Фрегат «Звенящий»

– Просверливается отверстие, вгоняется крепкий деревянный штырь, он потом разбухает от воды и держится очень прочно…
– А если латунные, то это чтобы не ржавели? – спросил Слава.
– Конечно. Железные гвозди для обшивки не годятся… Кстати, всякие гвозди и штыри на судне принято называть словом НАГЕЛЬ. У них разные назначения…
– Нарисуйте, пожалуйста, клинкерную обшивку, – попросил Слава. И привычно нацелился карандашом в тетрадь.
– Пожалуйста… – И Яков Платонович заскрипел мелом.
– Такая обшивка используется часто. Не только на лодках и шлюпках, но и на более крупных судах. Говорят, именно так обшивали старинные каравеллы. А теперь с клинкерной обшивкой делают морские яхты типа "Фолькбот". Очень прочные. На них даже ходят в плавание через океаны.
Правда, есть у клинкерной обшивки недостаток. Ее "ступенчатость" увеличивает сопротивление воды, когда судно движется. Но есть и преимущество…
– Какое? – нетерпеливо дернулся Вася.
– При такой обшивке судно, особенно небольшое, может обойтись без стрингеров. Помните эту продольную связь? Так вот, сдвоенные края досок сами как бы служат стрингерами.
– Но ведь в нашем-то наборе стрингера уже есть! – вспомнил Вася. – Зачем нам такая обшивка?
– Ты прав. Поэтому мы используем самый простой способ – сделаем о б ш и в к у в г л а д ь. Это когда у досок нет шпунтов и они своими краями просто прилегают друг к другу. Крепко. Правда, придется хорошенько проконопатить щели, чтобы не было течи, но уж с этим-то мы справимся…
И они справились. Скоро вместо похожего на китовый скелет набора стоял на стапеле почти готовый, обшитый желтыми досками корабельный корпус.
Там, где штевни примыкали к килю, доски левого и правого борта подходили вплотную друг к другу, смыкались и образовывали как бы треугольные плавники. Внутри они были заполнены деревянными брусьями. Яков Платонович сказал, что эти плавники называются ДЕЙДВУДЫ. А потом для наглядности показывал их на модели "Меридиана". Да еще и нарисовал на доске.
– Дейдвуды, как и килевой брус, который выступает ниже днища, помогают судну держаться на курсе…
Слава смотрел то на рисунок, то на модель баркентины.
– Яков Платонович, извините, у меня вопрос. Посмотрите, на рисунке ахтерштевень точно позади корпуса, а на модели… корма у нее уехала назад и торчит далеко позади ахтерштевня, вместе с транцем.
– Что ж, так случается. У корпусов бывают различные конструкции. Корму часто выносят назад на специальных брусьях, и она тогда нависает над водой. В этом случае наклон транца в сторону воды называют с в е с. А пространство между кормой и водой – п о д з о р. Впрочем иногда эти понятия путают или считают, что это одно и то же. В некоторых морских словарях объясняется просто: "Подзор, свес – наклонная часть кормы, свешивающаяся за ахтерштевень". Давайте для простоты запомним именно это объяснение… А корму такую можно нарисовать…
– А теперь посмотрим повнимательнее на доски обшивки.
Две доски, которые на одинаковой высоте идут по разным бортам, называются ПОЯС ОБШИВКИ. Это и понятно – они о п о я с ы в а ю т корпус с обеих сторон.
Самые нижние доски образовывают ШПУНТОВЫЙ ПОЯС. Своими краями они входят в ш п у н т резенкиля.
А верхний пояс называется ШИРСТРЕК. Он тянется на уровне бимсов. "Ширстрек" – название, состоящее из двух английских слов. "Стрек" – "пояс", "полоса", а "шир" – отвесный. Наверно, потому, что он на самой вертикальной части борта…
Когда все сделали рисунок, Вася спросил:
– Ну, теперь-то можно уже спускать корпус на воду?
Подставки под килем были круглые, гладкий берег полого уходил к воде. Стоит выбить подпорки – и недостроенный корабль сам покатится к морю.
