Крик петуха

– Цезарь, но если мы все так хотим, – негромко перебила его Лис.
Тогда он притих, тоже встал.
– Я совершенно не представляю, чем это продиктовано.
– Временем, – вздохнул Командор. – И наверно, судьбой… Если время можно порой крутить туда-сюда, то судьбу не обкрутишь… Подойди ко мне, Чек.
Из нагрудного кармана пиджака Находкин достал что-то маленькое, висящее на черном шнурке. Блеснула медная искра. Все сдвинулись, подтолкнули вперед Цезаря. На шнурке качалась форменная пуговица. На ней был отчеканен ободок из витого тросика, якорь, за ним две скрещенные шпаги, а сверху – половинка встающего лучистого солнца.
– Разглядели? – сказал Находкин. – Вот и хорошо… – Он встал и аккуратно надел шнурок Цезарю на шею. – Носи и береги… Командор Лот.
– Но я… совершенно не представляю, что мне делать в этой роли.
Все засмеялись. Не обидно, а словно обрадовались чему-то. И Находкин улыбаясь объяснил:
– Никто, пожалуй, не представляет. Пока… Живи, расти, там поймешь… А я, ребята, пойду.
Смех утих.
– Пойду я, – опять сказал Находкин. – Князь Юр-Танка, возьми меня с собой… Правду ли говорят, что есть у вас церковь, где можно увидеть… свою маму?
– Да… – сказал Юр-Танка в навалившейся тишине.
– Возьми меня с собой, мальчик… Я ее видел в последний раз, когда мне было шесть лет…
Ни слова не сказав, ни на кого не посмотрев, Юр-Танка взял Находкина за худую руку. Юкки и девочка разом вскинули на Командора глаза.
– Их тоже возьмем, князь. Ладно? Ты же всегда хотел, чтобы у тебя был брат или сестра. Вот и будут, сразу двое… Юкки станет наконец трубачом, пора заканчивать и эту легенду как полагается…
– Хорошо, – еле слышно отозвался Юр-Танка. – Идем.
Все, даже неугомонный Филипп, сообразили, что не надо прощаться, не надо ничего говорить. Находкин вышел первым. В дверном проеме он (темный на фоне солнечного дня) поднял над плечом руку, махнул слегка, сильно согнулся и шагнул в сторону. За ним ушел Юр-Танка – так же махнул ладонью. И за ними Юкки и девочка повторили этот жест.
И – пусто у входа.
А медный шар маятника ходил от стены к стене – вечный, непонятный. «Щелк… щелк… щелк…»
 
