В футбольном зазеркалье
Появление статьи произвело в городе и области впечатление разорвавшейся бомбы. «Против своих играет!» – бушевали разгневанные покровители команды и многие болельщики. И только единицы понимали, какие соображения руководили журналистом. Речь шла о застарелой болезни, лечить которую следовало давным-давно. Брагин приводил убийственные факты. Некоторые игроки числились на работе в нескольких местах. Председатель спортобщества «Локомотив» Ронькин считался «дядькой при команде», доставал для игроков дефицитные вещи, на казенный счет ездил с командой на сборы и на матчи, несколько раз выезжал за рубеж, – якобы, за опытом.
На первых порах выступление газеты осталось без последствий…
Как-то Комов, увидев Брагина в туннеле под трибуной, схватил его за галстук и замахнулся растопыренной пятерней: «У-у, допишешься ты у меня!» Его оттащили, команда ушла на поле, журналиста успокоили. Рытвин, когда ему сказали об этом происшествии, чуть усмехнулся и изрек: «Сам виноват». Но вот, заканчивая сезон, «Локомотив» встретился на Урале с командой, которой грозил переход в низшую лигу. Уральцам нужны были не только два очка, но и крупный счет, как минимум 9:0 (для соотношения мячей). И «Локомотив», для которого последняя встреча не имела большого значения, проиграл именно с таким счетом. Это была не игра, а цирк, трибуны негодовали. В федерацию футбола поступил протест, в редакции газет посыпались возмущенные письма.
Спасать своих от неприятностей бросился сам Рытвин. Отделались тем, что принесли в жертву тренера и капитана команды. (Требовалось принять какие-то меры, и их приняли).
Инициатива сговора о результате матча на Урале исходила от тренера соперников. Он с глазу на глаз встретился с наставником «Локомотива» и предложил «сделать игру, как надо». Тот согласился и посвятил в свой план ветеранов команды. Сухов с Комовым не возражали, но Скачков заявил:
– Без меня. Я в этом не участвую.
– И без меня! – поддержал его Маркин. Вмешался Комов.
– Братцы, да какая вам разница? Ну, выиграем мы эту игрушку. Ну, займем не двенадцатое, а одиннадцатое место. Толку-то? Все равно медалей не дадут. А эти нам на карман прилично кинут.
Стали спорить, завелись. Разговор прекратил тренер.
– Хорошо, обойдемся без вас. Но дома поговорим!
Тогда Скачкову и в голову не приходило, что дома, на «чистилище», они с Маркиным окажутся чуть ли не основными виновниками прогремевшего на всю страну скандала.
Ощущение у обоих было такое, будто их наотмашь хлестнули по лицу. Надо же – с больной головы на здоровую!
В конце концов козлами отпущения были сделаны тренер и капитан команды. (Маркина пока не тронули – в воротах образовалась бы пустота; но его строптивость запомнили).
Новый тренер «Локомотива» Иван Степанович Каретников в свое время был величиной в футбольном мире, его имя знал каждый заворотный пацан, бегающий на тренировках мастеров за улетавшими с поля мячами. В любой дворовой команде у мальчишек обязательно имелся свой игрок, носивший кличку знаменитого форварда. Так было и в детские годы Скачкова, – он помнил это хорошо.
Наивысшим взлетом Каретникова была историческая поездка московского «Динамо» в Англию в первый послевоенный год. Команда страны, только что выигравшей величайшую из войн, разгромила лучших профессионалов родины футбола. Потом была первая для советских спортсменов Олимпиада в Хельсинки. Они добились сенсационной ничьей с югославами (5:5). Но там Каретников уже закатывался и скоро, после тяжелой травмы, оставил поле и перешел на тренерскую работу.
Он принял «Локомотив» на исходе зимы, когда в других командах после заграничных выступлений, после каникул и отпусков завершалась подготовка к наступающему сезону.
«Локомотив» всегда считался командой традиционно средней. В лучшую свою пору, несколько лет назад, она заняла восьмое место в первенстве страны. В прошлом году, после проигрыша на Урале, коллектив оказался на тринадцатом месте, но, как бы в компенсацию за неудачу в первенстве, завоевал право играть в финале Кубка международного Союза железнодорожников. Кубок этот разыгрывался регулярно каждые два года, однако пробиться в финал не удавалось еще ни одной советской команде.
