Защитный механизм

Харлам крякнул. Они с Катрин вылезли из кабины и стали рассматривать тех, в чьи руки попали.
Похоже, настоящих военных среди них было всего лишь двое. Длинный, как жердь, мускулистый парень в желтом дождевике и клетчатой фуражке, с «узи», который он совершенно профессионально держал в руках, и среднего роста мужчина с иссеченным шрамами и морщинами лицом, в одежде вельможи ХVI века и современной военной фуражке, вооруженный ручным пулеметом.
– Что, попались? – спросил он, неторопливо подходя и не спуская глаз с Харлама. – А ведь ты, парень, похоже, из конца двадцатого. Уж не снаружи ли?
Харлам кивнул. Они стояли в этом медленно сужавшемся кольце вооруженных людей.
– Надо же, – ухмыльнулся длинный с «узи». – Придется их взять и расспросить. А жаль, я бы с удовольствием их шлепнул тут же, на месте.
– А почему? – спросил Харлам. – Ну ехали себе люди, никого не трогали и вдруг бах-тарарах, братья-разбойники и добрый вечер. Что с нас поимеете? Денег у нас нет.
– Деньги, – длинный провел рукой по лицу. – Деньги, брат, здесь – тьфу, никому не нужны. Главное – информация.
Он махнул рукой, и двое – один в ковбойском костюме, другой с небритым лицом, в чудовищно грязных лохмотьях, – заломили им руки за спину.
– Ну вот и отлично, – сказал длинный и надел Харламу и Катрин наручники, пробормотав, что налет на полицейский участок был сделан не зря. Вот эти штучки и пригодились. Потом Харлама и Катрин толкнули в спину и погнали вперед, время от времени ради интереса награждая пинками и тычками. Пленники слышали, как шедшие сзади бандиты вполголоса переговаривались, временами посмеиваясь над кем-то, кого звали Мясной Тушей. В общем, противники расслабились. Этого было достаточно.
Сделав вид, что споткнулся, Харлам ударил ногой одного из конвоиров в солнечное сплетение, попытался врезать другому, но тот увернулся. Отскочив в сторону, Харлам прыгнул в ближайший подъезд.
Ничего, главное удрать, а уж наручники он как-нибудь снимет. Учили их делать такие штуки. А потом можно подумать о том, как освободить Катрин.
Но в подъезде его ждала неожиданность.
Он кинулся вверх по лестнице, влетел на второй этаж и, не успев пробежать и десятка шагов, на полном бегу врезался во что-то плотное и липкое. Беспомощно трепыхнувшись, он понял, что освободиться не может.
Эх, если бы руки были свободны да нож. А так… Харлам еще раз отчаянно рванулся, пытаясь понять, во что это он так глупо влетел, и глухо охнул. Это паутина. Каждая нить толщиной с палец. Какой же тогда паук?
Паук не заставил себя ждать. Харлам увидел, как из дверей ближайшей квартиры выкатилось что-то большое, мохнатое, на волосатых суставчатых ногах, глухо щелкающее гигантскими жвалами, способными с одного раза перекусить человека.
Ого!
Харлам опять попытался освободиться. Безрезультатно.
А паук тем временем неторопливо примеривался, как бы поудобнее схватить свою жертву. Вот он занял нужную позицию, раскрыл жевала – и в этот момент длинная пулеметная очередь отшвырнула его в темноту.
– Спасибо, – поблагодарил Харлам.
– Не за что, – сказал вельможа, неторопливо обрезая паутину охотничьим ножом. – Тебя разве мама не предупреждала, что гулять в подозрительных местах нельзя! Придется, видимо, поставить тебя в угол и лишить сладкого.
– А вообще, что вы собираетесь со мной делать? – спросил Харлам, отходя в сторону, так как нити паутины были уже перерезаны.
– А ты сам что предпочитаешь? – поинтересовался вельможа, вытирая лезвие ножа кружевным платочком.
– Я, вообще-то, хочу ехать дальше, у меня тут дела кое-какие.
– У всех дела, – назидательно сказал вельможа и толкнул Харлама в спину. – Ну, пошли, что ли. Там уже наши заждались. А то ведь от скуки и с девчонкой твоей могут побаловаться.
– С ней побалуешься, – пробормотал Харлам, выходя из подъезда.