Маятник
 
1
Когда все вышли из Башни, поблизости никого уже не было. И вдали не было. Только шелестели стрекозы да над озером носились небольшие темные птицы, которых называют «озерные голуби». Было жарко, солнце сияло так, что в граните Башни искрились черные зеркальца слюды.
У всех осталась печаль от странного расставания. Цезарь крутил на шнурке пуговицу. Что-то шептал и покачивал ершистым своим шаром. На солнце, однако, печали и тревоги тают быстрее, чем в тени. Особенно если нет для них понятных причин. И Филипп сказал то, что чувствовал каждый:
– Кушать-то все равно хочется…
Оказалось, что лишь Витька и Цезарь появились здесь без провизии. Ежики и Ярик сказали, что у них два каравая и большая банка мясных консервов. Лис и Рэм прихватили из дома огурцы и картошку. И котелок. Даже у Филиппа отыскались в кармане замусоленные леденцы и ни разу не надкушенное яблоко…
– Проведем здесь еще ночку – и тогда уж по домам, – предложил Рэм. – Не так уж часто собираемся… Идет?
Все зашумели, что «идет», пряча за гвалтом остатки печали…
Витька сделал свою долю работы: натаскал сушняка из ближних зарослей. Затем отошел, сел на солнышке у фундамента Башни. Спиной и затылком привалился к бугристому граниту.
Рэм и Филипп чистили у погасшего костра картошку, Лис лопухом протирала котелок. Цезарь, видать, забыл на время свои сомнения и гонял с Ежики и Яриком по траве пустую банку из-под говядины. Витька следил за ними ласково и успокоенно: «Совсем оклемался Цезаренок. Хорошо…» Но Цезарь перехватил его взгляд и тут же подошел.
– Ты чего… такой?
– Я не «такой», – бодро сказал Витька. – Тоже банку погонял бы, да пятка болит.
– Почему? – тут же заволновался Цезарь.
– Отбил недавно. Разве я не говорил?
«Я ничего ему не говорил. Ни про „пчелу“, ни… про дыру в стекле… Опять это лезет в голову…»
– Разве не можешь вылечить? – подозрительно спросил Цезарь.
– Лень. Сама пройдет.
Цезарь сел рядом на корточки.
– Раз ты такой задумчивый… можно я спрошу? По-моему, это очень важный вопрос. Я ночью думал, думал…
– О чем ты?
– Я думал: вот здесь, у Башни, и в Реттерберге, и где ты живешь, и где Ежики, и в Луговом – одно Солнце? Или разные? Ведь пространства-то разные…
– Я… даже не знаю, – растерялся Витька. – Не приходило как-то в голову… Наверно, это разные варианты одного Солнца. Мы ведь на одной горизонтали… Это только Филипп с Кригером шастают вверх-вниз.
– Я не совсем понимаю про горизонталь.
– Это «ерстка», – усмехнулся Витька. – Толком, по-моему, никто не понимает.
– С одной стороны, хорошо, если Солнце одно. Уютнее как-то… А с другой, лучше, если разные.
– Почему?
– Если одно когда-нибудь погаснет, люди смогут уйти к другому.
– Зачем ему гаснуть, – недовольно сказал Витька. – Выдумаешь тоже.
– Когда-нибудь придется думать и об этом, – негромко и упрямо возразил Цезарь. – По-моему, это не так уж страшно. Не боятся же люди думать о смерти.
Витька угрюмо сказал:
– Я боюсь… То есть не люблю…
– Так это сейчас. А потом… Командор Находкин вот не боится.
– Откуда ты взял?
– Разве ты не понял? Зачем он ушел с князем…
– Он пошел, чтобы побывать в той церкви, в Дикой долине… – Ох, не нравился Витьке этот разговор.
– Ну да, сначала побывать. А потом…
– Потом – суп с котом, – совсем уже по-дурацки брякнул Витька.
Цезарь придвинулся, заглянул ему в лицо:
– Не понимаю, почему ты сердишься.
– Да не на тебя я! На себя…
Надо было усадить Чека рядом и рассказать про все, что грызет душу. Но тут закричали Ежики и Ярик:
– Цезарь! Твоя очередь по воротам бить!
– Иди вляпай им пару банок, – сказал Витька.
– Что-то мне уже не хочется…
– Ну, зовут же люди.
Цезарь медленно поднялся. Встряхнулся, отбежал к игравшим.
Витька подумал о Находкине.
«Почему Командор считает, что мы полезем куда не надо? Почему он боится, что будет большой риск? Разве мы кидаемся куда-то очертя голову? Мы не так уж и рвемся в непонятные пространства, мы просто не знаем туда дороги. Наша дорога – всегда друг к другу. В этом закон прямого перехода… Вот только Филипп этот закон нарушает. Да и то… Он же чаще всего гоняется за петухом! Тоже за другом… А куда устремляется Кригер? Кто поймет петуха… Может, он тоже не просто так летает, а кого-то ищет?.. Или хочет отыскать дорогу обратно в „Сферу“, да не может найти – что-то сдвинулось после того эксперимента?..»
Витька посмотрел на петуха. Тот бродил неподалеку, рылся в траве, поглядывал из-под гребня на Витьку. Словно понимал его мысли.
– Ко-о… – тихонько сказал ему Витька. Кригер замер, поднял голову, прислушался. Но не к Витьке, а к чему-то далекому…
«Почему Командор думает, что ребята станут все переворачивать вверх дном? Конечно, иногда бывало, что перевертывали часы или зря теребили Меридиан, но это же случайно, это где угодно и с кем угодно может быть. А нарочно мы никогда… Мы просто собираемся вместе, потому что друг с другом нам хорошо. У нас будто общий дом… с желтым окошком… Мы никогда не станем ломать свой дом. А вот если полезут взрослые, начнется кавардак: примутся все подряд изучать, торговать начнут, делить что-нибудь… а может, и воевать. Вот тогда в самом деле трещины пойдут по всему Кристаллу. Что тут поделаешь? Между странами взрослые пограничники охраняют границы, их целая армия, а что можно сделать здесь? Что можем мы? Если даже нас будет много… Кто знает? Даже Цезарю это невдомек, хотя он и Командор… Юр-Танка, пожалуй, знает, он молодец. Может, так и надо – построить храмы на всех рубежах? Кто вспомнит о матери, наверное, уже не захочет воевать…»