Перед новым тренером стояла задача не только улучшить турнирное положение (дальше скатываться просто некуда), но и с особенным вниманием подойти к ответному матчу на Кубок. Соперниками наших футболистов стали австрийцы, и первую игру, у себя дома, «Локомотив» едва свел вничью (1:1). Теперь предстояла ответная встреча в Вене.
Старый заслуженный мастер Каретников прожил в спорте большую жизнь. Он понимал, что выправлять турнирное положение «Локомотива» придется постепенно, – классная команда не делается за полсезона. Для этого требуются годы. Но – Кубок! Ответную игру не отодвинешь. Что ждет «Локомотив» в Вене? Для австрийцев ничья на чужом поле почти равна победе. А для матча дома они готовились всю зиму. По сообщениям газет, австрийский клуб нынче значительно усилился за счет слияния с другим клубом и получил могущественного покровителя в лице какого-то промышленного магната. В команду сразу же был приглашен западногерманский тренер, в линии атаки появился известный Фохт, бывший профессионал, еще в прошлом году входивший в десятку лучших европейских футболистов. Ясно, что у себя дома австрийцы готовятся учинить гостям разгром. Фохт, говорят, не уходит с поля, не забив своего обязательного гола.
Играть в Вене (как и вообще выбегать на поле) Скачкову уже не «светило». Всю зиму он занимался с группой подготовки. Однако к нему домой неожиданно нагрянул сам Каретников, только что назначенный тренером. Они долго говорили, и Скачков поддался уговорам. На юг, куда «Локомотив» недавно отправился готовиться к сезону, он улетел вместе с новым тренером.
Чтобы наверстать упущенное для подготовки время, Иван Степанович закрутил гайки: тренировки стали проводиться по три раза в день. Само собой, резкая перемена режима пришлась кое-кому не по душе и в первую очередь Комову и Сухову, «боярам», как исподтишка называли их в команде.
Каретников ставил на место всякого, кто слишком мнил о себе. В ответ те с первого дня повели с наставником команды тихую войну.
Положение «бояр» в команде было прочным, многолетним. Комов завоевал его жесткой игрой на подступах к воротам и пушечным ударом с правой (штрафные в «Локомотиве» бил только Комов), Сухов же был знаменит своим рывком, превосходным дриблингом и умением забивать самые необходимые, самые ценные голы, как, например, ответный гол в домашнем матче с австрийцами.
Сегодня, после досадного проигрыша «Торпедо», выдержка изменила Каретникову, и он, обычно ровный и невозмутимый, неожиданно сорвался. Скачков не видел в этом ничего удивительного, Иван Степанович уже достаточно присмотрелся к «боярам». На южных сборах и потом, пока играли на чужих полях, Комов с Суховым вели себя так, словно никакого тренера в команде не было и в помине. Очень часто тот и другой могли посреди тренировки улечься на траву, задрать ноги: дескать, пускай вкалывают те, кому нужно учиться. Они демонстративно опаздывали на тренировки, возвращались в гостиницу позже назначенного часа. Во всем их поведении чувствовалось сознание безнаказанности, заступничества сверху. Они и не скрывали, что терпят своеволие нового тренера лишь до возвращения домой, где «обломают ему рога».
Иван Степанович принял команду в Батуми, на южном сборе, и на «чистилище» оказался впервые лишь вчера, когда обсуждался состав и давалась установка на сегодняшний матч с «Торпедо». Против ожидания, заседали без шума, первые проигранные матчи на чужих полях рассматривались как следствие раскачки. Об атмосфере в коллективе не поминалось вообще, хотя о том, что у Каретникова с командой сразу не заладилось, знали все, в том числе и Рытвин. Скачков догадывался, что начальник дороги успел поговорить с надменными бунтовщиками и распорядился склоки пока не затевать. Для склок попросту не оставалось времени. Но не переставали поглядывать на тренера, как на будущую жертву.