– Рано еще! – остановил юных мореходов Яков Платонович. – Щели мы проконопатили, но неплохо бы просмолить днище. Да и борта заодно. А потом покрасить… Иногда деревянное днище обивают медными листами, чтобы оно не обрастало ракушками, но нам эти листы взять негде. Обойдемся смолой и краской.
У английского писателя Редьярда Киплинга (который сочинил сказку про Маугли) есть баллада о старом моряке Диего Вальдесе. И там такие строчки:
Мы днища смолили, костры разведя,
В огне обжигали мы кили.
На мачту вздымали простреленный флаг
И снова в поход уходили…
Ну, до флага и похода нам еще далеко, а вот за смолу взяться – самое время.
– А зачем они обжигали кили? – спросил дотошный Слава.
– Считалось, что опаленное огнем дерево меньше впитывает воду и делается крепче.
– Значит, и мы будем обжигать?
– Я думаю, это не повредит.
– Ура! Зажигаем костры – вскочил Вася Лис. И они дружно вообразили, как на песчаном берегу пылают оранжевые огни, а над ними в чугунных котлах бурлит смола.
И пропитали обшивку корпуса смолой. А когда смола высохла, днище покрасили красным суриком. Борта же сделали золотисто-коричневыми.
– Можно было бы и не красить, оставить черным, но так наш корабль выглядит гораздо лучше, – подвел итог Яков Платонович.
Вася Лис вытер о рубашку (словно о фартук) ладони, будто и впрямь работал с краской и кистями.
– Теперь можно спускать?
– Ну, если краска высохла…
– Высохла! – дружно решили все.
– Тогда выбиваем из-под днища и бортов подпорки. Только осторожнее, чтобы никого не придавило… Нет, подождите!
– Что еще? – досадливо спросил Вася.
– Мы же до сих пор не придумали название! Нельзя спускать на воду безымянный корабль. Это плохая примета! Надо было подумать о названии до закладки судна, да вот заговорился, не сообразил…
– Еще не поздно, – рассудил Вася.
– Я знаю! Пусть называется "Гроза морей"! – подскочил Антон Штукин.
Яков Платонович покачал головой:
– Зачем мы будем кому-то грозить? Мы готовим корабль для путешествий и открытий… Почему-то многие, когда речь заходит о флоте, прежде всего вспоминают о пушках, абордажах и пороховом дыме над мачтами. Но ведь корабли всегда строились не только для войны. Прежде всего – для дальних экспедиций, для торговли, для перевозки пассажиров и для других мирных дел…
– А если нападут пираты? – слегка обиженно спросил Антон.
– Если нападут – как-нибудь отобьемся. А сами ни на кого нападать не будем. Лучше отправимся открывать неведомые земли…
– Ой, поплыли скорее делать открытия! – воскликнула Ксеня. – Во мне все звенит от нетерпения!
– Тогда назовем наш корабль – "Звенящий", – предложил Слава.
– А что… по-моему, неплохо, – сказал Яков Платонович. – Ведь хороший парусник похож на музыкальный инструмент. Снасти натянуты как струны, в корпусе отзывается эхо от их звона, от ветра и ударов волны. Резонанс – как в гитаре или скрипке. У хорошего поэта Эдуарда Багрицкого есть строчки:
… Гуди на мачтах полотно,
Звени и содрогайся судно! —
Это когда он пишет о спешащем на родину корабле.
– Замечательно, – сказала Ксеня.
– Ага, – согласился простодушный Антон.
Вася ничего не сказал. Было обидно, что не он придумал имя кораблю. Но и спорить не хотелось: название в самом деле неплохое.
Чтобы не догадались про его досаду, Вася напомнил:
– Когда спускают корабль, об него разбивают бутылку шампанского.
– Давайте представим, что разбили, – предложил Слава.
– У нас есть настоящая бутылка! – вспомнила Ксеня. – С апельсиновой газировкой!
– Она ведь пластиковая, не разобьется, – хмуро возразил Вася.
– А мы и не будем бить! Представим, что грохнули бутылку о форштевень, а сами выпьем газировку за здоровье "Звенящего". Дедушка, можно так?