведь именно оружие придает человеку силу и бесстрашие. Ощущение безопасности! Стоит вспомнить попутчика ротмистра с его саблей и револьвером в черной кобуре!
Какой сумрак пустырей и развалин может быть страшным, если ты идешь по нему с пистолетом за пазухой и знаешь, что в стволе добрый пороховой заряд, пуля «минька» (от имени французского изобретателя Минье) и надежный кремень в зажиме курка-собачки!.. И конечно же, любые страхи перед жизненными бедами разлетятся вдребезги, если только взглянешь на длинноствольное оружие, висящее на стене рядом с осколком древней амфоры! Потому что…
Да, потому что пистолет – несгибаемая сила и твердость духа. Такая мысль даже приобрела в Колином воображении зримую форму. Представилось ему, что длинный стальной ствол – это как бы стержень человеческой души, не дающий ей гнуться и колебаться.
Значит, что же? Все дело в том, чтобы достать оружие?
А где?
Понятно, что не каждый день приваливает человеку счастье, как Фролу, – отыскать на поле боя вполне исправный пистолет. Это ведь не осколки, не пули, не всякая мундирная мелочь, которую ребята ищут на продажу. Да теперь, в мерзлой земле и вообще ничего не откопаешь. Значит, путь один: как-то раздобыть пистоль у Фрола…
Коля уже не думал о кладе, спрятанном в трюме бывшего «Македонца». То, что недавно казалось вполне правдоподобным, теперь представлялось сплошным вздором. Другое дело – настоящий тяжелый пистолет с черным, пахнущим порохом дулом и тугой пружиной замка. Это не сон, не фантазия…
Но разве Фрол согласится расстаться со своим сокровищем? Не променяет ни на какое добро. Да и что за добро мог бы предложить ему Коля? Книгу о тайнах мироздания? Свою капитанскую фуражку? Желтый лаковый пенал с набором карандашей и новеньких стальных перьев, что купили в Симферополе?.. Коля ясно увидел, как Фрол оттягивает нижнюю губу и щелкает по ней нечищеным ногтем (так, что разлетаются мелкие брызги).
А может быть, купить? В жестяной коробке из-под столичных леденцов у Коли хранился немалый денежный запас, накопленный за долгие времена. Были здесь и полтинники, подаренные тетушкой на разные праздники, и пятаки, которые она отдавала ему со сдачи, когда бегал в ближние лавки за сахаром и хлебом (помогал кухарке Полине); и даже несколько копеек, выигранных у Юрки Кавалерова и других ребят на пустыре за Касьяновой усадьбой – в запрещенную взрослыми игру «дамки-чирики». Коля собирался купить волшебный фонарь со стеклянными картинками и керосиновой горелкой, но отъезд поломал эти планы… Сумма в коробке набралась немалая – около четырех рублей с полтиной. Фрол таких денег небось сроду не видал. Но… Коля опять представил, как Фрол, вытянув длинную шею, смотрит с ехидным прищуром…