Он почти сразу же увидел Катрин, стоящую с совершенно независимым видом. Рядом с ней был какой-то детина, по самые глаза заросший рыжей бородой.
– Я ведь только пошутить хотел, – рассеянно приговаривал он, зажимая руку, из которой хлестала кровь, и посмотрел на Катрин круглыми от изумления глазами.
– А ты со своей женой шути, – сказала Катрин и демонстративно от него отвернулась.
Черт, это она зря. Могла бы и потерпеть. А вдруг догадались!
Она была нужна Харламу именно такой, совсем неподозрительной тоненькой девчонкой, которую можно переломить с одного удара.
Он еще раз оглядел тех, к кому попал в плен.
Судя по одежде, тут были представители, по крайней мере, десятка различных времен. Такого он еще не видел. Чтобы объединились люди из различных времен? В этом следовало бы разобраться. Да только времени нет.
– Ладно, ладно, пошли, – забеспокоился длинный. – Так мы и к ночи не доберемся.
И они отправились дальше, сворачивая в какие-то узкие переулки, где пахло гниющей рыбой, мокрым бельем и кислым вином, минуя улицы, по которым прохаживались, покручивая усы, кавалеры в шляпах с роскошными перьями и с длинными шпагами на боку. Темнота исподтишка наваливалась на город. Где-то пронзительно ревел верблюд, на востоке били военные барабаны и гудели рожки, на западе кто-то ожесточенно пиликал на волынке.
А они все шли, и только когда наступила настоящая ночь, свернули к каменному дому, все окна которого были закрыты решетками, а двор огорожен каменным забором в два человеческих роста.
Да, из такой крепости выбраться, конечно, трудно. Но надо.
Ворота распахнулись, их впустили. Харлам увидел обширный двор, в центре которого горел костер. Вокруг него сидело несколько бандитов.
Ага, светское общество.
Он направился было к костру, но в это время кто-то, выходивший из дома, удивленно вскрикнул:
– Ба, кого я вижу! Боже мой, да возможно ли это? Сам Харлам! Уж не за мной ли ты пожаловал сюда? Да! Что же, попробуй теперь меня схватить.
Харлам вгляделся в этого человека и, узнав его, глухо произнес:
– А, Два Ножа! Мне казалось, что ты сел прочно и надолго.
– Мне тоже так казалось, – сказал Два Ножа. – Однако свет не без добрых людей. И в результате я здесь уже две недели и, как видишь, – не зря. Я так думаю, любому другому собрать этих людей вместе было бы чертовски трудно.
– Я тоже так думаю, – сказал Харлам, усаживаясь у костра и успев заметить, что Катрин, наоборот, ушла в самую темную часть двора.
Молодец! Два Ножа его шансы на спасение резко понижал. Катрин стала единственной надеждой.
Два Ножа принял из рук высокой индианки медный кувшин и спросил:
– Есть будешь?
– Как?
– Ах, я и забыл. Снимите с него браслеты. Я думаю, теперь это можно.
Два Ножа засмеялся.
Угрюмый парень с николаевскими бакенбардами снял с Харлама наручники. А Два Ножа все смеялся и смеялся, как будто сказал что-то остроумное.
«Вот так, – подумал Харлам. – В свое время я бы просто скрутил этому типу руки и доставил куда надо. Причем с большим удовольствием. А сейчас сижу и смотрю, как он хохочет. Человек, у которого на совести по крайней мере пять трупов, сидит и хохочет, а я ничего не могу сделать».
– Что, не можешь ничего понять? – вдруг прервал смех Два Ножа. – Ведь правда?
– Ну почему? – Харлам взял из рук все той же индианки жестяную тарелку с жареной картошкой. – Я так думаю, что это прелюдия к некоему предложению.
– Вот именно! – воскликнул Два Ножа и хлопнул себя ладонями по коленям. – Нет, ты все же парень не промах.
А луна уже взошла. Где-то наигрывала гитара и ей вторил цыганский хор:
Ай, да-да-да-на-да-да-на-на,
Да пей бокал ты свой до дна.
Ай, да-да-да-на-да-да-да-на,
Жизнь нам дана всего одна.
А с другой стороны доносился звук колотушки и протяжный крик: «Спите жители славного города Багдада, все спокойно!»С третьей раздавался заунывный волчий вой.